Ознакомительная версия.
В данный момент Израиль раздроблен на части, а пять городов Филистии находятся в тесном союзе. Тридцатью годами раньше жители гор потерпели сокрушительное поражение после сражения при Эбенезере, где была захвачена «святая святых» этих людей, их уникальная переносная святыня – ковчег Завета. Ковчег впоследствии был якобы возвращен в качестве жеста доброй воли, но это вполне могло быть ошибкой, поскольку добрая воля не была взаимной.
Священнослужители среди израильтян всегда были могущественными людьми. Это началось еще со времен Моисея, их почти легендарного царя-священнослужителя. А теперь архиепископ, ответственный за ковчег, старый человек по имени Самуил, уже давно проповедовал бунт против господства филистимлян, который, правда, был вряд ли серьезнее просто номинального. Но в то же самое время появился повстанческий лидер Саул, и началась борьба за власть между священнослужителями и повстанцами. Саул вскоре завоевал себе блестящую репутацию, совершил великолепный бросок для освобождения города Иавис, к востоку от Иордана, на который напали бедуины, и над ним впоследствии совершил обряд миропомазания сам архиепископ. Светский лидер – это было что-то новое для детей Израилевых – и священнослужители даже не сразу осознали последствия назначения нового царя. Саул почти сразу начал действовать, полностью игнорируя церковь. Из лагеря в долине Иордана, расположенного недалеко от Иерихона, он послал армию, которой командовал его сын Ионафан, в горы. Эта армия атаковала и разделила на несколько частей гарнизон филистимлян в городе Геба. Филистимляне, конечно, отправили карательную экспедицию в горы, которая в отместку сожгла несколько деревень. Но Саул избежал сражения и удалился в южном направлении, где атаковал и нанес поражение амалекитам на северо-востоке Синайского полуострова.
Локальные войны такого характера, конечно, были далеко не редкими вдоль границы между пустыней и возделываемыми землями, и цари филистимлян имели все основания для беспокойства из-за успехов Саула и принятия им царского титула. И они, несомненно, не обратили большого внимания на столкновение между еще одной из своих экспедиций и армией Саула, в ходе которого, по сути, произошло только одно сражение между виртуозно владевшим мечом Голиафом и юным воином Саула по имени Давид. Конечно, поражение их чемпиона нанесло удар по престижу филистимлян, но они были уверены, что в перспективе лучшее оружие – мечи и копья из железа – и колеса с железными ободами на колесницах одержат победу над устаревшим бронзовым оружием израильтян. В действительности же создалось впечатление, что смерть Голиафа принесла неожиданное преимущество филистимлянам. Давид моментально стал среди своих соплеменников чрезвычайно популярным героем, и священнослужители сразу начали готовить его в качестве соперника царя Саула. Внутренние разногласия, нередко раньше мешавшие горцам объединиться против прибрежных городов, разгорелись снова.
И правда, в последующие годы большая часть энергии беспокойных горцев тратилась без всякой пользы на внутренние ссоры. Филистимляне в городах побережья, обдумывая сообщения своих агентов в горах, никогда не могли сказать с уверенностью, действительно ли Давид активно выступает против Саула или все же нет. Его дружба с сыном Саула Ионафаном была общеизвестной, и несколько раз Ионафану даже удавалось примирить двух лидеров. Но хотя Самуил к этому времени уже умер, открытая поддержка, которую церковь оказывала Давиду, снова и снова провоцировала стычки между царем и популярным героем. В конце концов Давиду пришлось вместе со своими соратниками покинуть двор и уйти в горы.
Через некоторое время (это было в последнем году тысячелетия) Давид с шестью сотнями бойцов появился у ворот отдаленного филистимского города Гата и попросил убежища. Царь Ахиш из Гаты дал ему разрешение обосноваться в соседнем городе Циклаг[44] и отправил сообщение царям пяти городов о том, что израильтяне всерьез переругались друг с другом и настало время разбить их раз и навсегда.
Зима прошла в подготовке к сражению. Не только пять городов филистимского союза, но и все города побережья вплоть до Финикии должны были участвовать в сборе грандиозной экспедиционной армии. Когда наступила весна, филистимская армия – конная, пешая и на колесницах – выступила от побережья в глубь материка южнее горы Кармель. Недалеко от руин древнего города Мегиддо филистимляне встретились с армией Саула и нанесли ей решающее поражение. Саул и три его сына, включая Ионафана, погибли в бою.
Когда началось новое тысячелетие, Давид ушел из Гаты, чтобы стать новым царем детей Израилевых.
Датировка восхождения на престол Саула – в 1020 г. до н. э., и Давида – в 1000 г. до н. э., приблизительна, но, судя по всему, довольно близка к истине. А библейские рассказы о войнах между филистимлянами и израильтянами подтверждаются археологическими находками (см. «Археологию Палестины» У.Ф. Олбрайта).
Дата падения династии Шан и утверждения династии Чжоу в Китае до сих пор является предметом споров.
Принятые в этой главе даты основаны на аргументах, уже приведенных в дискуссии после главы 6 третьей части, где также дан перечень рекомендуемой литературы.
Во всем мире многие люди самых разных национальностей видели закат обычного дня и даже не догадывались, что по нашему счету солнце садилось последний раз в тысячелетии. Это был рядовой день ничем не примечательного года. Завтра солнце снова встанет. И жизнь продолжится.
Прошло тысячелетие с тех пор, как мы наблюдали за восходом солнца такого же ничем не выдающегося дня. Только теперь солнце садится над совсем другим миром. Тридцать поколений отделяет людей, над которыми поднялось солнце второго тысячелетия до н. э., от тех, над которыми оно садится. Да и люди изменились. Во многих частях света полностью изменились язык и физический тип, костюм и технические средства. Особенно технические средства. Если ножи и гвозди, молотки и пилы, которыми мы пользуемся сегодня, похожи на те, которые использовались при короле Альфреде тысячу лет назад, европейцы 1000 г. до н. э. изготавливали медные мечи, а их предки тысячелетием раньше использовали кремневые наконечники для копий. На Ближнем Востоке фермеры использовали железные серпы, а их предки, жившие в 2000 г. до н. э., – бронзовые. Наше собственное тысячелетие видело не одно новое одомашненное животное, но лошадь, верблюд и, вероятно, лама были одомашнены во втором тысячелетии до н. э. И вполне можно сказать, что меч явился такой же великой инновацией, как бомба.
Оглядываясь назад, на тридцать поколений (этого не мог сделать никто, живущий в 1000 г. до н. э.), мы можем проследить движения и тенденции, а возможно, даже причины и следствия, в то время как в предыдущих главах мы только фиксировали события.
В начале тысячелетия на Среднем Востоке существовали цивилизованные города и народы, имевшие основанную на использовании бронзы экономику и тенденцию слиться в три или четыре более крупных образования: одно на Ниле, другое на нижнем Евфрате и Тигре, третье в верховьях Тигра и четвертое на Инде.
В Европе существуют земледельческие общины, достаточно самостоятельные, имеющие кремневые орудия труда и слишком маленькие избытки сельскохозяйственной продукции, чтобы обеспечивать крупные армии и весь аппарат, необходимый для завоевания и образования империй.
Между первичными производителями и «индустриализированными» цивилизациями растет торговля, стимулируемая очевидными преимуществами бронзы над камнем и местонахождением залежей меди и олова.
Это картина достаточно стабильной, прогрессивной, развивающейся экономики.
Но на нее налагается давление говорящих на индоевропейском языке кочевников в Восточной Европе и на юге России и говорящих на семитском языке – в Сирийской пустыне и на Аравийском полуострове. Они снимаются с насиженных мест и двигаются к сельскохозяйственным районам и цивилизованным регионам, привлеченные более высоким уровнем жизни и возможностью расширения масштабов одомашнивания – сначала лошади, потом верблюда.
И цивилизованные общины Среднего Востока, и земледельческие общины Европы имели стабильную и гибкую культуру, которая могла впитывать и ассимилировать соседние культуры. Кочевники, вторгавшиеся на возделываемые земли, автоматически становились фермерами, а кочевники, захватывающие цивилизации, автоматически становились цивилизованными, если, конечно, давление не было слишком большим.
Мы видим, как это происходит во втором тысячелетии до н. э. Семитские кочевники вторгаются в цивилизованные районы Месопотамии, а потом и Египта, и затем, после короткой паузы для поглощения, фактически стимулируют Месопотамию и Египет, подталкивают их к более высокой степени культурной интеграции. Индоевропейцы продвигаются в земледельческие районы Европы с востока и в цивилизованные районы Востока с севера.
Ознакомительная версия.
