Как могла выражаться привязанность Гитлера к мужчине с гомоэротическими склонностями? С подобной трудной проблемой столкнулся и Томас Манн. «Форма проявления искусства» стала шифром, который показал духовное родство лауреата Нобелевской премии с Адольфом Гитлером.
«Эстетическому типу» фюрера полностью соответствовал Бальдур фон Ширах. Первый раз они встретились в Веймаре, когда 18-летний Ширах охранял зал, где выступал Гитлер. Речь фюрера произвела огромное впечатление на юношу, который той же ночью написал проникновенные стихи, посвященные Гитлеру. После того как он выдержал экзамен, Гитлер положил ему руку на плечо и сказал: «Приезжайте ко мне в Мюнхен, мы нуждаемся в таких людях, как вы. Вы будете учиться при мне».[189]
Сперва Ширах стал рейхсштудентфюрером, затем рейхсюгендфюрером. На этом посту ему удалось привить культ Гитлера множеству детей и молодежи. Подчиненный ему гитлерюгенд он считал «сильным движением всего чистого и зрелого». У фон Шираха было «почти женское лицо», «мягкое рукопожатие», его полная фигура выглядела весьма «неспортивно». В третьем рейхе ходили слухи о его гомосексуальных склонностях и «белой девичьей спальне». «Он с большим удовольствием организовывал для членов гитлерюгенда художественные выставки, музыкальные фестивали, концерты, кинопросмотры и театральные представления в Веймаре».
Подозрения в гомосексуальности Шираха подтверждаются событиями его молодости. В 1931 году он ревновал своего друга к его девушке Эльфриде М. Чтобы продемонстрировать своему дорогому другу, насколько эта женщина назойлива и непорядочна, он переспал с ней. «Он оправдывался перед своими веймарскими знакомыми, что только хотел доказать своему лучшему другу, что эта женщина не стоит его».[190]
Во Французской кампании 1940 года привлекательный шеф гитлерюгенда проявил себя как храбрый солдат, что еще более укрепило симпатию фюрера. Гитлер назначил его гауляйтером Вены, на должность, для которой, по его мнению, был необходим тонкий художественный вкус. Однако довольно скоро он разочаровался в эстетических наклонностях своего фаворита. Фон Ширах совершил роковую ошибку, разрешив провести выставку экспрессионистов, чье искусство Гитлер считал дегенеративным и воспринял это событие как измену. Нечто похожее Адольф Гитлер испытал, узнав об увлечении фрау Генриетты творчеством Чайковского, который был гомосексуалистом.
До войны Фюртвенглер попыталась добиться от Гитлера снятия запрета на музыку Равеля, Дебюсси и Чайковского, организовав для него небольшое прослушивание, которое закончилось неудачно. Позднее она рассказывала: «Гитлер прослушал сюиту из "Щелкунчика", глядя на граммофон, как на врага. Когда помещение наполнилось ликующими звуками "Итальянского каприччо", он выключил аппарат».[191] Попытка фон Шираха заступиться за евреев, столь дисгармонирующая с мировосприятием Гитлера, стала последней каплей, которая окончательно разрушила светлое чувство фюрера к шефу гитлерюгенда.
Эта любовь закончилась отвращением Гитлера к своему прежнему фавориту, который в конце июня 1943 году предложил фюреру закончить полностью бесперспективную войну. Он с возмущением сказал своему адъютанту фон Белову: «Что он там себе думает? Он же прекрасно знает, что после этого мне больше ничего не остается, как пустить себе пулю в голову».[192]
Душевное расположение Гитлера к двум привлекательным «эстетическим» мужчинам, входившим в его окружение, вовсе не является некой эфемерной особенностью. Наоборот, для биографии Гитлера характерно более или менее сильное эмоциональное влечение к тому или иному другу. Сперва он делил с ними спальню, а затем старался сделать так, чтобы они жили как можно ближе. Постоянные отношения фюрера с женщиной прослеживаются только с 1933 года, причем он четко дистанцировался он нее и не стремился допустить в свою спальню.
Орфей из мужского общежития
В возрасте 18 лет после смерти матери Гитлер окончательно переехал в Вену. Ему также удалось уговорить поехать с собой своего друга Августа Кубицека, почитателя Вагнера, с которым он познакомился на одной из опер в городском театре Линца. Кубицек был старше Гитлера на 10 месяцев, он учился на обойщика и играл на скрипке. Молодые люди решили перебраться в столицу и снять комнату на двоих. Юный Адольф Гитлер прибыл в столицу первым и уже 18 февраля 1908 года писал своему другу в Линц: «С нетерпением жду сообщения о твоем приезде. Поскорее точно сообщи мне, когда ты прибудешь, чтобы я смог подготовить достойную встречу. Вена ждет тебя. Итак, приезжай поскорее. И, как мы договорились, ты будешь жить у меня. До скорой встречи».[193]
Не следует слишком переоценивать почтовую открытку, которую подросток отправил своему другу детства. Однако есть одно обстоятельство, которое сразу бросается в глаза. Не существует второго сходного документа, который бы свидетельствовал о столь сильном желании Гитлера встретиться с кем-либо, чей приезд доставил бы ему столько радости. Гитлер никогда не писал ничего подобного ни Еве Браун, ни какой-либо другой женщине.
Для достижения этой цели Гитлеру пришлось использовать весь свой ораторский талант, чтобы убедить родителей Кубицека отпустить сына учиться музыке в далекую Вену. Чтобы побудить к этому самого Августа, Адольф воспользовался трудностями юного музыканта, которому негде было заниматься. Гитлер убедил свою квартирную хозяйку модистку Марию Цакреус, богемку по национальности, предоставить Кубицеку самую большую комнату в квартире, а сам довольствовался кабинетом. Спустя некоторое время в комнату вселился Август, о чем он очень скоро пожалел.
Август охотно подчинялся влиянию Адольфа, уступал напору его воли и позволял ему доминировать над собой.[194] Однако Гитлер измучил его бесконечным потоком своих незрелых политических идей. Беседы на темы политики настолько утомляли юного музыканта, что он часто засыпал под речи Адольфа. Особенно Августа раздражала привычка Гитлера будить его ночью, чтобы рассказать очередную политическую теорию. По всей видимости, эти проповеди, на основе которых фюрер много позднее разработал свои публичные речи, уже тогда содержали в себе эротический компонент. При помощи своих речей он определял, в какой мере слушатель готов подчиниться его воле. Если же тот оставался холоден, Гитлер воспринимал это как личное оскорбление.
Вполне возможно, что эта насильственная риторика являлась своего рода формой неразвитой сексуальности. Сам же Август считал, что Гитлер устраивал эти ночные выступления для того, чтобы лучше запомнить то, что он прочитал днем. Однако это предположение неверно. Благодаря эйдетизму Адольф Гитлер запоминал всю информацию сразу и на всю жизнь, ему не нужно было повторять ее.
Наоборот, тот факт, что в более поздний период Гитлер получал физическое удовлетворение от своих выступлений, позволяет говорить о наличии сексуального мотива. Известно, что многие женщины тают от прекрасного голоса оперного тенора. Однако подобная реакция слушательниц доставляет немало удовольствия и самому тенору. Скорее всего, в данном случае речь идет о весьма архаичной форме удовлетворения влечения, подобно тому как Орфей своей игрой на лире покорял богов, людей и животных.
Однако сами певцы не пишут арии, которые вызывают столь сильное восхищение. Теноры исполняют хорошо известные произведения Верди, Пуччини и Беллини, действие которых проверено временем. Нечто похожее делал и Гитлер, который черпал свои политические идеи из бульварных изданий и получал удовольствие, когда его речевой поток оказывал на слушателей ожидаемое действие. В связи с этим Кубицек писал об «апогее политического изнасилования».[195]
Несмотря на все неудобства, Август и Ади прожили в одной квартире три четверти года. Однако когда Август уехал в отпуск в Линц, Ади съехал с квартиры, не оставив адреса. Они встретились снова только когда Гитлер стал рейхсканцлером. Тем не менее позднее Август заявлял, что за всю жизнь имел только одного настоящего друга — Адольфа. Когда в 1933 году Гитлер пришел к власти, Кубицек письменно поздравил его и 4 августа того же года получил ответ: «Как только мне позволит моя тяжелая работа, я был бы рад встретиться и еще раз вспомнить лучшие времена моей жизни».[196] Гитлер взял на себя расходы по обучению детей Кубицека, 5 июля 1943 года он подарил ему сумму в 6000 рейхсмарок и назначил ежемесячную пенсию в 500 марок.
Молодой Гитлер не выказывал какого-либо интереса к женщинам. Наоборот, его бросало в дрожь от одной мысли о физической близости. Они даже не могли зайти в его комнату. Он требовал того же и от своего лучшего друга Августа, который из-за него не мог завести ни одной интрижки: «Любой шаг в этом направлении означал бы неизбежно конец нашей дружбы».[197] Кроме того, Гитлер ревновал его. Когда Кубицек хотел провести со своей ученицей урок игры на фортепьяно в их совместной комнате, женоненавистник пришел в ярость. «Он со злобой спросил меня, почему наш флигель, и без того превращенный в балаган, должен теперь стать еще и местом для музыкальной дрессуры каких-то девок».
