все же Геббельс не оказывал ему открытой и положительной поддержки. Как часто бывало в жизни Геббельса, он оказался «по обе стороны забора». С одной стороны он пропагандировал теорию о «недочеловеках», в то время как сам испытывал симпатию чуть ли не ко всем аспектам большевистской системы. Верный своему собственному левацкому прошлому, он позволил трем бывшим немецким коммунистам, Тельману, Каспару и Альбрехту, использовать их диалектические способности в ведении передач фальшивой советской радиостанции. Претендуя на роль рупора подпольной ленинской партии, которая ведет передачи из Советского Союза, эта станция использовалась для вербовки первых пронемецких пропагандистов из среды военнопленных. И все-таки открыто и официально Геббельс не мог связывать своего имени с предложениями свободы для России, в то время как был обязан официально проповедовать, что завоевание будет быстрым и абсолютным. В начале 1942 г. Геббельс верил, что нужна новая политика, но понадобился год, чтобы он осмелится попросить Гитлера подготовить проект прокламации свободы для советского народа.
Поэтому в марте 1942 г. вновь организованному IV отделу пропаганды вермахта пришлось искать поддержки в других местах, а не в министерстве Геббельса. Но где? Вся организация Веделя вызывала недоверие у той закрытой касты, в которую входили Кейтель и руководители штаба оперативного руководства ОКВ Йодль и Варлимонт. Заговорщики оказались бы ни с чем, если бы в гитлеровской военной системе почти каждая функция не дублировалась. Так, Франц Гальдер, начальник Генерального штаба сухопутных войск, имел свою собственную разведывательную службу, дублировавшую функции абвера Канариса. А последний, как мы уже видели, был неразрывно связан со службой безопасности (СС) и ее командами по проверке благонадежности (фильтрации). Гальдер был вынужден создать учреждение для допросов ценных и значимых пленных, которые были бы защищены от внимания таких смертоносных команд. Так возникла служба «Иностранные армии Востока» подполковника Рейнхарда Гелена. Внутри ее был отдел III, занимавшийся только допросом самых важных пленных. Им руководил подполковник Алексис фон Ронне, который, естественно, был урожденным прибалтийским немцем России. Центр допросов фон Ронне в старом замке Бойен возле Летцена был отделен от священной территории Гитлера — Вольфшанце, но был неподалеку от нее. Можно сказать, что в комфортабельных квартирах Бойена приказ о комиссарах и приказ о проверке пленных на благонадежность попирался под самым носом у Гитлера. У Гелена и фон Ронне были хорошие друзья в штабе ОКВ Кейтеля. Их решительно поддерживал Штауффенберг в организационном отделе и Шмид фон Альтенштадт в отделе военного управления. С меньшей решительностью, но с пользой их поддерживал Эдуард Вагнер — 1-й обер-квартирмейстер. В редких случаях учреждение Гелена было даже способно оказывать влияние на преемника Гальдера — Курта Цейцлера.
К марту 1942 г. связь между службами фон Ронне и Мартина была в рабочем состоянии. Некоторые из самых заметных пленных уже были переведены из Бойена в Берлин, где Мартин занял виллу на Викторияштрассе от министерства пропаганды. Эта вилла уже дала приют советским военнопленным, работавшим в восточном отделе геббельсовского министерства под началом доктора Тауберта. Чтобы привести ситуацию в порядок, она официально числилась как лагерь для пленных, шталаг IIId. Изменения, происшедшие на вилле в марте 1942 г., хотя и полные предзнаменований, на поверхности видны не были. Это заведение с данного момента управлялось Гансом Мартином с помощью двух пылких «поборников освобождения» — немцев российского происхождения капитана Николауса фон Гроте и лейтенанта Дерксена. Им, в свою очередь, помогал натурализованный русский эмигрант по имени Казанцев. Точно так же, как и при предыдущем правлении геббельсовского министерства, агентство на Викторияштрассе внешне занималось подготовкой военнопленных в качестве пропагандистов. Но за завесой секретности там просеивали будущих национальных лидеров России.
Роль Алексея Казанцева была очень важной. Он входил в НТС, или в Национально-трудовой союз российских солидаристов. Это была молодая гвардия российских эмигрантов, основанная в Белграде в 1930 г. Организация не была монархической, но тем не менее отличалась крайним национализмом, во многом беря пример с Муссолини. Приход к власти Гитлера и рост антиславянских настроений в Германии вызвали отчуждение НТС от нацистов, но пропасть была сужена заключением московского пакта 1939 г. С начала войны Розенберг попирал гитлеровский запрет на российские эмигрантские организации, назначая членов НТС наставниками для своей местной администрации. В Вустрау (к северо-западу от Берлина. — Ред.) Розенберг организовал идеологические курсы, которые вели инструктора из НТС. Из Вустрау отправлялись эмиссары к «правительству» Каминского в Локоть, и среди студентов Вустрау был взятый в плен генерал-майор Федор Трухин, офицер Красной армии с аристократическим прошлым, а также полковник Меандров — начальник штаба армейского корпуса.
Трухин был одним из первых русских новообращенных генеральского ранга, и ему было суждено стать ведущим пропагандистом «национально-освободительного движения», но солидаристы искали более крупную рыбу. Очень важно было найти «русского Муссолини» или даже «Наполеона», и их мессианские надежды были устремлены к нескольким советским маршалам, которых великое очищение военных рядов 1937–1938 гг. потрясло, но в конечном итоге не сбросило с постов. Казанцев загадочно рассуждал на Викторияштрассе о некоем русском избавителе под именем Сидорчук, или «маленький Исидор».
В мае 1942 г. произошло важное прибавление в этой искренне верующей группе на Викторияштрассе, но не в виде самого «Спасителя», а его «Иоанна Крестителя». Это был Мелентий Зыков — неприметная личность в звании не выше капитана, но, как говорили, бывший политкомиссар дивизии и даже армейского корпуса. Зыков уже подготовил для Фрайтаг-Лорингхофена, тогдашнего начальника разведки группы армий «Юг», исключительно правдоподобную докладную записку о советском производстве оружия. Как утверждал сам Зыков, он был зятем бывшего министра образования, представителя старой большевистской гвардии Бубнова, которого расстреляли в 1935 г. (в 1938 г. — Пер.). Он был заместителем редактора газеты «Известия» при Николае Бухарине, но после казни Бухарина пребывал до начала войны в сибирской ссылке. Поэтому у Зыкова были серьезные причины для дезертирства, и не было ясно, действительно ли его захватили в плен. Также предполагалось, что его настоящее звание значительно выше капитанского.
Через десять дней после прибытия на Викторияштрассе Зыков вместе с Казанцевым составляет подробный проект Русской освободительной армии и «русского социалистического правительства» в союзе с Германией. План требовал лидера, желательно взятого в плен советского маршала или генерала, чье существование все еще оставалось гипотетичным. Частично потому, что такой персоны не было в руках у немцев, частично потому, что Зыков был одновременно и подозреваемым евреем, и несомненным политическим комиссаром, его существование приходилось скрывать от людей Гейдриха, если Зыкова все-таки требовалось сохранить в живых. Но план, который Гроте и Дерксен послали Мартину и Веделю, не получил немедленного ответа. Тем не менее Гроте доложил с Викторияштрассе фон Ронне в отдел «Иностранные армии
