развитие ситуации, и возникали опасения, что для местного населения действенность новой власти может оказаться под сомнением. По мнению начальника штаба района, главную проблему представляли русские, особенно заключенные концлагерей, где слабые ограждения не могли предотвратить их выход за пределы территории лагерей. Детская и молодежная преступность также была обычным явлением.
Летом 1942 г. по мере стабилизации ситуации положение в этой сфере уже можно было считать удовлетворительным. Правда, за период с июля по декабрь 1942 г. общее количество зарегистрированных нарушений закона составило 1 554, что в три раза превышало показатели первого полугодия (497), но совершенно очевидно, что эта цифра отражала не рост собственно преступности, а увеличение эффективности в поддержании правопорядка. По мере поступления новых ресурсов контроль усилился и, возможно, сами жители в большей мере, чем прежде, стали по собственной инициативе обращаться с заявлениями к властям. В среднем за день регистрировалось около 10 заявлений о совершенных преступлениях, и в дальнейшем этот показатель существенно не изменился. Количество зарегистрированных преступлений за период с января по июнь 1944 г. (1746) было на 12% больше, чем во втором полугодии 1942 г., но и численность населения района увеличилась. Заслуженный Военным управлением авторитет показывает, кроме прочего, и то, что ни один служащий полиции не подвергся насилию за все время оккупации. На это, разумеется, повлияла также и структура населения.
За 1942-1944 гг. властям стало известно о 7 075 преступлениях и правонарушениях. Сведения об их классификации имеются с июля 1942 г. Удельный вес преступлений против собственности колебался в пределах 27-32% в год, а случаев пьянства 19-21% в год. Остальная часть нарушений закона была, очевидно, представлена главным образом нарушениями различных распоряжений Военного управления. Так, в 1944 г. их удельный вес составил 92%. Что касается преступлений против личности, то известно, что во второй половине 1942 г. их было совершено около 20. В январе-июне 1944 г. их количество почти удвоилось, что, возможно, объяснялось общей нервозностью, вызванной попытками проведения мирных переговоров.
За период с 1942 по 1944 гг. по подозрению в совершении преступлений и правонарушений полицией было задержано в общей сложности 2566 человек. Количество задержанных ежегодно увеличивалось, и в 1944 г. доля раскрываемости нарушений закона составляла 60-65%, что, по мнению начальника штаба Петрозаводского района, можно было считать удовлетворительным результатом. Самыми трудно раскрываемыми были преступления против собственности: совершившие их задерживались только в одном из 4-5 случаев. Согласно сведениям за вторую половину 1942 г. и первый квартал 1944 г., 69-76% всех преступивших закон были солдатами оккупационной армии или другими гражданами Финляндии. Из числа местных жителей, нарушивших закон в первом квартале 1944 г., доля «ненационалов» составляла 58% и «националов» — 42%, т. е. первых было заметно больше, чем их относительная доля в общей численности населения.
Пертти Элсинен в своей дипломной работе подробно рассмотрел уровень преступности в различных районах Восточной Карелии (см. таблицу 13).
Таблица 13. Осужденные полевыми судами в Яанислинне
| Преступления против собственности |
165 |
| Шпионаж, предательство в армии, сокрытие предательства |
31 |
| Нарушение общественного порядка |
29 |
| Преступления на почве пьянства |
19 |
| Преступления против личности |
4 |
| Другие |
3 |
Основную группу составляли преступления против собственности. Кроме того, кражи, совершенные несовершеннолетними мальчиками, постоянно представляли собой сложную проблему, так как из-за недостатка мест их невозможно было поместить в детдом, а «наказания не особенно влияли на их исправление». Отчасти такому поведению детей способствовали и действия финнов. До конца 1943 г. для ненациональных детей не было организовано никакой деятельности, и они могли проводить время по своему усмотрению, пока родители находились на работе.
Как уже отмечалось ранее, пьянство не стало серьезной проблемой среди местного населения, а случаи насилия были весьма редкими. Несколько больше было людей, участвовавших в деятельности, направленной против оккупантов. Эту тему мы рассмотрим более подробно в следующей части данной главы.
Помимо дел, рассмотренных судами, горожанам назначили 422 наказания и около 300 административных наказаний, прежде всего за нарушение изданных властями распоряжений об общественном правопорядке, разрешений на временное жительство, передвижения, трудовой повинности и т. д. За участие в запрещенных в военное время танцах было наказано штрафом или арестом более 200 человек. Было известно, что танцы постоянно устраивались, главным образом, в воинских подразделениях, но полиции, очевидно, становилось известно лишь о малой части такого рода развлечений.
Судом низшей инстанции 12 человек были приговорены к смертной казни и столько же к пожизненному заключению — все по обвинению в шпионаже или предательстве. К различным срокам лишения свободы приговорили 116 человек и оштрафовали 111 человек. В среднем, осуждался 1 человек на 30 жителей, что было относительно высоким показателем, принимая во внимание состав населения.
Статистика о национальности осужденных не велась, вследствие чего невозможно оценить, отражалась ли дискриминация по национальному признаку на решениях суда. В принципе, жители были перед судом равноправны, хотя, по крайней мере поначалу, расследование в отношении представителей ненационального населения могло вестись с изъянами. Дела, касавшиеся русских, рекомендовалось вести упрощенным порядком, и они совсем не обязательно доходили до суда. Неудобного человека всегда можно было препроводить в концлагерь.
Военный порядок в гарнизоне города осенью 1941 г. характеризовался как неудовлетворительный, и еще следующей весной было признано наличие недостатков, подлежащих исправлению. О соблюдении формальной дисциплины постоянно издавались распоряжения, и, например, за не отдание воинской чести, как правило, полагался арест. Запрет на пребывание в квартирах местного населения нарушался столь часто, что он фактически оставался «мертвой буквой». Поскольку солдаты и гражданские жители могли проживать в одних и тех же кварталах, то на практике полностью воспрепятствовать их общению оказалось невозможно. Отнюдь не все такие визиты были желательны для принимающей стороны, и в ходе их могли иметь место случаи насилия и присвоения имущества, о которых, по мнению начальника штаба района, местное население не всегда решалось заявлять в полицию.
О преступлениях и правонарушениях, совершенных в концентрационных (переселенческих) лагерях, в нашем распоряжении статистики нет. В полевых судах такие дела рассматривались редко: во всей Восточной Карелии за период с 1941 по 1944 гг. заключенным концлагерей было вынесено 2 смертных приговора, 49 приговоров о лишении свободы с пребыванием в исправительной тюрьме или в изоляторе и около 10 штрафов. Небольшое количество преступлений указывает на то, что тяжкие преступления совершались очень редко. Вообще эти проблемы в концлагерях,
