Ознакомительная версия.
Мария Александровна была императрицей и прекрасно знала, что ревность, выставленная на показ, – дурной тон. Поэтому она никогда не показывала, что глубоко уязвлена многочисленными увлечениями мужа, которые она, в узком кругу, не без иронии называла «умилениями моего мужа»49. Чего ей стоила эта ирония, знала только она сама.
Будущий Александр III, второй сын в семье Александра II и Марии Александровны, до 1865 г. не рассматривался как возможный кандидат на российский престол. Родители были настолько уверены в своем Никсе[9], который должен был стать Николаем II, что не допускали и мысли о каком-либо несчастье с ним. Сам великий князь Александр Александрович спокойно относился к своему «второму» положению и готовился к карьере гвардейского генерала. При этом между братьями сохранялись очень теплые отношения.
Великий князь Александр Александрович с детства отличался некоторой тяжеловесностью, заслужив прозвище Бульдожка. Он не был столь изящен и умен, как его старший брат, и это устраивало родителей, не желавших видеть в нем конкурента старшему сыну.
Когда цесаревич Николай Александрович в апреле 1865 г. умирал в Ницце, его младший брат был рядом с ним, а затем он присутствовал при обмывании тела, помогая обряжать покойника в чистое белье50.
Будущий Александр III после смерти в апреле 1865 г. старшего брата Николая унаследовал от него не только титул цесаревича, но и невесту – датскую принцессу Дагмар.
Брак между цесаревичем и принцессой заключался без большой любви. Александр по приказу отца-императора был вынужден отказаться от своей первой любви – фрейлины Мещерской. В мае 1866 г. он отправился в Данию свататься. Именно тогда будущий Александр III впервые надел статское платье.
Рано начавший полнеть, высокий и крепкий Александр Александрович, видимо, чувствовал себя в гражданском костюме неловко. Однако этикет требовал от русского цесаревича, сватавшегося к датской принцессе, быть одетым именно в партикулярное платье. Сохранились фотографии этого периода.
Цесаревич Александр Александрович и Дагмар. Фото 1866 г.
На одной из них молодой цесаревич в темном, двубортном сюртуке, белой рубашке с отложным воротником. На этой постановочной фотографии (а в то время только такие и были) цесаревич опирается о спинку венского стула, придерживая руками темный, в цвет сюртука, котелок и перчатки. Слегка просматривается пестрый галстук.
Этот галстук хорошо виден на другой фотографии, менее официальной, из той же свадебной серии. Эта фотография уже не так статична. Одетый «по гражданке» цесаревич может себе позволить свободную позу (он непринужденно сидит на стуле, подогнув ногу), что в военном мундире было совершенно недопустимо. Расстегнутый сюртук позволяет увидеть обязательный жилет и часовую цепочку брегета. Котелок уже светлый, но, судя по всему сюртук, рубашка и галстук те же самые, что и на другой фотографии.
Конечно, цесаревич имел богатый гардероб, положенный ему по статусу. Однако современники единодушно отмечали, что Александр III тяжело привыкал к новым вещам. И если он что-либо «обнашивал» из своего гардероба, то носил эту вещь до тех пор, пока она буквально не разваливалась. Это особенно хорошо заметно по «гражданским» вещам цесаревича. У него не было большого навыка носить сюртуки и пиджаки, но в некоторых из них он, видимо, чувствовал себя хорошо. Причем это приводило к тому, что костюмы катастрофически теряли вид, несмотря на все усилия камердинеров. Кроме этого император Александр III полнел, и некоторые из привычных, но редко носимых сюртуков и пиджаков становились малы, но император упорно отказывался надевать новый костюм. Не из скупости, а потому что привык к старому.
Император Александр III. Фото 1890-х гг.
На фотографиях хорошо видно, что пиджак мал, когда застегнут на все пуговицы, что карманы оттянуты и что его «украшают» многочисленные складки. Любопытно то, что одна из фотографий многовариантна в воспроизведениях. Видимо, фотографии российского монарха «по гражданке» были такой редкостью, что фотографы активно использовали ретушь при их подготовке для тиражирования. На исходной фотографии Александра III, одетого в гражданский костюм, держит под руку его жена, императрица Мария Федоровна. На последующих фотографиях Марию Федоровну трудами ретушеров «убрали», и император стоит один.
Как правило, костюмы Александр III позволял себе носить во время визитов в Данию, на родину жены. Эти поездки носили почти семейный характер. В Дании российский император чувствовал себя свободно и позволял себе появляться на людях в одежде, в которой он чувствовал себя комфортно.
Тем не менее у императора возникали ситуации, когда он должен был выглядеть безукоризненно. Так, во время визита в Англию в 1873 г. русский цесаревич безупречен с точки зрения внешнего вида. Об этом свидетельствуют несколько фотографий, сделанных английскими фотографами во время визита.
Следуя тенденциям европейской моды, русский цесаревич в Англии мог позволить себе надеть светлую модную «тройку» в довольно крупную клетку. Примечательно, что на фотографии, сделанной в середине 1870-х гг., мы видим двух любящих сестер (цесаревна Мария Федоровна, в девичестве датская принцесса Дагмар, и принцесса Уэльская Александра, старшая сестра российской цесаревны) в одинаковых платьях. Как правило, эти «парные» платья заказывались у известного парижского портного Чарльза Ворта. Таким образом сестры демонстрировали всем свою сохранявшуюся с детства близость.
Датская королевская и русская императорская семьи в Дании.
Фото 1890-х гг.
Ближайшее окружение императрицы Марии Александровны, зная трепетное отношение матери к старшему сыну, подчеркнуто критически относилось к цесаревичу Александру. Граф С.Д. Шереметев упоминает, что, бывая у наперсницы императрицы фрейлины А.Н. Мальцовой, он часто слышал «слабое мнение» о новом цесаревиче51.
Перемены в характере будущего Александра III зрели незаметно даже для тех, кто постоянно находился рядом с ним. Точкой, во многом завершившей формирование его характера, стала трагическая смерть Александра II. Многие из тех, кто видел Александра III в мартовские дни 1881 г., отметили для себя эти совершенно непонятные и неожиданные для них изменения. Фрейлина А.Ф. Тютчева записала свои впечатления в дневник 25 марта 1881 г.: «В его взгляде, в его голосе и движениях было что-то неопределенное, неуверенное, и я замечала это еще очень немного лет тому назад. Теперь, глядя на него, я с изумлением спрашивала себя, каким же образом произошла эта полнейшая перемена, которая меня в нем поразила; откуда у него появился этот спокойный и величавый вид, это полное владение собой в движениях, в голосе и во взглядах, эта твердость и ясность в словах, кратких и отчетливых, – одним словом, это свободное и естественное величие, соединенное с выражением честности и простоты, бывших всегда его отличительными чертами»52.
Платье из узорчатого бархата и шелка. Фирма «Ч. Ворт». Париж. 1880-е гг.
Впоследствии эти черты личности Александра III развились и усилились. Мемуаристы отмечали некий контраст между свитой царя и им самим. Контраст, порожденный спокойным сознанием своей исключительности. Об этом в воспоминаниях очень хорошо написал художник, критик и искусствовед А.Н. Бенуа, случайно увидевший царя среди его свиты в театре: «Состав этой густой и толкавшейся в разные стороны массы не отличался ни красотой, ни элегантностью, ни величественностью, ни какой-либо «породистостью». Большинство присутствующих состояло из согбенных под бременем лет сановников и из большей частью маленьких, толстеньких, а частью из тощих и комично высоких старых дам… Двери ложи распахнулись, выбежали церемониймейстеры с длинными тросточками, и за ними появился государь, ведя под руку новобрачную… Меня
поразили его «громоздкость», его тяжеловесность и – как-никак – величие… Лицо государя поражало своей значительностью. Особенно поразил меня взгляд его светлых (серых? голубых?) глаз… Этот холодный стальной взгляд, в котором было что-то грозное и тревожное, производил впечатление удара. Взгляд человека, стоящего выше всех, но который несет чудовищное бремя и который ежесекундно должен опасаться за свою жизнь и жизнь самых близких!»53
Следует подчеркнуть, что «особость» царя не являлась искусственной позой, порожденной исключительностью положения, нет. Это была столь редко встречающаяся и столь ценимая людьми особая харизма власти, воспринимающаяся на подсознательном уровне. А.Н. Бенуа писал: «Поражала его чрезвычайная простота, абсолютная непринужденность, абсолютное отсутствие какой-либо «позы» (позы властелина), что нельзя было сказать ни про его брата Владимира, ни (в особенности) про недоступного, высокомерного вел. кн. Сергея Александровича»54.
Ознакомительная версия.
