— Вы ко мне?
Усмешка моментально пропала, стоило мне предъявить свое удостоверение и санкцию на обыск. В голосе женщины появились злые, раздражительные нотки. Лицо стало надменным.
— На какие деньги приобретены дача и «Волга»? — переспросила она и вызывающе ответила: — Подарил муж — художник.
Документы свидетельствовали, что это именно так.
В это время на дорожке, ведущей к даче, появился высокий блондин. Это был Шпак Григорий Сергеевич — муж Брусиловской. Поняв, что в доме работники милиции, он заулыбался и покраснел. Я сразу узнал эту застенчивую улыбку. Именно таким я представлял себе его: нахальным и трусливым.
А Шпак постоял несколько минут посреди комнаты и растерянно обратился к жене:
— Я же тебе говорил, что все равно найдут.
— Дурак! Слюнтяй, губы сразу распустил! — из красивого ротика Брусиловской вылетали грязные, отвратительные ругательства. Успокоившись, она тут же, при всех, стала переодеваться. На мой вопросительный взгляд отрезала:
— Не волнуйтесь, вас соблазнять не собираюсь! Просто хочу одеться потеплее. В камере всегда бывает холодно.
— Это вам скорее надо волноваться, а не мне. Чары ваши, пани Брусиловская, не на всех действуют.
На первом же допросе Шпак рассказал все. Как собирался быть художником, поступил в художественный институт. Как впервые встретил в Одессе Брусиловскую. Это произошло на пляже. Каждый день появлялась ока здесь в сопровождении двух пожилых мужчин.
Застенчивый Григорий только издали смотрел на нее. Но опытная женщина сразу приметила восхищенного юношу. Однажды она появилась на пляже одна. Сказала, что он ей тоже нравится. (О том, что ее пожилых поклонников арестовала милиция, Брусиловская умолчала.) Григорий был ослеплен. Впервые в жизни он встретился с такой красивой женщиной и стал близок с ней.
В то время Шпаку удалось продать свою первую и единственную картину. Он пригласил Брусиловскую в ресторан. Григорий гордился собой и самодовольно отмечал, что их появление не осталось незамеченным. Большинство мужчин с нескрываемым интересом смотрели на Викторию. Нужно отдать ей должное, она держалась с достоинством. Ее широкие яркие губы были надменно подобраны, в глазах застыло равнодушие и презрение к окружающим. И только когда к ней обращался Григорий, Виктория буквально менялась.
Каждый вечер он проводил с ней в ресторане. Утром они шли к морю и отдыхали весь день. Ему нравилось выполнять ее мелкие желания: бегать за мороженым, приносить в купальной шапочке морскую воду и медленно поливать ее тело. Нравилось просто молча лежать и смотреть на море, находить в нем все новые оттенки, ощущать игривые, добродушные удары его ленивых лап.
Все было хорошо, пока не кончились деньги. Виктория спросила, что они будут делать дальше. Она не может голодать. Григорий не видел выхода из создавшегося положения. Тогда она пригрозила, что бросит его, если он не достанет деньги.
Как расстаться с Викторией? Григорий не мог представить, что эти холеные, нежные руки не будут больше обнимать его, что не будет больше посещения ресторанов и ласки, без которой он теперь не мыслил своего существования. Слабовольный вообще, да еще ослепленный любовью, он на коленях молил свою богиню не покидать его. Он обещал продать часы, фотоаппарат. В ответ Брусиловская рассмеялась:
— Часы! Фотоаппарат! Эх, ты! А жизнь свою ради меня отдашь?
В тот момент Григорий был готов на все. Но она оказалась практичной. Она потребовала взамен жизни от Григория дачу и «Волгу». За это Брусиловская соглашалась стать его женой.
А вскоре представился случай. Они нашли на пляже паспорт. Он хотел сдать его в милицию, но Брусиловская не разрешила. Она предложила ему заменить фотографию и подделать печать в паспорте. По этому паспорту Григорий должен был взять вещи в рассрочку.
Первую вещь взяли недорогую. Сошло. Взяли вторую. Тоже удачно. А дальше пошло одно за другим. Теперь они уже искали и покупали чужие паспорта. Шпак подделывал штампы и печати, менял фотографии, получал по поддельным паспортам вещи, а Брусиловская сдавала их в скупочный магазин. Ходкие товары продавали случайным покупателям. За какие-нибудь полгода они объехали весь Советский Союз. В каких только городах они не побывали! За это время «заработали» около тридцати тысяч рублей.
Как всякий слабовольный человек, Шпак видел причину всех своих несчастий в ком угодно, но не в себе. В данном случае он винил Брусиловскую.
— Да, нажились здорово, — соглашался Шпак. — А ведь все потому, что верили мне. Особенно когда узнавали, что я молодожен. И знаете, почему у меня так естественно все получалось? Думаете, талант, способности? Ни черта подобного! Я ведь тогда действительно был молодоженом. Виктория в то время согласилась расписаться в загсе. Думал, счастье свое нашел. Только слишком дорого пришлось мне заплатить за свое счастье.
— Беда не в том, что дорого, а в том, что не той монетой платил, — ответил я, подписывая протокол допроса.
Когда по ночному городу прошуршат последние троллейбусы и свечки каштанов засыпают, осыпанные лунным серебром, в тени уставших за день деревьев еще долго стоят притихшие парочки, стоят не шелохнувшись, как бы боясь спугнуть тишину.
Есть еще одна, не менее многочисленная, хотя и более прозаическая категория граждан, которым приходится не спать всю ночь, — это ночные сторожа.
Скучно быть ночным сторожем. Всю ночь приходится быть одному. До двенадцати легче: люди по городу ходят, транспорт движется, да и время как будто быстрее идет. А с полуночи город засыпает. До самого утра сторож один остается.
Спасаясь от одиночества, сторож магазина Мария Кондратьевна Сиденко частенько навещала тетю Дашу, которая дежурила здесь же, напротив, в строительно-монтажном управлении. Подруги обменивались новостями, и Сиденко возвращалась на свой пост. А через час-другой тетя Даша навещала ее с ответным визитом. Так и проходила ночь.
В вечер, о котором идет речь, Сиденко с особым нетерпением ждала, когда появится возможность сбегать к подруге. Ей очень уж не терпелось поделиться с тетей Дашей своей семейной новостью.
Сережа, парень, который ухаживал за ее дочерью, уезжал в Сибирь на новостройку. Вчера он пришел к ним домой и самым официальным образом сделал Кате предложение выйти за него замуж. Конечно, парень он неплохой, работящий, скромный. Но как отпустить дочку в Сибирь?
Мария Кондратьевна чувствовала, что отпустить Катю все равно придется, что они уже твердо решили ехать вдвоем и теперь спрашивают у нее разрешения только для виду. Она и сама понимала, что возражать не было никакого смысла, но хотелось, чтобы кто-нибудь уговаривал, убеждал ее. Вот поэтому-то так не терпелось увидеть тетю Дашу.
В здании напротив свет горел в двух окнах: на первом этаже, где дежурила тетя Даша, и на втором этаже. Сиденко никак не могла догадаться, кто так долго работает в управлении. Вот уже и двенадцать пробило на городских часах, а какой-то сотрудник продолжал упорно трудиться.
Наконец, не выдержав, в половине первого решилась забежать на минутку в управление. Входная дверь была открыта. «Что это себе Даша думает?» — мелькнула мысль у Марии Кондратьевны.
В комнате, где обычно сидела тетя Даша, было пусто. На столе стояли чайник и кружка. Дарья Афанасьевна любила попивать чаек во время дежурства. Подождав ее минут пять, Мария Кондратьевна решила подняться на второй этаж.
В темный коридор сквозь приоткрытую дверь вырывался пучок света. Сиденко осторожно заглянула в щелку. В кабинете было тихо. Она открыла дверь. За барьером, перегораживающим кабинет, возле сейфа в луже крови лежала тетя Даша. Она лежала ничком, уткнувшись лицом в пол. Растрепанные седые волосы слиплись от крови. В затылке зияла огромная рана, очерченная белеющим надломом черепа.
Вне себя от ужаса Мария Кондратьевна закричала и выбежала из дома. Обезумев от страха, она бежала по пустынным улицам. А куда и зачем, не соображала. Только встретив случайного прохожего, сумела выговорить:
— Там женщину убили...
Прохожий оказался человеком хладнокровным и рассудительным. Из ближайшего автомата он позвонил дежурному милиции и вместе с Сиденко дождался приезда оперативной группы. Обоим предложили присутствовать при осмотре места происшествия.
Судебно-медицинский эксперт констатировал, что смерть наступила 2—3 часа назад. Тут же, в комнате, обнаружили лом, которым было совершено убийство. Боковая стенка массивного сейфа была вспорота. В образовавшееся отверстие могла свободно проникнуть рука взрослого человека. Денег в сейфе не было.
Пока я тщательно осматривал и записывал в протокол каждый предмет в комнате, оперативные работники милиции установили фамилию начальника управления, его адрес. Через час еще полностью не проснувшийся и не понимающий, в чем дело, начальник строительного управления перешагнул порог бухгалтерии.
