Это тот Сталин, который в дни войны знал по фамилии, имени и отчеству весь высший командный состав Красной Армии до командиров дивизий включительно, мог не знать кого-то из 15 новых персон в составе Президиума ЦК? Как любит выражаться Е. Прудникова, «дуркует» Никита Сергеевич:
«Из этого списка видно еще и другое — то, что даже в самой партии власть уходила из рук собственно партаппаратчиков в руки людей, занятых делом. Отсюда совершенно ясно, что задумал Сталин, — отнять власть у партаппарата, передав ее людям дела»[26].
Продолжим цитирование, с последующим комментарием, воспоминаний Н.С Хрущева:
«Для чего Сталин создал Бюро Президиума? Ему было, видимо, неудобно сразу вышибать Молотова и Микояна, и он сделал расширенный Президиум, а потом выбрал Бюро узкого характера. Как он сказал, для оперативного руководства. И туда ни Молотова, ни Микояна не ввел, то есть «подвесил» их. Я убежден, что если бы Сталин прожил еще какое-то время, то катастрофой кончилась бы жизнь и Молотова, и Микояна. Вообще же сразу после XIX съезда партии Сталин повел политику изоляции Молотова и Микояна, не приглашал их никуда — ни на дачу, ни на квартиру, ни в кино, куда мы прежде ходили вместе».
Прервем цитату и напомним читателям, что и Микоян и Молотов, по своему «отомстили» Сталину за свое «подвешивание», правда, уже мертвому. Микоян открытым текстом признался в беседе с Э. Ходжа, что он вместе с Хрущевым обдумывали план покушения на жизнь Сталина, но просчитав, что дело это бесперспективное (то есть, по вскрытии заговора они будут не «подвешены», а без всяких кавычек повешены), оставили эту затею. Впоследствии он был одним из активных организаторов кампании по дискредитации Сталина на XX съезде КПСС и в последующие годы, обвиняя его в создании собственного культа личности и репрессиях 1937 года.
Вячеслав Михайлович поступил более тонко, как и подобает профессиональному дипломату. Он поведал Ф. Чуеву, что Л. Берия, мол, сам признался в убийстве И. Сталина, а значит, тирана, по чьей воле была арестована и отправлена в ссылку его жена Полина Жемчужина, настигла заслуженная кара. Кстати, это «признание» Берии Молотову является единственным доказательством якобы совершенного Берией убийства Сталина, но такой простодушный поступок Берии изначально вызывал глубокое сомнение у исследователей. Тем не менее первоначальному рассказу Молотова Ф. Чуеву напрямую возразить было нечего, тем более, что это говорил хоть и бывший, но министр иностранных дел и Председатель правительства СССР.
Однако Молотов сумел перехитрить самого себя, и вот уже в беседе с писателем В. Карповым он дополняет свой рассказ о «признании» Берии такими подробностями, что надуманность обвинения становится просто очевидной. Слово В. Карпову, который по этому поводу восклицает: «И, наконец, самое неопровержимое доказательство (вины Л.П. Берии в убийстве И.В. Сталина. — А.К.) — признание самого Берии в убийстве Сталина!
Рассказал об этом Молотов. Я не раз хотел его расспросить о загадочной смерти Сталина, но не решался, уж очень вопрос был «щекотливый». Но после наших бесед в течение нескольких лет, после того, как Молотов стал доверять мне и даже просил организовать «конспиративные» встречи с друзьями, я однажды решился затронуть эту тему. Сначала не прямо, а наводящим вопросом:
— Говорят, Сталин умер не своей смертью.
Молотов ответил не сразу. Подумал.
— Да, для таких подозрений есть основания.
— Называют даже конкретного убийцу — Берию.
Вячеслав Михайлович опять довольно долго молчал.
— И это весьма вероятно. Может быть, даже не сам, а через своих чекистов или врачей.
Я чувствовал, что-то не договаривает Молотов, но нажимать на него не решался. Казалось, он больше ничего не скажет. Но, видимо, у него шла внутренняя борьба. Возможно, он думал, что уже стар и не надо уносить с собой большую тайну.
Без моего дополнительного вопроса он вдруг, как бы даже не для меня, стал вспоминать:
— На трибуне Мавзолея 1 мая 1953 года произошел такой вот разговор. Берия был тогда близок к осуществлению своих замыслов по захвату власти. Он уже сам, да и все мы считали его самым влиятельным в Политбюро. Боялись его. Вся охрана вокруг была его ставленники. Он мог в любой момент нас ликвидировать. Но он понимал, что так поступать нельзя, народ не поверит, что все мы враги. Ему выгоднее превратить нас в своих сторонников. И вот, как бы напоминая, что произошло на пленуме после XIX съезда, когда Сталин хотел с нами расправиться, Берия, на трибуне Мавзолея, очень значительно сказал мне, но так, чтобы слышали стоявшие рядом Хрущев и Маленков:
— Я всех вас спас… Я убрал его очень вовремя.
Можно ли верить Молотову, что Берия сказал такие слова?
Я думаю, можно. Молотов очень крупная личность, он
понимал цену таким словам и вообще, всегда, на всех постах, знал вес и значимость каждого слова. Это не кухонный разговор. Он понимал, о чем говорит и с кем говорит. Эта фраза не повиснет в воздухе, она отложится в моей памяти, и я, как писатель, когда-то дам ей огласку, и страшный смысл ее войдет в историю.
0 том, что Молотов решился на такое откровение, чтобы люди узнали правду, свидетельствует также его разговор с писателем Чуевым. Феликс опубликовал свою беседу с Молотовым на эту тему. Она изложена другими словами, но смысл тот же: Берия «убрал» Сталина»[27].
В. Карпов безоговорочно поверил «откровению» В.М. Молотова, а, например, И. Чигирин усомнился, в этом, и вот почему: «…как только в рассказе Молотова В. Карпову появились свидетели — Хрущев и Маленков, вся достоверность «свидетельства» полетела под откос. Не зря говорят, что лучшее— враг хорошего. Переборщил Вячеслав Михайлович.
Как известно из надиктованных воспоминаний Хрущева и свидетельств его современников, он очень любил в различных вариантах красочно рассказывать, о том, что случилось со Сталиным 28 февраля и 1 марта 1953 года, огромному количеству как отечественных, так и зарубежных слушателей (см. вышеприведенные байки дедушки Никиты. — А.К.).
Кто поверит, чтобы Хрущев, услышав спасительные для себя слова, не сообщил бы их всему миру, используя эту информацию как свое алиби в деле убийства Сталина и мотивацию убийства Берией? Лучше — не придумаешь. Он, кстати говоря, и не придумал. Все было бы значительно проще — не нужно было бы фальсифицировать истории болезней Сталина и придумывать различные басни.
Исходя из приведенного анализа «достоверного факта», напрашивается вопрос: состоятельно ли единственное доказательство убийства Сталина Берией, озвученное Молотовым?»[28]
С этим доводом И. Чигирина трудно не согласиться. В. Карпов, как тонкий психолог, подметил, что у Молотова, перед тем как ответить на заданный вопрос «шла внутренняя борьба», якобы, по поводу того «…уносить ли с собой большую тайну». Назвать «большой тайной» сие «признание» Берии можно лишь с улыбкой, поскольку только ленивый не обвинял Берию в убийстве Сталина, и Молотов тут не оригинален. На мертвого можно свалить все, что угодно, недаром все бывшие соратники Сталина столь поспешно и преступно отправили Берию вслед за «Хозяином». А вот «большую тайну» настоящую, которую так оберегал Н. Хрущев от разглашения своими небылицами о болезни и смерти Сталина, Вячеслав Михайлович не выдал. Он безусловно в нее был посвящен, но этот человек — кремень и под мучительными пытками не выдал бы этой тайны, как сохранил он, к примеру, тайну «невыступления» Сталина по радио с обращением к народу 22 июня 1941 года. Так что, если и шла у Молотова «внутренняя борьба», то только лишь по поводу того — соврать ли при ответе на «провокационный» вопрос писателя-героя, а если соврать, то как половчее это сделать, чтобы лишний раз пнуть этого «злодея» Берию.
Однако вернемся к изложению «классической» версии Н.С. Хрущева по существу загадочной смерти Сталина. Далее цитируем его воспоминания:
«Но Ворошилов был избран в Бюро Президиума. Характерно для Сталина, что как-то, когда мы сидели у него за затянувшейся трапезой, он вдруг говорит: «Как пролез Ворошилов в Бюро?» Мы не смотрим на него, опустили глаза. Во-первых, что за выражение «пролез»? Как это он может «пролезть»? Потом мы сказали: «Вы сами его назвали, и он был избран». Больше Сталин эту тему не развивал. Однако его заявление понятно, потому что Ворошилова еще до XIX съезда он не привлекал к работе как члена Политбюро: никакого участия тот в заседаниях не принимал, документов не получал. Сталин же говорил нам в узком кругу, что подозревает Ворошилова как английского агента. Невероятные, конечно, глупости. А Молотова он как-то «заподозрил» в моем присутствии. Я находился на даче у Сталина, кажется, в Новом Афоне. И вдруг ему взбрело в голову, что Молотов является агентом американского империализма, продался американцам, потому что в 1945 году ездил через США, по делам ООН в железнодорожном салон-вагоне. Значит, имеет свой вагон, продался! Мы разъясняли, что у Молотова никаких своих вагонов не могло быть, там все принадлежит частной железнодорожной компании. Вот какие затмения находили уже на Сталина в последние месяцы его жизни»
