Последующая военная карьера И. Уборевича была стремительна. Уже осенью 1919 г. он — командующий 14-й армией, сыгравшей решающую роль в Орловско-Кромском сражении и поражении деникинских войск. В качестве командующего разными армиями на Кавказском, Юго-Западном фронтах, в Приморье во главе Народно-революционной армии И. Уборевич проявил выдающиеся способности военачальника. К этому времени полководческий авторитет И. Уборевича укрепился настолько, что его, 25-летнего командарма, офицера военного времени, без высшего академического образования, сочли достойным причислить в июне 1922 г. к Генеральному штабу. К ноябрю 1923 г. он занимал должность командующего 5-й Отдельной армией на правах командующего фронтом. К этому времени он получил заслуженное признание в войсках и репутацию одного из самых лучших и самых молодых «революционных генералов».
М. Тухачевский считал И. Уборевича (наряду с С. Буденным) «в оперативном отношении самым способным командармом и самым дисциплинированным». Н. Крестинский, хорошо знавший И. Уборевича, считал его «достаточно властным» командующим. В этом отношении показателен конфликт, возникший между И. Уборевичем (тогда командующим 13-й армией) и новым командующим Южным фронтом М. Фрунзе, намеревавшимся восстановить в его армии РВС. «...При таком взгляде Ревсовета Республики на мою работу во время единоначалия, — заявил в ответ в разговоре по прямому проводу 1 октября 1920 г. И. Уборевич, — для себя не считаю возможным остаться в 13-й армии. Прошу командировать меня на Западный фронт, хотя в качестве начдива»39.
Подобно большинству молодых «революционных генералов», поднявшийся на гребне революционной волны к вершинам ранней воинской славы и власти, он был пронизан честолюбивыми настроениями. По свидетельству своих приятелей по военному училищу, И. Уборевич еще в юнкерские времена как-то обронил знаменательное признание: «Ну уж если Наполеону суждено появиться, то им буду я»1. Достаточно яркая и стремительная военная карьера (хотя, быть может, и менее эффектная, и драматичная, чем у М. Тухачевского), молодость, некоторая созвучность с наполеоновской судьбой, несомненно, стимулировали развитие этих настроений в его мировоззрении.
Превратности боевой судьбы сводили И. Уборевича с военачальниками, которые оказывали влияние на формирование его полководческого почерка, воспитывали в нем профессиональные навыки, восполняли пробелы в его военно-теоретических знаниях. До конца дней он сохранял дружеские отношения с
А. Егоровым, Н. Петиным, А. Самойло, А. Геккером, Глаголевым и др. Это был тот круг авторитетных для него в те годы лиц, с которыми он был связан своей полководческой судьбой в годы Гражданской войны. Весьма близкие дружеские отношения, сложившиеся еще в 1919 г. в пору Орловско-Кромской операции, связывали И. Уборевича и Г.Орджоникидзе. Бывало, что Г. Орджоникидзе и командарм-14 И. Уборевич в 1920 г. «пьянствовали и гуляли с бабами неделю»40 41.
Политическая репутация С. Буденного вызывала в первой половине (да и позднее) 20-х гг. у партийного руководства серьезную озабоченность и опасения. «Буденный... слишком крестьянин, чересчур популярен и весьма хитер, — писал К. Ворошилов в феврале 1923 г. И. Сталину. — Если действительно произошло бы когда-нибудь серьезное столкновение... интересов между пролетариатом и крестьянством, Буденный оказался бы с последним»42.
К. Ворошилов приводил в доказательство обоснованности своих опасений характерный пример. «Наши милые товарищи (в центре), не отдавая себе отчета, чересчур уж много кричат о Буденном, «буденновской» армии, «буденновцах» и прочем, что
ни в какой мере не отвечает ни партийным, ни общереволюционным задачам, — писал К. Ворошилов. — Сегодня комиссар
1-й Конной т. Тер сообщил мне случай из жизни эскадрона при штурме 1-й Конной. На вопрос молодому красноармейцу, за что он будет драться, последний ответил: «За Буденного»1.
...Популярность и общественная значимость М. Тухачевского в 20 — 30-е гг. неоднозначно оцениваются сейчас. Поэтому есть основания обратить внимание на зарождение и рост его популярности в общественном мнении начиная с периода Гражданской войны.
Одержав блестящую победу в Златоустовском сражении, М. Тухачевский выиграл «битву за Урал» и открыл путь Красной Армии и революции в Сибирь. К концу 1919 г. он уже завоевал репутацию лучшего командарма, лучшего «революционного генерала». Он обобщил боевой опыт Красной Армии в Гражданской войне и в своем докладе в Академии Генерального штаба в декабре 1919 г., изложил концепцию, теорию и «доктрину рево-, люционной войны», которая уже в следующем, 1920 г. приобре ? ла откровенно агрессивную сущность «революции извне». Его! авторитет еще более возрос в 1920 г., когда ему, самому молодому командующему фронтом, удалось весной 1920 г. завершить разгром армий А. Деникина, а летом того же года совершить блестящий марш-бросок от Смоленска к Варшаве. Несмотря на то, что армии М. Тухачевского в августе — сентябре 1920 г. потерпели под Варшавой страшную катастрофу, впечатление от его летних успехов было настолько сильным, что он как в Красной Армии, в Советской России, так и на Западе стал воплощенным символом Красной Армии, сохранив эту репутацию до своей гибели в 1937 г.
Уже летом 1920 г. Председатель Совнаркома считает необходимым в принятии важных кадровых решений по военным вопросам советоваться не только с официальным Главным командованием Красной Армии (главкомом С. Каменевым), но и с М. Тухачевским. «За замену Гиттиса товарищем Фрунзе (смотри мнение главкома и Тухачевского)» направляет свою записку В. Ленин 20 августа 1920 г.43 44.
Для Сталина уже в феврале 1920 г. Тухачевский являлся «демоном Гражданской войны... победителем Колчака и завоевателем Сибири»1. Для Л. Троцкого к лету 1921 года «тов. Тухачевский — один из даровитейших наших молодых военных работников»45 46 47. «Тухачевский, — рекламировал в исполкоме Петро-совета в марте 1921 г. Г. Зиновьев, — один из самых лучших командующих республики, который победоносно воевал в Сибири и на целом ряде других фронтов...»'*.
Авторитет М. Тухачевского к весне 1921 г. был настолько высок, что высшее партийно-политическое руководство сочло необходимым именно Тухачевскому поручить взятие крепости Кронштадт и подавление восстания матросов. Именно в это время он, по сути дела, «диктует» свои условия лояльности и поддержки большевикам. Он отвергает идею расформирования регулярной Красной Армии и превращения ее в милиционную структуру («всеобщее вооружение народа»), выдвинутую и проводимую в жизнь Л. Троцким. Он требует и доказывает необходимость сохранения регулярной армии. Эти мысли он изложил в отдельной брошюре, в специальном письме, направленном в адрес В. Ленина, и получил возможность (что само по себе знаменательно) изложить'на страницах газеты «Правда»48. В этом же смысле — высокого авторитета М.Тухачевского, в том числе и за рубежом, — интересна записка Э. Склянского В. Ленину перед назначением М. Тухачевского командующим войсками Тамбовской губернии.
. «...Я считал бы желательным послать Тухачевского на по
давление Тамбовского восстания, — писал зам. Председателя РВСР. — В последнее время там нет улучшения и даже местами ухудшение. Получится несколько больший политический эффект от этого назначения. В особенности за границей. Ваше мнение?»1. Как известно, В. Ленин согласился49 50. Иными словами, назначение М. Тухачевского на указанную должность, по мнению Э. Склянского, могло обнаружить серьезность Тамбовского восстания для Запада и белой эмиграции, обнаружить слабость советской власти, если последняя направляет туда самого лучшего своего «генерала».
В июле 1921 г., опасаясь военных действий со стороны Польши и белых частей на Западе, советское руководство решило «испугать» потенциальных противников демонстративным направлением на Западный фронт, в Минск М.Тухачевского51. Тухачевский обрел уже к этому времени «знаковую репутацию» воплощенной идеи «революционной наступательной войны».
