Все заключенные в Казанскую ТПБ имели в деле 58 статью УК РСФСР (антисоветская, контрреволюционная деятельность). В. Гусаров считает, что из 600 заключенных ТПБ только двое имели основания для 58 статьи (шпион А.И. Зайцев и диверсант Игорь Стрельцов), но не более тридцати человек были правоответственны (т.е. вменяемы, психически здоровы).
Ленинградская ТПБ открыта в 1951 году в здании бывшей женской тюрьмы[36] рядом со знаменитыми «Крестами». В 1953 году в ней было примерно 800-1000 человек. Половина из них — здоровых — содержались в специальных отделениях. По существу, это была тюрьма, но тюрьма с невиданно мягким по тем временам режимом. Как и в тюрьме, здесь была высокая стена с натянутой поверху колючей проволокой и проводами высокого напряжения. По углам территории стояли вышки с прожекторами. Военные патрули ходили с овчарками. «В те времена смена постов производилась так: на первом этаже сменяющий надзиратель во весь голос выкрикивал: „Пост по охране самых опасных врагов народа сдал“, и заступающий вторил: „Пост по охране самых опасных врагов народа принял“. Это слышно было во всех камерах всех этажей»[37].
И все-таки режим Ленинградского «спеца» был гораздо мягче, чем в любой из сталинских тюрем. Здесь не пытали, лучше кормили. Камеры днем открывались, и соседи могли беспрепятственно общаться. Интересно, что начиная с 1953 года режим постепенно смягчался. Сняли вышки, прожектора, убрали овчарок. Начал увеличиваться штат медработников. Если раньше на все отделение был один врач, он же заведующий отделением, то теперь прибавились медсестры и другие врачи. В это же время резко уменьшилось количество заключенных в Ленинградской ТПБ. За период с лета 1953 г. по осень 1954 г. только в одном X отделении количество заключенных уменьшилось с 80 до 20 человек. В том же 1953 г., после смерти Сталина, из Казанской ТПБ экспертная комиссия во главе с доктором Торубаровым выписала вдвое больше заключенных, чем в предыдущем году.
Режим ЛТПБ был несколько жестче, чем в Казанской ТПБ. По свидетельству С-на (ЛТПБ, 1952-55 гг.), в Ленинградской ТПБ применялись инсулиновые шоки, внутримышечные инъекции раствора очищенной серы (сульфозин), влажные укрутки.
Больной Якименко, протестуя против влажной укрутки, в течение нескольких часов пролежал в карцере на холодном цементном полу. Ни врачи, ни санитары никак не отреагировали на его протест. У Якименко началось воспаление легких, и через несколько дней он скончался.
Применялась в ЛТПБ и «сонотерапия» — длительное воздействие снотворных. Обязательной трудотерапии не было. Б/з/к могли работать в переплетной или портняжной мастерской, на ткацком станке (сделанном одним из заключенных), на кухне или уборке двора, но могли и вообще не работать. Это было одним из многих преимуществ тюремно-психиатрических больниц перед лагерями. В. Гусаров вспоминает, что заключенные политлагерей говорили о ТПБ, как об «оазисах гуманизма». Он пишет: «При Сталине попасть в спецпсихушку было недосягаемой мечтой, а то, что срок не обозначен и может стать пожизненным, так это и в лагере „кум“ может объявить новый срок в день освобождения»[38].
В ТПБ заключенные имели возможность без ограничений получать посылки, письма, денежные переводы (в Казанской ТПБ ограничение переводов — до 100 рублей в месяц по старому курсу). Один раз в 10 дней можно было отовариться в ларьке, два раза в месяц послать открытку родным. Бывали передачи и даже свидания. В ЛТПБ была библиотека, один раз в неделю демонстрировали кино. Разрешалась художественная самодеятельность силами б/з/к. Единственным требованием цензуры была аполитичность постановок. Это невиданное по тем временам требование (все искусство в СССР было пропитано официальной идеологией) объяснялось тем, что б/з/к якобы остро реагируют на любые политические положения и долг тюремно-больничных властей — оградить их от рецидивов. В Ленинградской ТПБ ставили «Горе от ума»(!) А.С. Грибоедова, оперетты, самостоятельные инсценировки. Тюремно-больничные власти сравнительно терпимо относились к б/з/к. Правда, большинство врачей (в Казанской ТПБ — все) были аттестованными офицерами, а санитары были часто из лагерных уголовников (Казанская ТПБ) или из среды психически больных (ЛТПБ), но особых зверств с их стороны не было.
Конечно, условия содержания заключенных в ТПБ были очень тяжелыми, но это было общим явлением для всех психиатрических больниц. В постановлении 1931 г. отмечались недостатки психиатрической практики:
Постановление коллегии НК РКИ РСФСР о состоянии
психиатрических больниц и постановке
психиатрического дела в республике[39]
26 октября 1931 года
(Извлечение)
…………….
1. Постановка психиатрического дела в республике в преобладающей части больниц неудовлетворительная:
а)...
б) санитарное состояние и снабжение психбольниц неудовлетворительно: грязные полы, стены, масса мух, недостает белья, обуви, мягкого инвентаря;
в) большой недостаток медицинского и обслуживающего персонала, слабая квалификация его, текучесть. Подготовка кадров не налажена;
г) недостаточно применен трудовой метод лечения, нет деления больных и соответствующего обслуживания по формам заболевания. Психогигиена и невропсихопрофилактика находятся в зачаточном состоянии и не получили широкого распространения, не уделяется должного внимания оказанию специальных видов медпомощи (хирургической, терапевтической) психбольным, находящимся в психиатрических больницах;
…………..
В «Постановлении...» говорится, по-видимому, об общих психбольницах, но нетрудно себе представить, что в специальных было не лучше, а скорее намного хуже.
В Казанской ТПБ в начале 50-х годов содержались бывший президент независимой Эстонии Пяте, племянник жены Молотова Дмитрий Вишнявский, Ю. Никитченко (сын Ионы Никитченко — судьи на процессе по делу Зиновьева и Каменева), бывший начальник штаба ВМС адмирал Галлер (умер в ТПБ после пыточного допроса). Некоторое время в Казанской ТПБ находился известный советский инженер и авиаконструктор А.Н. Туполев[40].
В Ленинградской ТПБ в начале 50-х годов содержались бывший начальник 9-й армии штаба Г. Жукова генерал Варенников, композитор Шведов, биолог Шафран, математик проф. Лапин, историк проф. К.В. Никольский, экономист К.П. Варганов, экономист М.Г. Калужский, священник и киноактер А.С. Наумов, актер Залесский-Энелин, геофизик Ю.Г. Харитонов, инженер Н.М. Конопаткин, инженер и юрист А.Н. Левитин, ответственный работник Министерства государственной безопасности И.И. Клиндер, художник С.С. Сускин, кинорежиссер Петров-Быков, врач-психиатр и писатель С.А. Колдунов, врачи Д.В. Рабинович и Б.Е. Зильбермович, архитектор Шевандров и многие другие из среды творческой и технической интеллигенции и армии. Кто из них действительно был болен и насколько серьезно, сейчас установить трудно. Но все они имели 58 статью — антисоветская деятельность. Приведем несколько примеров, дающих представление о том, что же понималось под антисоветской деятельностью.
За требование перестать Троцкого называть иудой, так как Иуда — уважаемое среди евреев имя, находился в ЛТПБ Микунис, двоюродный брат первого секретаря Израильской коммунистической партии.
Подполковник Тарасов написал письмо в ЦК партии, утверждая, что если правительства не в состоянии договориться между собой, то дело мира должны взять в свои руки сами народы. Был судим по статье 58 п. 10 и получил семь лет лишения свободы. Однако сразу же вслед за этим появилось первое Стокгольмское воззвание, в некоторых местах почти дословно повторяющее текст письма Тарасова. Жена подполковника проявила известную настойчивость и добилась переследствия. Но выпускать Тарасова на волю властям казалось немыслимым, его интернировали в Ленинградскую ТПБ.
Анатолий Булев, бывший лейтенант, фронтовик, студент Ленинградского государственного университета, предложил экономическую реформу, основанную на внедрении в народное хозяйство принципа материальной заинтересованности и хозрасчета. За свои предложения был уволен с работы и исключен из университета. В знак протеста вышел к Александрийской колонне с плакатом «За мои убеждения меня лишили работы и выгнали из университета». В 1965 г. эту реформу попытался провести А.Н. Косыгин, а Анатолий Булев за свое несвоевременное предложение расплачивался Ленинградской ТПБ.
Чем же объясняется существование спецпсихбольниц в сталинские времена? Кому и зачем нужны были эти тюрьмы ослабленного режима?
ТПБ в те годы не были предназначены только для психически больных, представляющих угрозу общественной безопасности. Это подтверждается и некоторыми официальными данными. «В киевской психиатрической больнице совершенно не вынесено заключение о необходимости принудительного лечения. За весь 1938 год этой больницей не дано ни одного такого заключения. В то же время комиссией признаны невменяемыми 59 человек»[41].
