— Вы должны расчеловечить, обезволить человека. Превратить его в тряпку, в кусок мочалки. Добиться, чтобы он дал любые, нужные следственным органам, показания. При этом всегда помните: ни к кому никакой жалости. Хладнокровная и точная работа без жалости — основа вашей профессии…
Окончившего полугодовые курсы подготовки палачей, Митю командировали в распоряжение ГПУ Владивостока. Там он три года "превращал людей в тряпки" и добивался от них признаний. Эта "работа" совмещалась с "учебой без отрыва от производства"; дважды в год краевое управление ГПУ проводило "краткосрочные курсы усовершенствования квалификации следственных и оперативных работников".
Профессия палача была противна Мите Бортнико-ву, он стыдился ее и поэтому ничего не сообщал родителям о себе. Его "учителям" никак не удавалось вытравить у него чувство жалости к людям. Нервы и чувствительность Мити притупились, но на допросах он, все же, не мог так зверствовать, как помощники следователей старше 'его по возрасту. Пытая людей, он старался причинить им, по возможности, меньше боли. Начальство дважды объявляло ему выговоры в приказах "за небрежное и халатное отношение к служебным обязанностям". Однако, благодаря какой-то странной случайности, это не помешало его дальнейшему продвижению по службе. Заместитель начальника владивостокского управления ГПУ однажды объявил ему:
— То, чему вы здесь у нас учились, собственно говоря, кустарщина. Мы решили выдвинуть вас на более серьезную, настоящую учебу. Поедете на Северный Кавказ, в пятигорский институт телемеханики… Ну, как? Довольны? | Ошеломленный лестным для многих других чекистов, но страшным и противным для него выдвижением, Митя еле выдавил из себя несколько слов благодарности.
В Пятигорске Дмитрий Бортников попал в руки новых "учителей" — опытных матерых палачей. Это были организатор телемеханического института, начальник северо-кавказского управления НКВД майор Дагин и его заместители Дрейзин и Крылов, все трое чекисты с первых лет революции.
Их институт был организован и оборудован по последнему слову "науки и техники" энкаведистов и имел специальные пыточные машины. В нем подготовлялись, так называемые телемеханики, палачи высокой квалификации, по программам, утвержденным в Москве наркомом внутренних дел. Основа "учебы" была такова же, как и на Дальнем Востоме: никакой жалости!
Преподавали в институте Крылов, Дрейзин и еще несколько их помощников из старых опытных чекистов. Эти "научные деятели" НКВД, в первые же месяцы обучения Дмитрия Бортникова, убедились, что он не только самый нерадивый и неспособный из всех "учащихся", но вообще не имеет желания быть теломехаником, питает отвращение к этой профессии и, следовательно, в будущем может стать ненадежным и даже опасным для НКВД. Об этом было доложено Дагину. После некоторого раздумья он приказал своим заместителям:
— Пока продолжайте его учить. А потом мы устроим ему испытание.
В ноябре 1936 года Бортникова, прямо с урока, позвали в кабинет Дагина. Кроме последнего, там находились Дрейзин и Крылов. Дагин, нажав настольную кнопку электрической сигнализации для вызова арестованных, обратился к юноше:
— Дмитрий Васильевич Бортников! Вы самый плохой студент нашего института, но мы дадим вам возможность исправиться. Последнюю возможность. Из того города, где вы жили в детстве, сюда доставлен враг народа Василий Бортников. Обработайте его здесь, при мне.
В кабинет ввели худого, остриженного наголо старика с лицом "тюремного цвета". Молодой теломеханик еле узнал в нем отца. Старик тоже не без труда узнал сына, ставшего взрослым и одетого в мундир энкаведиста.
— Это ты, Митя? — спросил отец, не веря своим глазам.
— Я, — хрипло прошептал юноша.
— Палачом, значит, сделался? Ну, бей меня! Мучай! Виноват я, что кровопийцу вырастил. Бей отца, и будь проклят! — и закрыв лицо руками, старик заплакал.
Дмитрий Бортников бросился с кулаками на своих "учителей", но одолеть трех энкаведистов не смог. На него надели наручники, и разозленный Дагин здесь же приказал Дрейзину:
— Отца расстрелять, а сына использовать в качестве подопытного субъекта.
Первая половина его приказа была выполнена в ту же ночь, а вторая выполнялась более года. Дмитрия Бортникова пытали на институтских уроках, говоря при этом "студентам":
— _Данный подопытный субъект — бывший теломеханик-студент. Он нарушил одну из главных установок НКВД: никакой жалости к подследственникам. Вы видите, как он наказан? То же будет и с вами, если вы попробуете повторить его ошибку…
Когда у Бортникова не осталось почти ничего от образа и подобия человеческого, он был брошен в камеру смертников. На его теле нет ни одного живого места. Все избито, искалечено. И все-таки он хочет жить.
Как бывшего энкаведиста, Дмитрия Бортникова, пергд посадкой в тюрьму, обыскивали не особенно тщательно. В заднем кармане его брюк случайно сохранились несколько листков бумаги и среди них один секретный документ НКВД. Его я читал в камере смертников. Вот что там было напечатано пишущей машинкой, через копировальную бумагу, фиолетовыми буквами:
"Секретно.
Копия для учащихся института. Управление НКВД по Северо-кавказскому краю. Город Пятигорск, 24 апреля 1935 г.
УЧЕБНАЯ ПРОГРАММА ПЯТИГОРСКОГО ТЕЛОМЕХАНИЧЕСКОГО ИНСТИТУТА
1. Анатомия и физиология человека:
теория — 12 учебных часов.
2. Кожные покровы человеческого тела:
теория — 4 часа.
3. Нервная система и ее деятельность:
теория — 8 часов.
4. Наиболее чувствительные точки человеческого тела:
теория — 8 часов, практика — 36 часов.
5. Основы теоретической и практической телемеханики:
теория — 6 часов.
6. Начальная работа над подопытным субъектом:
практика — 26 часов.
7. Главные методы физического воздействия и их применение:
теория — 38 часов, практика — 112 часов. 8>История телемеханики с древнейших времен до наших дней:
теория — 22 часа.
9. Новейшие телемеханические машины и их действие:
теория — 18 часов, практика — 84 часа.
10. Физическая и психическая выносливость человеческого организма:
теория — 6 часов, практика — 20 часов.
11. Приведение приговоров в исполнение:
теория —8 часов, практика — 42 часа.
Всего учебных часов: теории — 130, практики 320 часов.
Программа рассчитана на 10 месяцев".
Далее в этом документа стояли подписи:
"Начальник пятигорского телемеханического института: профессор Дрейзин.
Заместитель начальника института: доцент Крылов.
Программу утвердил:
Начальник Северо-кавказского управления НКВД: майор Дагин".
В начале документа слева был поставлен штамп, а в конце — печать северо-кавказского управления НКВД. Ниже печати чернела клишированная подпись:
"Утверждаю. Наркомвнудел Г. Ягода".
Пятигорский телемеханический институт не единственный в стране. Заключенные, побывавшие на допросах в управлениях и отделах НКВД Москвы, Ленинграда, Киева, Тифлиса, Минска, Ростова и других крупных городов, свидетельствуют, что и там имеются подобные "учебные заведения закрытого типа".
Глава 4 ВЫПОЛНЕНИЕ ПРИКАЗА
Со дня привода меня в камеру смертников прошло полтора месяца. За это время из нее никого не взяли на казнь и большинство ее обитателей постепенно привыкало к бесконечному тоскливому однообразию "подрасстрельного существования". Нам стало казаться, что энкаведисты забыли о нас, и мы по ночам уже не ощущали прежних приступов страха и могли спать.
Прекращение ночных вызовов вселило в сердца смертников надежду на то, что, может быть, их и не расстреляют. Из нас всех только двое, — Дыбаев и Евтушенко, — отказывались верить в такую возможность и равнодушно ожидали расстрела.
Одна ночь изменила устоявшееся "подрасстрельное" однообразие в камере. Управление НКВД в ту ночь получило из Москвы новый приказ наркома внутренних дел Ежова. В нем были зловещие для заключенных слова:
"Процент подрасстрельных по Северному Кавказу должен быть значительно увеличен".
Выполнение этого приказа началось без промедлений. Начальник краевого управления НКВД майор Булах, назначенный на этот пост после расстрела в конце 1936 года Дагина, друга и ставленника Ягоды, созвал экстренное совещание своих "руководящих работников". Против обыкновения оно было очень коротким и продолжалось не более получаса. Желающим высказаться давалось по три минуты. Закончил совещание Булах такой речью:
— Вопрос ясен, товарищи! Предлагаю всем, здесь присутствующим, принять меры к неуклонному выполнению приказа нашего железного наркома — товарища Ежова. В первую очередь необходимо ускорить окончание следственных дел и сегодня же ночью, не откладывая на завтра, произвести разгрузку камер смертников для нового контингента подрасстрельных. Еще раз, товарищи, напоминаю, что каждый из вас обязан работать по выполнению приказа наркома с чекистской исполнительностью и оперативностью.
