Ознакомительная версия.
Нетрудно представить, как Маленков принялся виться вокруг почти семидесятилетнего диктатора и вливать ему в ухо яд лживых доносов о замыслах ждановских фаворитов. Скорее всего, Маленков упирал на то, что перенос столицы СССР заставит потускнеть славу Сталина, как властелина всего Советского Союза, и привлечет повышенное внимание мирового сообщества к Ленинграду и русским, а не к Москве, где правил Сталин.
Конечно, это лишь предположение, однако факт остается фактом — Маленкову удалось пробудить в Сталине гнев против соратников Жданова, чье предложение он назвал «троцкистским» и приказал провести расследование.
Эту позорную обязанность Маленков поручил Абакумову, который, стараясь угодить требованиям своих хозяев, рьяно принялся за фабрикацию «дела ждановцев». Все происходило в обстановке строжайшей секретности, и крайне сомнительно, чтобы за закрытыми дверями судов соблюдались необходимые формальности. Эти суды стали как бы отзвуками чисток тридцатых годов в миниатюре, однако без официальных заявлений, характерных для того мрачного времени.
В результате инсценировки, проведенной Абакумовым под руководством Маленкова, Поскребышева и под наблюдением Сталина, все ждановские партийные и государственные лидеры Ленинграда были полностью уничтожены. Чистка коснулась и других регионов. Более остальных пострадала Москва, где первый секретарь Московского комитета партии Георгий Попов, водивший дружбу со Ждановым, был отстранен от должности и заменен Хрущевым. Из без малого трехсот попавших под чистку ждановцев большинство было послано на смерть.
Весной 1949 года, почти сразу по завершении «ленинградского дела», Маленков подкинул Абакумову еще одну работу. На этот раз ему предстояло заняться евреями, этими извечными козлами отпущения русских царей, комиссаров и их преемников. Под руководством Поскребышева Абакумов раскопал, а точнее, сфабриковал так называемый «еврейский заговор», устроенный «безродными космополитами», который якобы доказывал, что они действовали как агенты международного сионизма и израильского правительства по всему Советскому Союзу. Уничтоженные в результате этой фальсификации евреи в большинстве своем являлись невинными жертвами. Они просто угодили под шальные пули огня, направленного по главной мишени, по Молотову, известнейшему из уцелевших сталинских ветеранов и потенциальному препятствию Маленкова к вершинам власти. Жена Молотова Полина Жемчужина и его заместитель на посту министра иностранных дел Соломон Лозовский были евреями. Проще всего оказалось найти повод для ареста жены Молотова, потому что до этого она выступала с предложением создать Еврейскую автономную республику в Крыму и переселить туда всех евреев Советского Союза, включая и тех, кто проживал в фиктивной Еврейской автономной области на Дальнем Востоке.
Полину Жемчужину выгнали из партии, лишили всех гражданских прав (хотя о каких правах можно говорить при советской системе) и отправили в один из самых ужасных исправительно-трудовых лагерей Крайнего Севера, в Воркуту. (Хотя позднее она была переведена в менее режимный лагерь в Казахстане.) Несмотря на множество позорных пятен на совести Молотова, он, к своей чести, не последовал общепринятой тогда практике и не отрекся от собственной жены. В результате в марте 1949 года Молотова, невзирая на прежние заслуги, «освободили» от обязанностей министра иностранных дел. Он продолжал числиться первым заместителем председателя Совета министров, но всего лишь номинально. Судебный приговор, вынесенный его жене, поставил крест и на его карьере, что опытный функционер прекрасно понимал. С этого времени Молотов даже не утруждал себя посещением своего рабочего кабинета, не говоря уж об активном участии в партийных и государственных делах. Человека, чье имя дало название «коктейлю Молотова», вошедшего во все мировые языки, не моргнув глазом, просто смели с пути, как и тысячи других.
* * *
Лишь единственно для сравнения с участью репрессированных ждановцев и евреев стоит вкратце упомянуть о судьбах их охранников. Однако это наглядно иллюстрирует, почему период с 1949-го по 1953 год являлся для Охраны «годами тяжких испытаний». Стоило Сталину снять с должности какого-нибудь партийного туза, как его охранники тут же лишались работы и в большинстве случаев переводились в органы безопасности в провинции. Но если хозяина не просто увольняли, но и арестовывали и сажали в тюрьму, тогда вслед за ним в заключение отправлялся начальник его охраны, а телохранителей рангом пониже рассылали по отдаленным районам Сибири. И не было ни одного случая, чтобы служба безопасности перешла по наследству от одного иерарха к другому. После ареста Кузнецова руководитель его охраны тоже последовал в тюрьму. Неизвестно, был ли он также расстрелян, но исчез бесследно. Расправились и с охранниками Вознесенского. А вот охрану Жданова, поскольку, по официальной версии, умер он «естественной смертью», частично распихали по другим подразделениям госбезопасности, а частично перевели на службу в Москву. Нескольких охранников, шоферов и кое-кого из обслуги оставили при жене и сыне Жданова. Сосланной в лагерь жене Молотова тоже позволили взять с собой нескольких сотрудников охраны (что не доводилось до сведения Сталина). Трудно себе представить, чтобы они отправились в Воркуту добровольно…
Разгром «личной гвардии» Сталина
Репрессии против евреев продолжались ускоренными темпами, захватив даже значительную часть 1952 года. Они послужили своеобразным фоном для очередного акта борьбы за власть среди обеспокоенных прихлебателей дряхлеющего Сталина. Главным результатом этой свары явилось постепенное, но весьма уверенное возвращение во власть Берии. К 1950 году этот самый влиятельный из всех когда-либо существовавших коммунистических руководителей госбезопасности сумел добиться назначения своего главного соратника, Меркулова, главой могущественного Министерства госконтроля.
Поступая так, Берия заодно убирал с пути руководившего этой организацией Мехлиса, главного довоенного «чистильщика» Красной армии и старого преданного лакея Сталина и Поскребышева. Таким образом Лаврентий Павлович снова проторил себе путь к управлению аппаратом госбезопасности. Вскоре после этого успешного шага Берия лично информировал прессу, что сотрудник охраны Рюмин, проводивший по поручению Абакумова расследование смерти Жданова, переведен в министерство Меркулова.
Тогда это выглядело невинным, не заслуживавшим внимания переводом. Но в дальнейшем стало ясно, что подобная служебная перестановка не только отрицательно сказалась на работе слаженной и опытной охраны Сталина, но и некоторым образом приблизила смерть диктатора.
Поскольку Рюмин был законченным бюрократом типа царских чиновников, описанных в гоголевском «Ревизоре», прекращение Абакумовым следствия по делу об отравлении Жданова до самых глубин задело его мелочную бюрократическую душонку. Он едва не сгорал от нетерпения продолжить начатое. И вот такая возможность, похоже, представилась, когда его перевели в штат Меркулова. Преднамеренно ли Берия перевел Рюмина в Министерство госконтроля, чтобы помочь ему расстаться с грузом знаний о расследовании смерти Жданова, или же Рюмин добровольно доложил об этом Меркулову и (или) Берии после своего перехода в ведомство Меркулова, неизвестно. Несомненно лишь одно — такой мелкий бюрократ, занимавший всего лишь чин подполковника госбезопасности, должен был иметь мощное прикрытие, возможно, самого Берию, чтобы решиться написать — не говоря уже о том, чтобы послать, — в середине лета 1951 года письмо Сталину.
В этом письме Рюмин обвинял Абакумова в том, что он закрыл расследование по отравлению Жданова и утаил сам факт его проведения. И через несколько часов последовала расправа. Абакумова, как раз собиравшегося покинуть кабинет Поскребышева в Кремле после обычного вечернего доклада, арестовали сотрудники оперотдела Охраны. Его отвезли на Лубянку и поместили в одиночную камеру. Вместе с Абакумовым забрали семь его заместителей и еще несколько десятков старших офицеров. Начальник личной охраны Абакумова подполковник Кузнецов (просто однофамилец ставленника Жданова) был взят под стражу несколькими днями позже, и его обвинили в недонесении о «преступных деяниях» своего хозяина.
Любопытно отметить, что выдвинутое в то время обвинение против Абакумова заключалось в том, что он, руководя расследованием по «ленинградскому делу», не распознал врагов народа, что практически приравнивалось к государственной измене. Но никаких упоминаний о следствии по делу Жданова не прозвучало, поскольку это могло помешать дальнейшим планам Сталина.
* * *
Как и следовало ожидать, арест Абакумова и его сотрудников вызвал среди рядового состава Охраны серьезные опасения, а затем и нешуточную тревогу. В сентябре 1951 года Хрущеву было поручено успокоить партийных деятелей Охраны и разъяснить им ситуацию. В своей речи этот коротышка слово в слово повторил выдвинутое Сталиным обвинение против Абакумова и его офицеров, заключавшееся в том, что они проявили преступную халатность и не распознали среди аппарата Северной столицы врагов народа. Однако мало кто из Охраны принял на веру процитированные Хрущевым слова Сталина. Большинство осталось при убеждении, что Абакумов попал под топор с подачи Берии, который искал возможность отомстить ему за ряд своих уволенных ставленников. Но все согласились с побочными обвинениями против Абакумова в его аморальном поведении и растрате государственных средств. Им ли было не знать о бесчисленных любовницах своего шефа и казенных деньгах, которые он тратил на их содержание…
Ознакомительная версия.
