Глеб Исаев - Штабс-капитан Круглов Книга I

Командир части опустил трубку телефона. Задумчиво потер шрам, пересекающий скулу, и ткнул в кнопку громкой связи "Каштана".

Коробочка хрюкнула и отозвалась голосом старшего лейтенанты Семенова. – Слушаю, Виктор Викторович.

– Кому Виктор, а кому товарищ капитан второго ранга. – Привычно одернул подчиненного командир. – Круглов в части? Ко мне его.

– Так, он после отработки… Вы его домой отпустили.

– Точно. – Вспомнил командир о вчерашнем цирке. – Ладно, тогда отправь помощника на "Подножье", пусть вытаскивает его на службу. В любом виде. Хоть пьяного, хоть какого.

– Круглов же не пьет. – Удивился старший лейтенант.

– Да знаю я. – Командир досадливо поморщился. – А ты бы промолчал. Молод еще, старшим указывать. Выполянй.

– Есть. Отправить "оповестителя" к капитану Круглову. – Продублировал дежурный, поняв, что шутки кончились.

Серега Круглов стоял посреди убогой двенадцатиметровой комнаты, и тупо смотрел на разбросанные по полу вещи.

Нагнулся и заглянул под кровать. Вытянутые пружины панцирной сетки, пыльные полосы. – Понятно. – Сергей аккуратно, перешагивая лежащие в художественном беспорядке носки, подошел к застеленному клеенкой столу, и прочитал короткую фразу, размашисто выведенную на кривоватом клетчатом листке.

"…Пропади ты, с твоей службой".

Подписи не было, да она была не нужна. – Ольга давно обещала послать все к такой то матери, и вернуться в Арсеньев, где у нее жили родители.

– Семейная лодка разбилась о быт. – Задумчиво процитировал капитан и нагнулся за лежащей на грязных половицах варежкой.

Узорчатые с красивым скандинавским орнаментом рукавички он привез жене в прошлую осень. – Она долго разглядывала подарок, а после вздохнула и сделав над собой усилие улыбнулась. – Спасибо, милый, теперь еще сапоги взять, и хоть замуж…

Шарик опустил забытую вещь на стол. – Вернется? – Вопрос без ответа. Олька могла долго молчать, но когда прорывало, шла до конца. – Он обвел взглядом убогую обстановку временного жилья. Громадная, давно не беленная печь с треснутой конфоркой, неровный потолок. Бугристые, окрашенные серой от времени известью стены. А что сказать, Русский он и есть русский. Пять месяцев туман, остальное морось. А зимой пронизывающий колючий от летящей каменной пыли ветер, стылое море, и корявые деревья на сопках.

– Разрешите? – Дверь скрипнула, приоткрылась, в проеме возникла голова старшего матроса Иванчикова. – Вас в часть, срочно. Папик… Виноват, товарищ командир приказал.

Старослужащий стрельнул взглядом, пеленгуя творящийся в комнате беспорядок, и исчез в коридоре.

– Твою… – Вырвалось у расстроенного капитана. – Он скривился, точно от зубной боли. – Послать, что ли всех? Надоели. – Однако, вздохнул, поправил воротничок застиранной "мабуты", натянул на лысеющую голову пилотку, и шагнул в дверь.

Поднял руку к карману, отыскивая ключ, однако замер, усмехнулся и плотно впечатал обитое дерматином полотно в косяк.

– Пошли, орелик. – Кивнул офицер посыльному, и двинулся по заставленному соседским барахлом коридору. Постоял на покосившемся крыльце, привыкая к яркому августовскому солнцу. Наконец сумел разглядеть притаившийся в теньке от сараев командирский УАЗик.

– Капитан Круглов по вашему приказанию прибыл. – Доложил он, входя в кабинет командира.

Овчарук с трудом выбрался из-за стола. Громадное тело нависло над обманчиво щуплой фигуркой подчиненного. – Ты чего такой? – Удивился он сухости в голосе офицера. Обиделся, что с выходного выдернул?

– Никак нет. – Вильнул Круглов взглядом, но поняв, что отмолчаться не выйдет, раскололся. – Ольга уехала. Домой. – Хотел в Арсеньев смотаться, поговорить.

– А, ну это понятно. – Командир привычно потер шрам. – Ты, вот что, Сергей, не гони волну. Пусть она успокоится, с матерью поговорит, поплачет, успокоится. А потом приедешь. Ты меня слушай. – Чуть смягчил наставление старший товарищ. Моя, знаешь сколько раз уходила? Я уже в этом деле стратегом стал. Ты не спеши. К тому же и не получится, сейчас разговора у вас.

Командир глянул на затертую, выцветшую брезентуху, и построжел. – У тебя форма в части? – Поинтересовался он, глянув на затрапезный комбинезон капитана. – Ходишь, как не пойми чего…

– Никак нет, – вынужденно признался тот. – Дома висела. Только там плесень страшная, боюсь, что все зеленое.

– Гхм. – Кап два посопел перебитым в юности носом. – Ладно, черт с ним, обойдутся. Тогда хоть прогары почисти. – Кивнул он на высокие шнурованные ботинки Шарика. В штаб поедем.

– Круглов аккуратно двинул бровью, обозначив вопрос, но промолчал. – Захочет сам скажет, нет, спрашивать бесполезно.

В Штаб флота. – Уточнил Мойша, как за глаза прозвали командира местные остряки. – Генерал вызывает. – Он уточнил, – меня… но и тебя, тоже.

– Неужели меня в управлении знают? – Искренне удивился капитан.

– Тебе не по фиг? – Отозвался командир, примеривая громадную, шитую по заказу фуражку.

– Знают, не знают… – Буркнул он, проверяя дверцу сейфа. – Может и хорошо, что не знают.

– Шагай, а то до вечера провозимся. – Подтолкнул он замешкавшегося в дверях подчиненного.

Пол часа перехода на стареньком разъездном катере пролетели незаметно.

– Сергей сидел в носу катера, на затертой суконными брюками сослуживцев скамейке, подставив лицо прохладному морскому ветру.

Брызги от разбивающихся носом "горбача" волн приятно холодили кожу.

Мысли крутились вокруг семейных проблем. Впрочем, думалось как-то лениво и беспредметно.

Какая разница, все равно ничего не изменишь: Очередь на жилье подойдет бог знает когда, зарплата в триста рублей с копейками ей на неделю, а мне даже майорская звездочка ближайший год- два не светит.

– В тридцать лет ума нет, и не будет. – Выплыла в памяти затертая пословица. Круглов поднял голову, глянул на белоснежный лайнер, пришвартованный к причалу Морского вокзала.

– Александр Пушкин. – Прочитал он латинские буквы, выведенные на громадной трубе воздуховода. – Живут же люди…

С круизного судна, горой возвышающегося над проходящим мимо катером донеслась заводная песенка про белый теплоход.

"Горбач" миновал остроносые обводы выстроившихся на тридцать третьем причале военных кораблей, и причалил к пирсу командующего, рядом со свежеокрашенным, переделанным из торпедного пижонским катером.