в) отмена ограничений по въезду и выезду иностранцев;
г) постепенное вовлечение СССР в мировой торгово-промышленный оборот. Выход советской валюты на международный рынок;
д) отмена всех привилегий для коллективных хозяйств в земледелии.
Свободный выбор для крестьян форм землепользования (колхоз, совхоз, артель, единоличное хозяйство, хуторское хозяйство или старое чересполосное хозяйство);
е) увеличение норм личной собственности (очевидно, в дальнейшем без ограничения).
И другие меры, которые Ягода упоминал как средства разрядить обособленность хозяйственного положения СССР на мировом рынке. В области политической:
а) ослабление борьбы с классовым врагом. Широкая амнистия политзаключенным;
б) обеспечение демократических свобод: слова, собраний, союзов, печати, неприкосновенности личности и жилища;
в) обеспечение свободных выборов, сперва на основе сталинской конституции. Реформа этой конституции в дальнейшем в духе приближения к конституции буржуазной республики;
г) полное фактическое равенство граждан СССР, независимо от социального происхождения, характера труда (умственного и физического) и т. д.
И далее, в духе полного отказа от прав, завоеванных народом, в пользу прав, утерянных буржуазией в результате революции.
Будучи недостаточно подготовленным теоретически, вероятно, я изложил политические цели заговорщиков недостаточно четко. Ягода тоже ведь не теоретик, и многое в его высказываниях звучало как плохой перепев чужих мыслей.
Однако дело заключалось не в теоретических вопросах, а в практике восстановления капитализма в СССР. Все оговорки выглядели лишь как средство – не очень ошарашить собеседника наготой и циничностью, с какой заговорщики отказывались от всех завоеваний революции.
Я не знаю, каким образом Ягода просвещал других своих сообщников, мне он высказывал по частям, обрывочно то, что я постарался изложить связно.
Вопрос: Вы указали, что со слов Ягоды Вам было известно о переговорах участников заговора с иностранными державами. В какой плоскости эти переговоры велись?
Ответ: Мне было известно, что велись двоякого рода переговоры. С одной стороны, с Англией и Францией – на предмет восстановления военной группировки трех держав (восстановление Антанты). Задача – поставить Германию в положение довоенного окружения этими странами, и тем самым заставить ее отказаться от агрессивных планов. Цена соглашения предоставление Англии и Франции исключительных привилегий в СССР в вопросе концессий, сбыта товаров, вывоза сырья из СССР, а также отказ советского правительства от поддержки Коминтерна, вплоть до выселения организаций последнего из пределов СССР. С другой стороны, соглашение с самим агрессором – Германией. Задача – удовлетворить германские потребности на Востоке в такой степени, чтобы Гитлер сам отказался от военных мер против СССР, как не вызывающихся необходимостью. (Речь шла о некоторых территориальных уступках).
Цена соглашения – предоставление немцам тех привилегий, которые намечались другим по первому варианту. То же в отношении Коминтерна.
Необходимость подобных соглашений мотивировалась Ягодой тем, что после свержения сильного сталинского правительства у Германии может появиться зуд немедленно начать войну против СССР. Это могло быть гибельным для нового, неокрепшего правительства, поэтому еще до переворота надо было заручиться поддержкой той или другой группировки держав.
Ягода мне говорил, что он лично является большим сторонником соглашения с англо-французами, нежели с гитлеровской Германией, т. к. Гитлер как диктатор может впоследствии не посчитаться с предварительным соглашением.
Позднее мне стало известно о том, что от немцев был получен ответ. Гитлер требовал экстерриториальности немцам в СССР, крупных концессий также с правами экстерриториальности, напоминающими права европейских концессий в Китае; в частности, Гитлер требовал очень больших концессий на Кавказе и в Закавказье. По вопросу о территориальном расширении Германии Гитлер требовал неофициального согласия на занятие им Литвы, Эстонии и Латвии, высказав при этом уверенность, что в случае согласия на это СССР ни Франция, ни Англия не пойдут на мировую войну из-за Прибалтики.
Кроме этого в ответе Гитлера был еще ряд экономических условий проникновения в СССР германских товаров и вывоза из СССР нужного Германии сырья. Говорю в общих чертах, так как текст в подробностях я не помню, известно [это] мне было со слов Радека и Ягоды.
При этих условиях Гитлер был согласен оказать необходимую помощь в реализации задачи антисоветского заговора.
Вопрос: В чем должна выразиться помощь немцев?
Ответ: Речь шла о вооруженном вмешательстве. Подробностей я не знаю.
Вопрос: Вы на протяжении всех вопросов пытаетесь по важнейшим вопросам Вашей антисоветской деятельности увильнуть от прямых и исчерпывающих ответов, пытаясь представить свою фигуру в заговоре как второстепенную.
Ответ: Об антисоветском заговоре, как я уже показывал, мне было известно со слов Ягоды и, в некоторой части, от Радека. Все, что я показываю об этом, мне известно только от них, поэтому более подробных показаний по этому вопросу я дать не могу. Вспоминаю только некоторые детали. Ягода мне говорил еще, например, о том, что в момент переворота предполагается арест всех членов правительства, что должно было производиться участниками заговора в Наркомвнуделе. Говорили мне также о том, как будут распределены портфели в будущем правительстве. Эти разговоры велись еще в 1935 году. Рыкову предназначался портфель председателя Совнаркома, Бухарин должен быть секретарем ЦК, Ягода лично, как говорил, для закрепления положения, должен был некоторое время оставаться наркомом внутренних дел, вообще же он готовил себя либо в председатели Совнаркома, либо в наркомы обороны, о последнем он говорил особенно часто» (с. 493–499).
Из протокола допроса Г. Г. Ягоды от 28 декабря 1937 г.
«Левин явился ко мне на следующий день после своего разговора с Енукидзе с заявлением, что теперь ему все ясно, что он просит меня еще раз вызвать Плетнева, чтобы избавить его от лишних разговоров с ним.
Енукидзе сообщил мне об этом разговоре следующее: он спросил Левина, кого он лечит и кто из членов Политбюро болен. Выяснилось, что Левин наблюдает за здоровьем Куйбышева. Енукидзе предложил Левину приступить к подготовке смерти Куйбышева.
Кроме того, тогда же Енукидзе сообщил мне, что центр организации считает необходимым подготовить таким же образом смерть А. М. Горького и что задание в отношении его Левину также дано.
Я должен в интересах правдивости сказать, что это заявление Енукидзе меня огорошило.
«При чем тут Горький?» – спросил я.
Из ответа Енукидзе я понял следующее: объединенный центр правотроцкистской организации в течение долгого времени пытался обработать Горького и оторвать его от близости к Сталину. В этих целях к Горькому были приставлены и Каменев, и Томский, и ряд других. Но реальных результатов это не дало. Горький по-прежнему близок Сталину и являлся горячим сторонником и защитником его линии. При серьезной постановке <вопроса> о свержении сталинского руководства и захвате власти правотроцкистами, центр не может не учитывать исключительного влияния Горького в стране, его авторитет за границей. Если Горький будет жить, он подымет свой голос протеста против нас. Мы не можем этого допустить. Поэтому объединенный центр, убедившись в невозможности отрыва Горького от Сталина, вынужден был вынести решение о ликвидации Горького. Выполнение этого решения поручено было мне через врачей, лечащих Горького.
Мои попытки возразить не возымели своих результатов. Енукидзе предложил принять к исполнению решение центра.
Через несколько дней я вызвал к себе Левина и вновь подтвердил ему то, что до меня было сказано ему Енукидзе» (с. 212–213).
Из протокола допроса А. С. Енукидзе от 30 мая 1937 г.
«В одну из встреч с Ягодой мы договорились, что будет целесообразно для большей согласованности работы связать Паукера с Петерсоном, как двух работников, имевших непосредственное отношение к охране Кремля. Такую связь Петерсон с Паукером установил» (с. 514).
«В результате, как известно, я и Петерсон были с работы сняты. Полного провала организации удалось избежать, охрана Кремля перешла в руки Ягоды, который мог продолжать дело подготовки переворота в Кремле» (с. 515).
Из протокола очной ставки между Г. Г. Ягодой и Д. Д. Плетневым от 5 января 1938 г.
Плетнев: «Между прочим я ему сказал, что М. Горький в конце концов больной человек и поэтому не так активен и опасен, но Ягода заметил, что ввиду исключительно важной роли, какую играет Горький в стране, всякий срок укорочения его жизни имеет громадное значение» (с. 229).
