Мне пришлось участвовать почти во всех экспедициях на этот полигон. Подготовка к экспедиции начиналась с приказа о создании группы во главе с Буяновым Владимиром Петровичем. В эту группу входили по одному человеку от отделов, участвовавших в полигонных работах, связанных с опасными операциями.
Так, в группу по созданию эксплуатационной документации и инструкций входили: Буянов В.П, Вагин Е.В., Канарей-кин В.И., Розанов Е.П. и др. Комплектацией изделий и узлов, отправляемых на полигон, занимался завод 1. Контрольная установка узлов и приборов в корпус бомбы производилась на площадке 9, где было сборочное здание с краном (кажется, мостовой кран с ручным приводом). Вот уж потягали мы цепи: пока поднимешь корпус, да пока опустишь. Сейчас на месте площадки 9 находится отделение 15 (НИК).
Был в то время недалеко от сборочного здания капонир, обвалованный с трех сторон, где мы проверяли электрическую прочность сначала БЗ, потом БФ, размещенных на плитах-отметчиках или на ШЗ. Ответственным за проведение работ на площадке 9 был в то время Ананий Ильич Новицкий, а начальником площадки — Мирошниченко Николай Петрович, мой хороший приятель, с которым мы провели немало времени на охоте и рыбалке.
После проведения контрольных циклов автоматики и проверки электрической прочности узлы и приборы снимались с корпуса (кроме плиты-отметчика с зарядами ВВ) и упаковывались в ящики. По готовности, в установленный срок, загружался эшелон и назначалась отправка личного состава. Всем сотрудникам, отправлявшимся на полигон, в паспорте ставился штамп с московской пропиской. У меня, например, был адрес: Москва, Октябрьское поле, д. 1, кв. 10. Почтовый адрес для переписки был Москва, центр-300, а далее — улица, номера дома и квартиры — местные.
Помню первую поездку на полигон весной в 1949 году. В то время до станции Шатки была проложена узкоколейная железная дорога. В конце состава был подцеплен пассажирский вагончик, в котором мы потихоньку двигались в сторону Шатков. Скорость была такая, что некоторые смельчаки успевали соскочить на ходу, сорвать несколько цветков и снова залезть в вагон.
В Шатках состав загнали в охраняемую отгороженную зону, так называемую «базу», где грузы перекладывались в вагоны с широкой колеёй. Нас на некоторое время отпустили погулять, и мы отправились в Шатки на базар. Купив кое-чего в дорогу, пообедав в столовой, к назначенному времени мы пришли на «базу». А вскоре уже ехали на юг в купированном вагоне.
С нами ехал начальник отдела режима и бюро пропусков Владимир Петрович Тренев. В специально оборудованной теплушке ехала охрана, а офицеры — в нашем вагоне. Вспоминаются фамилии часто сопровождавших нас офицеров из в/ч 54194, которая располагалась на объекте: Чугунов Н.В., Захряпа Н.П., Заваденко А.А., Винокуров И.П., старшина Скороходов К.Ф.
Итак, едем на юг. Проезжаем Пензу, Балашов, Валуйки, Харьков, Запорожье, Мелитополь, Джанкой, Феодосию. За время нахождения в пути я научился игре в преферанс. Делать-то в вагоне было нечего, вот два Владимира Петровича — Буянов и Тренев — и взялись обучать желающих. Играли в домино, коротали время, кто как мог.
Наконец с левой стороны показался аэродром, самолеты и строения, огороженные колючей проволокой. Проехав чуть дальше, эшелон остановился. Приехали! Нас уже ждали. Стояла колонна автомашин, солдаты, начальство полигона. Тут же нас встретил С.Г. Кочарянц, бывший в то время, кажется, начальником отдела в НКС. Началась разгрузка. Ящики из вагонов выгружали солдаты. Контейнеры с изделиями выгружали с платформы автокраном. Проследив за разгрузкой наших ящиков и сдав их под охрану в кузове машины, мы с Ф.И. Дорошенко пошли посмотреть на разрушенное во время войны здание станции. От него остались две стены и груды кирпича и штукатурки. На полу валялись стреляные гильзы, неразорвавшиеся мины — свидетельства прошедших здесь боев.
Наконец за нами подошел автобус, и мы, забрав личные вещи, отправились на место жительства. Разместили нас на втором этаже двухэтажного здания в комнатах по 4 человека. Руководители нашей экспедиции жили где-то в другом месте. В состав экспедиции входили по одному-два человека из отделов НКС, два-три сборщика из цехов 4 и 7, два электромонтажника, представители спецотдела. Состав группы во всех экспедициях на полигон № 71 оставался постоянным. От отдела 48 на первых порах посылали меня и Ф.И. Дорошенко. Впоследствии от отдела 49 я ездил всегда один. Кроме нас от других отделов ездили: Буянов В.П., Канарейкин В.И., Божок А.И., Малышев В.Д., Дякин И.Г., Быков И.А., Розанов Е.В. и другие. От завода 1: Волгин И.К., Жирнов Г.И., Объедков В.М., от 1-го отдела: Пронин В.Г., Азаров В.В.
В первых экспедициях руководителями назначались Кочарянц С.Г., Назаревский И.А., иногда Буянов В.П., который позже стал постоянным руководителем. Заместителем начальника НКС по испытаниям был в то время полковник Романов А.И. Сборочной бригадой от завода 1 в первых поездках руководил Касютыч В.В., иногда — Дорощук.
Первое время под сборочное помещение нам выделили какую-то мастерскую, из которой убрали станки и верстаки, а для наших работ поставили два лабораторных стола. Пол был заасфальтирован. Вход в мастерскую был по пропускам, а у калитки всегда стоял часовой.
Ангар для наших работ еще строился. Около взлетной полосы был сделан выезд на яму, из которой производилась подвеска изделия к самолету.
Раньше мне не случалось видеть в натуре «единичку» (РДС-1), и ее внешний вид произвел на меня ошеломляющее впечатление. Работая в войну на аэродроме, приходилось видеть бомбы до 100 кг, но то, что я увидел здесь, превзошло все мои ожидания. Это была бомба каплевидной формы длиной около трех метров со стабилизатором в виде кольца. На боковой поверхности находился люк, через который человек мог свободно влезть внутрь. На головной части размещались два «глаза», закрытые оргстеклом, не нарушающие геометрических пропорций корпуса бомбы. Под оргстеклом были диполи антенн радиодатчиков.
Бомба лежала на ложементе, установленном на специальную тележку. На ней же бомбу транспортировали к самолету. Подготовка к летным испытаниям шла следующим образом: при помощи крана с контейнера снимали крышку, и бомба устанавливалась на ложемент. Происходила расконсервация корпуса бомбы, затем внутри устанавливались по очереди все необходимые приборы и устройства, в хвостовой части на стабилизаторе закреплялись аккумуляторы и трассеры.
После проведения необходимых соединений проигрывался контрольный цикл срабатывания и взаимодействия всех систем, кроме системы инициирования.
Последняя операция заключалась в снаряжении КД плиты-отметчика, или контрольного ШЗ в зависимости от комплектации бомбы. Если в индексе бомбы стояла буква «К» (контрольная), то приходилось снаряжать ШЗ. Конечно, вместо ЦЧ в нем помещался керн — алюминиевый шар.
Затем через люк в корпусе бомбы производилась стыковка высоковольтного штыревого разъема блока зажигания с высоковольтным источником питания. Руководитель работ проверял качество стыковки, люк закрывался и пломбировался.
Снаряжение капсюлями производилось вдвоем. Например, Ф. Дорошенко извлекал из тары пробку с КД и подавал мне. Я в это время уже извлек из розетки пробку с фалып-КД и передаю навстречу. Поменялись пробками, боевую установили в розетку, а фалып-КД, выкрашенную в красный цвет, поставили в тару. Раскраска позволяла проконтролировать, что все фальш-КД стоят в таре, а боевые — в розетках системы инициирования.
Наступал второй этап подготовки к испытаниям. Изделие, закрытое брезентовым чехлом, на тележке под охраной буксировали при помощи машины «Додж 3/4» на яму. Яма — это бетонированная канава глубиной около 1,5 м с плавными спусками с обеих сторон. В нее вручную закатывали тележку с изделием, а над ямой с открытым бомболюком накатывался четырехмоторный бомбардировщик ТУ-4, копия американского Б-29 ("летающая крепость"). После стыковки главного штыревого разъема (ГШР) жгута управления с ответной частью на поверхности бомбы, последняя в горизонтальном положении втягивалась специальными захватами внутрь самолета, и створки бомболюка закрывались. Для включения бортовой сети и автоматики бомбы и ее сброса на самолете был установлен пульт управления и прицел. Пульт был закрыт крышкой и опломбирован. Все время, пока шла подвеска изделия, кто-нибудь из нашей бригады дежурил у пульта в самолете. Это дежурство представляло особый интерес, так как в самолете всегда были термосы с какао и компотом. Экипаж никогда не возражал, если мы проводили дегустацию напитков, поскольку сами они не могли все выпить, а самолет готовился к полету по полному регистру. Не надо забывать, что весь процесс создания атомного оружия шел под неусыпным наблюдением и контролем Лаврентия Берии.
