Ознакомительная версия.
3.1. Перед войной
Призвали меня на воинскую службу по месту работы из Вороновицы. Ожидая призыва в январе сорокового года, я устроился в среднюю школу райцентра учителем первых-четвертых классов. Школа находилась в помещении дома, который в свое время принадлежал семье помещиков Можайских. Эти Можайские были довольно близкими родственниками известного русского самолетостроителя. Он часто бывал у своих родственников в Вороновице и даже на их даче в селе Потуш проводил испытания первых моделей своих самолетов.
К тому времени мне исполнилось двадцать шесть лет, я закончил курсы при Тульчинском педагогическом училище и Немировскую педагогическую школу. Работал в школах сел Жабеливки, Гуменного и Вороновицы, где пользовался отсрочкой от призыва. Моя отсрочка завершилась в ноябре 1940 года, и в составе группы винницких призывников я попал в Латвию на морскую базу близ города Лиепая. К тому времени вследствие пакта Молотова-Рібендроппа Прибалтийские республики были присоединены к составу СССР. На их территории были образованы воинские базы, одна из которых и находилась в Лиепае, на расстоянии около полукилометра от порта.
Служба моя началась в 94 артиллерийском полку во второй учебной батарее первого дивизиона. Учебная батарея выполняла функции подготовки младшего командного состава. Туда направляли призывников, которые имели среднее и высшее образование и которые, после двух лет подготовки, должны были аттестоваться на звание младших лейтенантов – командиров батарей. Служба в учебной батарее проходила в довольно напряженном темпе путем физической подготовки, изучения материальной части пушек, организации артиллерийской службы, тренировочных стрельб. Следует сказать, что начало службы в армии оказалось для меня очень трудным и лишь с наступлением весны 1941 года начало становиться немного легче.
Наступил май 1941 года. Ежедневно, кроме воскресенья, шли военные учения на тренажерах, где мы отрабатывали привычки стрельбы по открытым и закрытым целям. Вел занятия лейтенант Луидзе, грузин по национальности. Он был довольно неплохо подготовлен по артиллерийскому делу и старался передать нам, будущим командирам батарей, свои знания. Дисциплина в батарее была жесткой, а время заполнено разнообразными занятиями и тренировками. В особенности изнурительными были ночные тревоги и марши с боевой техникой на десятки километров, с разворачиванием боевых позиций и со стрельбами. Каждый из курсантов должен был освоить порядок действий всех номеров прислуги пушки, от заряжающего до наводчика. Пушки в батарее были на лошадиной тяге, хотя автомобили-тягачи в полку тоже были. Тем не менее, они стояли выкрашенные и на колодках. В процессе обучения мы осваивали маневрирование конной упряжью в закрытых местах и подачу упряжки к выбранным позициям. К задачам также относилось умение ухода за лошадьми (кормление, чистка, верховая езда). Так за правило было, что после утренней зарядки больше часа шло на чистку материальной части и кормление лошадей. Тем, кто имел наряды за какие-то проступки, приходилось часто дежурить на конюшне, чистить конюшни и лошадей. Даже и в свободное время не разрешалось отлучаться от казармы более как на сотню метров. Если нужно было сходить к воинскому магазину, то необходимо было получить разрешение дежурного командира.
Где-то перед 11 мая 1941 года на имя командира 94 артполка поступила телеграмма из моего родного села Колюхов, которое находилось в Тивровском районе Винницкой области. В телеграмме родственники сообщали о внезапной смерти моего отца на семьдесят первом году жизни. Командование части предоставило краткосрочный отпуск на десять дней для поездки домой. Мне выписали отпускные документы, проездной билет, денежное содержание и я отправился в это печальное путешествие. Из Лиепаи поездом я доехал к городу Рига, где сделал пересадку на Киев. Нужно было купить домой материи, а с чемоданом носиться не хотелось. Камеры хранения тогда на Рижском вокзале не было. Кто-то мне посоветовал:
– Поставь его здесь, никто не возьмет.
Так я и сделал, ходил по Риге почти полдня, а когда пришел назад, то чемодан стоял на том же самом месте. Домой я приехал 11 мая и, хотя добрался почти без задержек, на похороны все же не успел. Отца уже похоронили, и пришлось прощаться на кладбище уже только с его могилой. Она стала последним его пристанищем для отдыха после многих лет трудной крестьянской работы.
Причиной смерти отца была затяжная болезнь от простуды. Произошло так, что он зимой погнал на рынок в Немиров продавать корову. Продав, возвращался назад домой. Однако, когда проходил через лес, то увидел на дороге мужчину рядом с которым на земле лежал мешок. Этот мужчина попросил тот мешок ему поддать на плечо. Когда отец наклонился, чтобы поднять мешок, то из леса выбежало и набросилось на него еще несколько мужчин. Отца связали, забрали деньги и бросили на дороге. Где-то только под утро подошла какая-то женщина и развязала беднягу. Такое долгое возлежание немолодого уже мужчины на холодной земле даром не прошло.
В родительском доме осталась только моя старенькая мать. Сестра Вера к тому времени жила со своим мужем в селе Витава того же Тывровского района, а сестра Лариса в селе Никифоровцы Немировского района. Отъезжая из дома, я просил сестру Веру чаще наведываться к матери, помогать ей.
В часть я возвратился двадцатого мая сорок первого года, и служба продолжалась в том же темпе со всеми ее сложностями и трудностями. Часто бывали ночные тревоги и переходы с полным вооружением на расстоянии тридцать-сорок километров. Бывали полигонные занятия по несколько суток со стрельбами из пушки. Разве же я мог подумать тогда, что от начала войны нас отделяет менее чем один месяц. Тем более, что обстановка, которая сложилась в расположении 94 артиллерийского полка, совсем не указывала на опасность войны. Так, например, мы аккуратно и ежедневно чистили хвосты и гривы тяговой силе – лошадям, до блеска чистили материальную часть 76 миллиметровых пушек. В то же время другая, такая же блестящая материальная часть – автомашины, стояла себе спокойно на колодках без скатов и бензина.
Такая спокойная обстановка продолжалась где-то к десятому июня 1940 года. После этого начались некоторые перегруппировки, формирование специальных подразделений, которые направлялись в укрепленные районы на границу. Граница же находилась от нас на расстоянии около двадцати пяти километров. Спустя некоторое время очередь дошла и до нас. Из нашей учебной батареи отобрали десять человек. Эту группу, в которую попал и я, отправили в Лиепаю, где она вошла в формирование из 200 человек. Указанное воинское формирование поселили в казарменное помещение, которое находилось недалеко от морского порта. Казарма нашей группы находилась на третьем этаже казарменного помещения, из окон которого весь порт было видно, как на ладони. Нас ежедневно выводили на плац и проводили строевые занятия.
Формирование отрядов для укрепленных районов проводилось с фантастической нелогичностью, абсолютно без учета предшествующей специализации. Так меня зачислили в эту воинскую группу связистом, в то время как в учебной батарее я приобрел привычки наводчика пушки и связью никогда не занимался. Нам выдали винтовки, противогазы и боеприпасы, не вспоминая о возможности боевых действий ни одним словом. Уже после войны, обсмотревшись во времени, у меня сложилось такое впечатление, словно какая-то неведомая нам сила делала все, чтобы дезорганизовать армию и максимально ослабить ее перед началом войны. Вот так проходила моя воинская служба последние две недели перед началом военных действий.
Война началась для нас неожиданно. Как мне теперь кажется, неожиданностью она оказалась и для всех командиров нашего отряда. Это было воскресенье 22 июня. В выходной день подъем нам делали в шесть утра, на час позже будних дней. Где-то около четвертого часа нас разбудил сильный взрыв, все повскакивали со своих кроватей и бросились к окнам. Моя койка была рядом с окном, которое выходило в сторону морского порта, а потому возле него я был первый. За окном уже светало. В районе порта раздавалась стрельба. Над портом кружили какие-то самолеты и тарахтели зенитки. Все, кто собрался возле окна, начали строить догадки. Большинство пришла к мысли, что там проводятся какие-то учения. Нам и на мысль не приходило, что это началась война.
Так прошел почти час, и только тогда в казарме объявили тревогу. По тревоге нас вывели из казармы, выдали оружие, посадили в грузовик и отправили в сторону аэродрома. Только теперь нам сказали, что немцы высадили десант, и стало понятно, что это уже идет война.
Наши машины проезжали через город, который был окутан дымом. Над городом кружили самолеты со свастиками на крыльях, сбрасывали бомбы на город и на порт, стреляли из пулеметов. К счастью нам посчастливилось проехать городом без потерь и выехать на его окраину. К аэродрому шел путь, обсаженный деревьями. Не имея препятствий в воздухе, немецкие самолеты периодически пролетали над этой дорогой и обстреливали наши машины из пулеметов. Несколько раз нам приходилось останавливаться и прятаться за деревьями. При этом мы также обстреливали самолеты врага из своего оружия. Вследствие такого обстрела один из немецких самолетов задымил и начал падать. Этот случай дал нам понять, что и немцев можно бить. Таким образом, мы добрались к аэропорту, но немцев оттуда уже выбили другие части.
Ознакомительная версия.
