Розенберга с приложенной к ним его собственной критикой. В этих докладах Кубе описал, как он старался отвоевать сельчан у партизан, чтобы не пропал урожай, выращенный в 60 км от Минска. В начале операции он послал своего начальника службы пропаганды некоего Лауха с фургоном с громкоговорителем, чтобы следовать за войсками. Лаух отправился с намерениями призывать к миру. Его первым столкновением с реальностью стало обнаружение подозрительного запаха. Он исходил из сожженного хлева, где находились полусгоревшие трупы людей, подозреваемых в связях партизанами, и их поедали свиньи. Через три дня, 27 мая, Лаух отогнал свой фургон обратно в Минск, потому что полковник СС начал сжигать те самые деревни, к которым Лаух пытался обратиться. Кубе также слышал из Борисова, что некоторые люди, оставшиеся вместе с убитыми после массовых казней, обращались в городской госпиталь за помощью. Лозе добавил свои собственные наблюдения, которые не были столь же впечатляющими, как у Брайтигама. «Особое обращение» с евреями, полагал он, не нуждается в комментариях, но дело со свиньями в хлеву наверняка «навредит нашей репутации». «Что такое Катынь по сравнению с этим?»
Бергер в своей новой роли менеджера у Розенберга не испытывал симпатий ни к Лозе, ни к Кубе, ни к Брайтигаму. Кубе, заявлял он, должен прежде всего позаботиться о Готтберге. Бергер крайне злился, узнавая о нападках на его товарища еще по Первой мировой войне Оскара Дирлевангера, людей которого «не в чем винить». Все они — бывшие члены партии, «наказанные за браконьерство или какие-то другие дурацкие выходки». В декабре 1943 г. Дирлевангер, сам бывший осужденный, а ныне командир СС, получил Германский крест в золоте от Гитлера.
Бергер добавил, что попросил Альфреда Майера объявить Кубе во время своего предстоящего визита в Минск строгое предупреждение. Однако этому не было суждено случиться. В сентябре на улице самого Минска был раскрыт партизанский заговор. За этим последовала обычная облава без разбора и массовая казнь 300 членов семей — соседей. 22-го числа Кубе был взорван в своей постели. Белорусская служанка, подложившая мину, работала у него уже многие месяцы и не вызывала подозрений.
Вполне возможно, что вдоль советской границы, существовавшей до 1939 г., с начала зимы 1941 г. в так называемой антипартизанской войне было уничтожено более 100 тыс. человек. И так бы и продолжалось, не окажись группы армий «Север» под мощным давлением противника вскоре после операции «Котбус». Массы антипартизанских войск были брошены на восток от границы до 1939 г., чтобы закрыть бреши. 6 октября 1943 г., когда Красная армия осуществила прорыв у Невеля восточнее границы Латвии, Бад-Зелевски пришлось организовать все его имевшиеся в наличии силы в два армейских корпуса, чтобы создать новый фронт между Полоцком и Идрицей. То же самое происходило в 450 км к юго-востоку, где классический партизанский район в брянских лесах был освобожден Красной армией, потому что глубокий прорыв на Киев и к Днепру создал гигантскую брешь в германском Восточном фронте. Брянск пал 14 сентября (город был освобожден 17 сентября. — Ред.). Этот период времени был пиком неисчислимых атак партизан на железнодорожную систему, ведущую к фронту группы армий «Центр». Сами партизаны были быстро подхвачены волной наступления Красной армии, некоторые из них — не без принуждения (сказки автора, просто призваны в армию. — Ред.).
Фронт от Балтики до Черного моря стабилизовался только ближе к середине апреля 1944 г. Он проходил на юг примерно вдоль границ с Эстонией и Латвией и через восточную часть Белоруссии. В районе Припятских болот он изгибался прямо на запад, образовав большой выступ, проникавший в Волынь, Галицию, Буковину и Молдавию. Фронт почти везде проходил теперь по территориям за пределами России, ожидавшим приход Красной армии с определенностью, но без энтузиазма (исключением, очевидно, была Белоруссия). Еще занятая немцами Белоруссия была самой взбудораженной частью гитлеровской Европы, но ситуация с июля 1943 г. улучшилась. Уже не было необходимости посылать экспедиции по 10–17 тыс. человек сразу против районов, которые были в зоне германской оккупации.
На сокращении масштабов антипартизанской войны в течение последних двенадцати месяцев присутствие немцев в Белоруссии сказалось несколько причин. Во-первых, систематическое истребление населения и уничтожение урожая в их бывших убежищах — местах обитания привели к тому, что партизаны перестали возвращаться в эти районы. Во-вторых, Красная армия была занята на других участках, и, в-третьих, германское отступление повлекло за собой огромное число коллаборационистов, чья судьба теперь была связана с Германией. Я подозреваю, что была еще одна причина. Немцы были неописуемо жестоки, но их было недостаточно, в то время как власть, которая заняла их место в Белоруссии, была предопределена к существованию везде и во все времена. Эту власть не отпугнут никакие озера, болота или леса. По мере приближения кампании 1944 г. русским Робин Гудам, потомкам Мазепы, Стеньки Разина и Пугачева, надо было призадуматься.
Обращаясь к совершенно иной истории партизанской войны, вспомним, что еще весной 1942 г. летчик из авиационного сопровождения Гитлера попал в засаду и был убит недалеко от ставки Гитлера под Винницей. Позднее был схвачен человек, носивший награды этого летчика. Эксперты службы безопасности были в замешательстве. Был ли это партизан или коммунист? На Украине это было не просто вопросом сотрудничества с немцами или Красной армией. На Украине была и третья сила — сторонники Мельника или Бандеры, которые, хотя и находясь в распрях друг с другом, были едины в борьбе против Красной армии и, наконец, едины и в борьбе против немцев.
Для партизан, поддерживаемых советской властью, зона боевых действий на Украине в целом ограничивалсь невероятно длинной северной границей, поясом болот и заболоченными зарослями, которые отделяли степи и лесостепи Украины от обширных лесов Белоруссии. Сами степи, покрытые посевами зерновых или травянистой растительностью, не предоставляли ни укрытия для тайной переброски войск, ни убежищ для групп людей любой численности. Так, в индустриальном Донецком бассейне партизанской войны не существовало вообще, кроме некоторых политических акций УПА и ОУН в крупных городах и некоторых случаев организованного саботажа со стороны великорусских промышленных рабочих. (Здесь русские и украинцы практически перемешались. И в акциях участвовали вместе. А насчет действий УПА и ОУН в Донбассе — автор снова сочинил. — Ред.) Там, где открытая партизанская война была возможной, условия близко напоминали Югославию. В этой стране хорватские националисты во главе с Павеличем, а также боснийские мусульмане сотрудничали с немцами, в то время как сербы были расколоты между германскими коллаборационистами под руководством Недича и истинными националистами, возглавлявшимися Михайловичем, который находился меж двух огней. В то время все районы Югославии
