в пределах 110 - 260 миллиметров ртутного столба.
30-е годы знаменуют собой расцвет авиационной медицины в нашей стране. Физиолого-гигиенические исследования, связанные с подготовкой и осуществлением полетов советских стратонавтов, с полным основанием можно рассматривать как первые исследования в области авиакосмической медицины.
Академик Олег ГАЗЕНКО. В ряду основоположников авиационной медицины особое место занимает профессор Стрельцов.
Владимир Владимирович Стрельцов получил отличное образование на кафедре физиологии, которую возглавлял Иван Петрович Павлов. Непосредственным учителем Стрельцова был один из крупнейших советских физиологов - Леон Абгаррвич Орбели - ученый, проявивший большой интерес к прикладной физиологии и очень много сделавший для формирования авиационной и морской медицины.
Владимир Владимирович Стрельцов много летал сам, хорошо знал авиацию и ее нужды. Примечательно, что он в числе первых в нашей стране прыгал с парашютом, его парашютный значок имел один из начальных номеров.
Стрельцов был из тех ученых, в которых счастливым образом сочетаются отличная научная подготовка с глубоким пониманием наиболее важных нужд авиационной практики. Увлеченный экспериментатор, он первым без страха вошел в примитивную камеру пониженного давления (барокамеру), из которой насосы выкачивали воздух. Первые рискованные опыты, исследуя влияние разреженной атмосферы на организм, Стрельцов провел на себе самом.
В 1930 году Стрельцов возглавил авиационный сектор Научно-исследовательского санитарного института РККА - первый исследовательский центр, который начал специально заниматься проблемами авиационной медицины. Владимир Владимирович вместе со своими сотрудниками очень много сделал для подготовки рекордных полетов первых советских стратостатов, а также знаменитых трансконтинентальных авиационных перелетов, позволивших установить многие международные рекорды.
Стрельцов, пожалуй, один из первых понял значение исследований перегрузок, возникающих при выполнении фигур высшего пилотажа. Он был зачинателем и наиболее настойчивым пропагандистом физической подготовки летчиков, повышающей устойчивость организма к действию перегрузок.
Очень много сделал для развития авиационной медицины и Алексей Павлович Аполлонов - выдающийся специалист в области физиологического обоснования, апробации и совершенствования кислородных приборов. Самолеты летали еще не очень высоко, но таких ученых, как Аполлонов, уже заботили и тревожили грядущие высотные рубежи. Было ясно, что не сегодня завтра конструкторы создадут новые самолеты, а летчики потребуют у врачей разрешения на завоевание новых высот. Затем последуют новые и новые… И вот авиационные врачи начали штурмовать большие высоты в лабораториях. Задолго до того, как туда поднялись самолеты.
Благодаря этим исследованиям было установлено, что на высоте около 1 0 - 1 2 километров даже дыхание чистым кислородом не в состоянии обеспечить организм необходимым для жизнедеятельности количеством этого газа. Оказалось, что в таком случае кислород для дыхания необходимо было как бы нагнетать в легкие под давлением. При этом, как выяснилось, существенно перестраивается физиология дыхания. Если в обычных условиях вдох является активным актом, а выдох - пассивным, то при дыхании под повышенным давлением все происходит наоборот: кислород с силой врывается в легкие, расширяя грудную клетку, и вдох получается пассивным. Чтобы выдохнуть воздух, нужно напрягать всю дыхательную мускулатуру, и выдох становится активным актом. Врачам-физиологам предстояло всесторонне изучить этот способ дыхания, найти допустимые пределы внутрилегочного давления, так как чрезмерное давление могло расстроить функции организма, нарушить деятельность сердца и даже механически повредить легкие.
Вот эту сложную и очень важную для авиационной практики проблему - влияние на человека повышенного внутрилегочного давления - одним из первых стал изучать Алексей Павлович Аполлонов. Его опыты, работы авиационных врачей послужили толчком для дальнейших исследований этой проблемы и разработки оборудования, обеспечивающего летчиков кислородом при полетах на больших высотах.
Исторически складывалось так, что проблемы высотной физиологии, и в частности борьба с отрицательным воздействием разреженной атмосферы, были первой и наиболее актуальной задачей медицины.
Решение этих проблем достигалось в барокамерных экспериментах, основоположником которых, как уже говорилось, был Владимир Владимирович Стрельцов, непосредственно в полетах - на аэростатах и самолетах. Не меньшее значение имели результаты экспериментальных исследований в высокогорье. Здесь следует напомнить о работах академика Ивана Петровича Разенкова и других исследователей, таких, как Владимиров, которые во время экспедиций на Эльбрус, в царство снегов и разреженной атмосферы, провели очень важные и интересные наблюдения, результаты которых ныне используются при составлении рационов питания летчиков и космонавтов, при изучении некоторых вопросов, связанных с пищеварением, обменом веществ в условиях, необычных для человеческого организма.
Академик Василий ПАРИН. Работа шла во всем мире. Экспериментальные перегрузки росли: доктор Стапп в Нью-Мексико опробовал на себе сорокашестикратную перегрузку. Тележка с реактивным двигателем была разогнана по девятимильному прямому рельсовому пути. В момент торможения Стапп потерял сознание. Ремни, которыми он был пристегнут к креслу, оставили на теле кровоподтеки. В ту секунду тело Стаппа весило три с половиной тонны. Вернее, в те две десятых секунды…
Его соотечественники Вуд и Ламберт из знаменитой клиники Мейо, прежде чем сесть в кресла центрифуг, ввели себе по венам пластиковые катетеры в сердце, чтобы измерить давление крови в его полостях при перегрузке.
В Свердловске в 1935 году мы изучали рефлекторные изменения кровообращения. Тоже на себе. В статьях мы писали: «Наши опыты проведены пока на трех испытуемых: А. П. П. - тридцати двух лет, В. Н. Ч. - двадцати шести лет и В. В. П. - тридцати одного года. Все трое - лица нефизического труда (научные работники)».
Расшифруем закодированные имена: В. В. П. - это я. В. Н. Ч. - теперь широко известный своими трудами и научной школой академик Владимир Николаевич Черниговский. А. П. П. - вице-президент Академии наук Казахстана и директор республиканского Института физиологии Александр Порфирьевич Полосухин.
Однажды ведем опыт. Я сижу на стуле, дышу в мешок: мы тогда определяли минутный объем крови, выбрасываемой сердцем, по так называемому ацетиленовому способу Грольмана. Я дышу, а Полосухин старательно давит мне на сонные артерии. Больно, конечно, но ничего особенного я еще не успел почувствовать, как вдруг Черниговский, следивший за приборами, обернулся и что-то пытается показать А. П. П. глазами.
Тут у меня закружилась голова - слегка, потом сильнее, чем в прошлых опытах, но я продолжаю старательно дышать в мешок. А Черниговский двигает губами, но голос у него исчез. Наконец он рявкнул:
- Перестань давить!
Полосухин испуганно отнял руки. У меня все окончательно затуманилось, как ни странно, только после этого.
Черниговский подбежал, стал щупать пульс. Тут у меня головокружение прекратилось. Я спрашиваю:
- В чем дело?
- Синкопе! - сказал Черниговский. - Истинная синкопе!…
Синкопе - это остановка сердца.
Она и в самом деле была истинной: пульсовая кривая на закопченном барабане кимографа выпрямилась на 16 секунд, а затем снова стала обычной. Эту кимограмму мы, конечно, опубликовали в нашей совместной статье.
Да,
