Под командой Ярослава Стецко они захватили радиостанцию и провозгласили «Возрождение Украинского государства». В качестве эксперта абвера по украинским делам во Львов прибыл австрийский профессор теологии Ганс Кох. Его пригласили на культурное собрание украинской ассоциации «Просвита», где процедурные мероприятия обернулись не чем иным, как провозглашением декларации независимости.
«Правительство» Стецко просуществовало девять дней. Оно пользовалось защитой канарисовского батальона «Нахтигаль», в который входили несколько неофициально назначенных членов ОУН-Б. Таким образом, капеллан батальона, воспользовавшись всеобщим незнанием как германских намерений, так и внутренней политики ОУН, получил для нового государства крайне важное благословение митрополита Шептицкого. Восьмидесятилетний украинский националист Константин Левицкий был провозглашен председателем Совета, а в это время освободительные комитеты распространились, помимо Львова, и на другие города Восточной Галиции. И только 9 июля, когда сюда дошли приказы Гитлера, та же самая команда, которая устраивала погром, арестовала Стецко и некоторых из его компаньонов.
И даже теперь негативная суть будущей политики Гитлера на Украине не дошла до понимания людей. Люди из кабинета Стецко вместе с Бандерой, который был арестован в Кракове, были доставлены в Берлин на допросы, но на данный момент их всего лишь держали под некоторой формой домашнего ареста, а Стецко было разрешено вернуться в Краков. Разоружение отрядов украинских националистов в других галицийских городах заняло несколько недель, и в этой неразберихе евреи Галиции избежали уничтожения — или, скорее, уничтожение было отложено. В самом Львове командир тайной полиции позволил сбежать примерно 2 тыс. евреев, которых согнали на стадион.
Тем временем именно так, как планировал Канарис, «походные группы» как ОУН-М, так ОУН-Б проникали на территорию Советского Союза вслед за вермахтом, пока националисты во Львове продолжали передавать по радио слова ободрения, не зная, что голова их уже отрезана. Офицеры военной администрации вермахта восприняли их присутствие с удовольствием. Ведь какой-то вид временной коренной администрации требовался, по крайней мере, в крупных городах, а эти люди, во всяком случае, не были коммунистами. Но граница раздела между ОУН-М и ОУН-Б становилась все более очевидной. В Житомире в конце августа два члена городского совета (мельниковцы) были убиты на улице членом ОУН-Б. Поначалу СД осудила это убийство как работу коммунистов, но почти немедленно она спровоцировала волну казней, которая захватила всех членов ОУН-Б, которых можно было отыскать в Житомире, в Балте, в Николаеве и даже в Джанкое в Крыму.
Достойно державшийся и умеренный по темпераменту Мельник все еще жил в Берлине, пока многие из его сторонников были прикреплены к воинским частям вермахта. После арестов членов ОУН-Б показалось, что пришло наконец-то время ОУН-М. Им было разрешено прочесывать лагеря для военнопленных, выявляя украинцев, которых вербовали для службы в полиции Киева; им было даже позволено сформировать городской совет после оккупации города. Под все еще терпимым контролем вермахта человеку Мельника из Галиции — доктору Кандыбе было разрешено руководить пропагандой; другие миссионеры из Галиции управляли полицейскими силами в Киеве, укомплектованными местными кадрами, а также в Виннице и Днепропетровске. В Киеве вермахт снисходительно относился к мэру, школьному учителю Бахазию, который занимался яростной промельниковской пропагандой.
Но медовый месяц с украинским национализмом, начатый Риббентропом и Канарисом, пришел к концу. Киев перешел в руки решительно антиукраинского рейхскомиссара Эриха Коха. В резко изменившемся климате Бахазий был отвергнут собственными соотечественниками за хвастовство перед зарубежными журналистами и за свою местную администрацию, которая, как говорили, насчитывала 20 тыс. человек. Было фактом то, что галицийских миссионеров больше всего не любили жители Киева — города, ставшего более русифицированным, чем предполагал Розенберг. Эти страдавшие украинцы так и не сумели понять преклонения перед героями забытой Гражданской войны и верность неизвестным политическим фигурам в Берлине и Кракове. И чем больше советизированными и обрусевшими они становились, тем большим расположением пользовались у администрации Коха. Ситуация повернулась против националистов. В ноябре 1941 г. в г. Базар к северу от Житомира СД провела отвратительную бойню. Похоже, националисты устроили здесь празднование двадцатой годовщины последней схватки с большевиками (никакой схватки не было. Просто Котовский расстрелял 359 петлюровцев (из большой группы взятых в плен) за отказ перейти на службу в Красную армию. — Ред.). В феврале Бахазий был арестован по требованию генерального комиссара Вальдемара Магуния и казнен. С этого момента обе организации ОУН оказались в оппозиции немцам, были объявлены вне закона, часто становясь объектами арестов, а иногда и казней.
Подоплекой этого слабовыраженного крушения планов Риббентропа и Канариса стало решение, которое Гитлер принял через несколько дней после ареста «львовского правительства». По первому плану Розенберга, который он подал Гитлеру 2 апреля 1941 г., Галиция должна была стать ядром нового украинского государства. Но 16 июля Гитлер резко заявил на совещании в Ангербурге, что «бывшая австрийская часть Галиции станет территорией рейха». Временно ею будет управлять Ганс Франк в рамках общего управления Польшей. Розенберг старался защищать решение Гитлера, хотя оно его весьма обидело. «Ради потери пары квадратных километров на западе украинцы получат сотни квадратных километров на востоке». На это сардонически настроенный Петер Клейст, как утверждают, ответил, что никто не собирается менять один квадратный километр, содержащий Кельнский кафедральный собор, на даже тысячу квадратных километров в Польше.
Хотя гипотетическая Украина потеряла Львов, Розенберг все еще надеялся на столицу в Киеве, но и там этого не допустили. 29 сентября Гитлер сказал Розенбергу, что согласится только на «политику переносов во времени». Не должно быть публичных заявлений о будущем Украины, и украинцы не должны получать какого-то обращения, позволяющего предполагать о том, что они являются покровительствуемым народом. Розенбергу пришлось расстаться с университетом своей мечты, который должен был распространять нацистскую идеологию из Киева.
1 августа вермахт передал Львов под общее управление Франка. В таких удаленных на восток местах, как Винница и Тирасполь, взбунтовались части полков «Роланд» и «Нахтигаль». Поэтому офицеры ОУН-Б были интернированы в концентрационном лагере Заксенхаузен в компании Бандеры. Однако большинство из них было освобождено в мае 1943 г., когда СС начало вербовать украинцев в Галиции. Пока их лидеры находились в Заксенхаузене, два батальона продолжали служить немцам в качестве полицейских частей в Белоруссии, сражаясь с партизанами. Но огромное число бывших членов «Роланда» и «Нахтигаля» вступили в независимую Украинскую повстанческую армию (УПА). Другие ушли в глубокое подполье на территории оккупированной Советской Украины.
Таким путем произошло расщепление кадров потенциальной союзной армии, но это было не самым худшим следствием гитлеровской политики в отношении Украины. Гитлер отделил Галицию от рейхскомиссариата Украины для того, чтобы нанести поражение деятельности украинских политиков, чей центр он совершенно правильно привязывал к Львову, а не к Киеву. И все-таки
