из Монголии давненько умерла… Ее фамилия была Скворцова, звали Ия Ивановна. Кажется, я писал, что она дочь паровозного машиниста. Берия их всех упрятал в лагерь, в Казахстан. Они же только и мечтали, что о России…
Стихи в «Завтра», действительно, писал аз грешный.
В Тимониху собираюсь, только летом. До этого надо пройти двухнедельное лечение в военном госпитале им. Вишневского.
Пластинки я собирал сам, часть от Ии Ивановны. Приезжай, послушаем вместе!
От Оли привет.
Белов.
Сочиняю сейчас рассказ – почти сатира на Путина, на Ельцина и т. д.
На конверте стоит дата отправки письма из Вологды – 25 апреля 2005 года.
Весна подарила мне две теплые запоминающиеся беседы с Валентином Григорьевичем Распутиным, человеком скромным, а писателем мудрым и масштабным. Всякий раз, когда я гостил в его московской квартире, поражался доброжелательной атмосфере, царившей здесь. Вот и в этот раз говорили обо всем, на разные темы, слушали все друг друга с почтением и никто никого не перебивал и не старался поспорить ради выпячивания своих аргументов. Валентин Григорьевич робко подливал коньячок в рюмки, а его жена Светлана Ивановна заботливо накладывала в тарелки закуску. Моментально пустело блюдо с фасолью, приготовленное по секретам самой хозяйки. Один из тостов подняли за здоровье Белова.
Василий Иванович месяц назад как раз оказался в больнице. Лечился у себя на родине. Ушлые журналисты прознали про болезнь и тотчас начали строчить статьи с жареными фактами.
В газете «Комсомольская правда» 2 марта 2005 года появилась заметка «Писатель Василий Белов попал в больницу».
Корреспондент Антон Черный писал:
«По словам жены, Ольги Сергеевны, 72-летний Василий Иванович в последнее время чувствовал себя очень плохо.
– Болезнь-то у него уже давненько началась, – рассказала нам Ольга Сергеевна. – Что-то с позвоночником, название такое премудрое, я точно не помню. Но врачи обещали подлечить. Давно он в больнице не лежал. Скучно ему там. Но уж что поделаешь – ноги-то совсем у него не ходят. В последнее время без палочки и не передвигается.
В больнице Василий Иванович надеется задержаться надолго. С собой он взял почитать журналы и газеты. Жена принесла ему бумаги.
– Василий Иванович сейчас что-то пишет. Он все от руки записывает, а я потом на компьютере набираю. Пришлось мне научиться, он ведь этой техники не знает».
Во время беседы Распутин обмолвился о том, что помогает в Иркутске строить храм, но деньги закончились, а бизнесмены и олигархи не откликаются на его просьбу. К кому только не обращался – все без толку. Жадность сильнее была, чем благотворительность. И когда он произнес фамилию олигарха Потанина, что тот отказал ему в помощи, то я пообещал с ним переговорить. Мне доводилось с Владимиром Потаниным встречаться, он помогал мне в издании книг. По его просьбе я даже вручал «потанинские стипендии» лучшим студентам разных вузов страны. Выезжал, например, в Тулу и там держал речь в университете, поощряя отличников… Но с особым уважением я относился к проектам Потанина, благодаря которым издавались прекрасные книги об истории и культуре, поддерживались провинциальные музеи.
Я не ошибся в Потанине, он откликнулся на просьбу Распутина и выделил значительную сумму на строительство храма. Нужен был банковский счет, куда перевести деньги.
Распутин прислал мне письмо:
«Дорогой Анатолий Николаевич!
Счет отправляю и низко кланяюсь за содействие и поддержку. Мои попытки добиться чего-то в РУСАЛе и Сиб. – Уральской алюминиевой компании ни к чему не привели. Оно, с одной стороны, и приятно, что гиганты наши стоят скалой и не клюют на имена, а с другой – и обидно, что не удастся мне поставить за них свечку.
Адрес строящейся церкви: с. Усть-Уда Иркутской области. То, что в банковских реквизитах стоит другое название, ничего не значит, и ошибки тут нет.
Мой телефон в Иркутске: 8-395-2-33-00-63.
Сын – Сергей. Жена – Светлана.
Всего Вам хорошего!
Ваш В. Распутин».
В конверт был вложен расчетный счет местной православной религиозной организации прихода Богоявленского… Банк получателя – Байкальский банк СБ РФ.
Спустя неделю, когда деньги отзывчивого олигарха ушли в Иркутск, Валентин Григорьевич подарил мне свою книгу с удивительно трогательной надписью:
«Защитнику Руси Анатолию Николаевичу Грешневикову с любовью и благодарностью, да еще и дружески. В. Распутин. Март 2005 год».
В письме Василий Белов хвалит стихотворение поэта Сергея Хомутова, которое он написал после нашего с ним посещения Тимонихи.
Оно по-философски глубоко и содержательно.
Куда мы, зачем?..
Ты ответить на это решись,
Да вот однозначного нету, пожалуй, ответа.
В осеннюю нежить иль нашу российскую жизнь —
Под русское небо и первые краски рассвета?
Вберет нас глубинная, неповторимая Русь
И благословит, и овеет великою тайной,
Но только с волнением гордым смешается грусть,
Что вряд ли сегодня покажется просто случайной.
Я думал, что Вологда – это глухие края,
Наверно, глухие, но сколько иных ощущений!
В подобных краях началась не одна колея,
Талант не один зародился, а, может, и гений.
Здесь даже Есенин когда-то гармошку срывал,
И версты Рубцов отмерял до родной деревеньки,
И, в целом, народ работящий в округе живал.
Пристрастно считая погожие дни, а не деньги.
…Как горы восходят, высоко встают облака,
Скользят по вершинам клубящимся легкие блики,
За нами века и пред нами простерлись века,
Добро, оказались бы оные равновелики.
Накроет внезапно цветное двурадужье нас,
Последнее, видимо, в этом году високосном,
И лишнею будет любая из сказанных фраз,
Пусть, даже о самом насущном и самом серьезном.
Громадны дома в деревнях Вологодской земли,
Здесь дышится вольно и хочется к бревнам прижаться,
Мы столькое за день всего лишь один обрели,
Но разве успеешь такой чистотой надышаться?!
Откроется дверь, и хозяин введет нас в тепло,
Хорошая женщина встретит открытой улыбкой;
Присядем за стол, не случайно сюда нас вело
От города с жизнью теперешней душной и зыбкой.
А после деревней к церквушке пройдем, на погост,
Где рядом лежат утомленные добрые люди,
А сельский уклад изначально спокоен и прост:
Трудись да люби, и не думай о всяческом блуде.
Былая деревня уходит, но в отчей земле
Незримые корни на тысячи лет остаются,
И коль на крови мы взрастали да жгучей золе,
То здесь непременно когда-то побеги пробьются.
Я верю, что все же остался живительный
