генералом Щербаковым, которого агентура Туркестанского фронта считала председателем тайного военного совета, готовившего вооруженное вторжение на советскую территорию [Наземцева, 2013, с. 99]. В сотрудничестве с китайским генералом У Тайчжи, бывшим командиром Маньчжурской бригады Семиреченской армии, Сидоров разрабатывал план нового партизанского рейда в Семиречье. Однако в августе 1922 г. советским агентам, среди которых находился и один из бывших сослуживцев Сидорова, прапорщик К. Мухамедов, удалось заманить полковника на конспиративную квартиру, где он был убит [Крах белой мечты, 2016, с. 131, 132].
Гибель Сидорова заставила генерала Щербакова покинуть Кульджу с семьей и небольшим отрядом семиреченских казаков. Материальную помощь Щербакову оказал губернатор Синьцзяна Ян Цзэнсинь, передав ему через своих людей четыре тысячи китайских долларов серебром. Во время путешествия генерал заболел тифом и умер в сентябре 1922 г. в городе Сучжоу, где и был похоронен. Семья Щербакова и часть его офицеров добрались до Тяньцзина, откуда впоследствии выехали в США [BAR. Vorobchuk Papers, box 2]. Часть семиреченских казаков из окружения генерала обосновались в Шанхае.
Осенью 1920 г. белые воинские подразделения Забайкалья, находившиеся под общим командованием атамана Семенова, потерпели окончательное поражение и были вынуждены эвакуироваться на территорию Маньчжурии. В общей сложности китайскую границу перешли 8511 офицеров и 16 289 солдат из «семеновских» и «каппелевских» частей [Фомин, 2000, с. 36]. В ноябре 1920 г. на ст. Цицикар генерал-лейтенант Г. А. Вержбицкий, командующий Дальневосточной армией, издал приказ, объявлявший войну с большевиками законченной и переводивший армию на трудовые начала [Ципкин, 2012, с. 163]. В январе 1921 г. было достигнуто соглашение с представителями Приморского областного управления о размещении частей бывшей Дальневосточной и Семеновской армий в Гродеково, Никольск-Уссурийском, ст. Раздольная и Владивостоке. Более 18 тыс. человек из подразделений этих армий были переброшены по железной дороге в Приморье. Первыми были отправлены 2-й и 3-й «каппелевские» корпуса. Из «семеновского» 1-го Забайкальского корпуса в Приморье перебрались 2300 человек, т. е. примерно половина личного состава. Остальные во главе с генерал-майором Г. Е. Мациевским осели в Трехречьи и районе Хайлара. На основе частей 1-го корпуса и других подразделений, сосредоточенных на западной линии КВЖД, стали формироваться новые белые соединения, которые атаман Семенов планировал использовать для возобновления боевых действий в Забайкалье.
Однако для многих офицеров и солдат, даже перебравшихся в Приморье, гражданская война казалась оконченной. Покидать армию не воспрещалось, поэтому многие оставляли военную службу и переходили к мирной жизни. Это одинаково относилось и к офицерам и к нижним чинам. Так, например, генерал-лейтенант В. А. Кислицин, бывший начальник 1-й Сводной Маньчжурской дивизии 1-го Забайкальского корпуса [110], после нескольких дней пребывания на ст. Маньчжурия оставил военную службу и уехал с женой в Харбин [Кислицин, 2010, с. 13].
Во время следования через полосу отчуждения целые подразделения Дальневосточной армии оставались в Харбине. Например, большая часть «уральцев» из состава Урало-Алтайского конного полка (3-й и 4-й эскадроны и пулеметная команда) после расформирования полка и распродажи лошадей на ст. Маньчжурия отказалась следовать в Приморье и осела в Харбине. В Харбине остался практически весь драгунский полк из состава Отдельной Волжской бригады [Восточный фронт, 2004, с. 607]. Иногда сами командиры частей стремились убрать из своих подразделений непригодный для продолжения антибольшевистской борьбы «материал» и побуждали тех, у кого были родственники в полосе отчуждения, оставить военную службу. По воспоминаниям бывшего штабс-капитана В. А. Морозова, являвшегося в то время офицером Сибирского казачьего полка, командир полка полковник Ф. Л. Глебов, узнав, что у Морозова есть родственники в Харбине, настоял на том, чтобы Владимир Александрович, юрист по образованию, офицер военного времени, уволился из части и уехал в Харбин [РГАЛИ, ф. 1337, оп. 5, д. 17, л. 60].
Большую активность в разложении остатков Дальневосточной армии проявили большевики. Опираясь на обещание советского правительства о прощении участникам Белого движения, они агитировали военнослужащих Белой армии возвращаться на родину. Благодаря большевистской пропаганде в конце 1920 г. в Харбине под руководством полковника М. Г. Смыслина (бывший помощник командира Добровольческого Егерского отряда) при участии харбинских коммунистов была создана «Главная комиссия по реэвакуации бывших белых армий на родину». Руководство комиссии в результате переговоров с представителями правительства ДВР на ст. Маньчжурия достигло соглашения о гарантиях неприкосновенности возвращающимся на родину офицерам и солдатам. Вскоре подкомиссии по реэвакуации были созданы на нескольких станциях КВЖД. Они вели регистрацию военнослужащих и членов их семей. Первая партия бывших белых в количестве 236 человек выехала в ДВР в конце декабря 1920 г. Всего удалось реэвакуировать около полутора тысяч человек. Большая часть из них сразу по возвращению в Россию были репрессированы — расстреляны или направлены на принудительные работы [Ципкин, 2012, с. 35–37]. Подлость большевиков способствовала сплочению остававшихся в рядах Белой армии бойцов и активизации антисоветской борьбы [Последние бои, 2005].
В мае 1922 г. Военный совет Народно-революционной армии ДВР создал «Комиссию по эвакуации военнопленных и добровольно перешедших белоармейцев», которая должна была развернуть широкую агитацию по возвращению русских военнослужащих на родину и выработать план по их эвакуации в ДВР и Советскую Россию. Уполномоченные Комиссии работали как на фронте, так и на линии КВЖД, согласовывая свои действия с политорганами НРА, подпольщиками Харбина и партизанами. За период своей деятельности до сентября 1922 г. Комиссия организовала выезд в ДВР 3400 солдат и офицеров Белой армии [Ципкин, 2012, с. 231].
Сохранение старых и формирование новых воинских подразделений из белых русских в бывшей полосе отчуждения КВЖД было возможным только благодаря давлению на китайские власти японцев, заинтересованных в сохранении своих позиций на российском Дальнем Востоке. Согласно сведениям советской стороны (впрочем, относится к ним нужно с известной долей осторожности), к организации новых белых отрядов в полосе отчуждения имели отношение бывший командующий Дальневосточной армией генерал-лейтенант Н. А. Лохвицкий, являвшийся до 1923 г. представителем белых в Харбине [111], и ряд офицеров Генштаба, направленных в Маньчжурию из Гродеково, где располагались штаб и части бывшей Семеновской армии (командующий до сентября 1921 г. — генерал-лейтенант Н. И. Савельев, бывший командир 1-го Забайкальского корпуса). Как сообщают документы штаба РККА, в районе пос. Маньчжурия генералом Мациевским и полковником Хребтовым был сформирован из оставшихся 560 татар Уфимской стрелковой дивизии 2-й Маньчжурский стрелковый полк. Этот полк включался в состав формирующейся в Цицикаре 2-й Маньчжурской дивизии наряду с Цицикарским стрелковым полком. Здесь же располагалась 1-я Забайкальская пехотная дивизия [РГВА. ф. 7, оп. 2, д. 544, л. 5]. На участке от ст. Маньчжурия до Хайлара шло формирование охранной стражи [вероятно, имеется ввиду внутренняя охрана железнодорожной полиции — С. С.], на начало 1921 г. была набрана тысяча. По сообщениям информатора, «ожидался наплыв людей армии противника, поступивших в распоряжение „Домов Трудолюбия“, где насчитывалось до 4 тысяч офицеров и солдат, вооруженных огнестрельным оружием, которое
