Бремен. Лето 1146 Р.Х.
- Держать строй! Десятники, куда смотрите, мать вашу!? Пики по одному уровню! Щиты не опускать! Сгною!
Седрик фон Зальх, широкоплечий двадцатилетний рыцарь в слегка потертом темно-сером камзоле и заправленных в высокие черные сапоги штанах, смотрел на свою сотню, которая шагала по плацу, и пыталась идти в ногу, но пока лишь тупо взметала столбы пыли, и злился. Разбавленные славянами из племени древан саксонские крестьяне, тупые скоты, никак не желали понимать, что в настоящем бою они уже были бы мертвы. Эти люди, которых насильно поставили в строй, не хотели становиться воинами. Ну, а молодой сотник, подошел к порученному делу, обучению новобранцев, с полной ответственностью и вот уже две седьмицы подряд не покидал казарм, где были расквартированы боевые отряды бременского архиепископа Адальберта, и гонял своих подчиненных в хвост и гриву. Он прекрасно помнил, как немногим более двух лет назад проклятые язычники полностью уничтожили армию пфальцграфа Фридриха Саксонского и разгромили войска Адольфа Шауэнбургского и Германа фон Штаде. И юноша не забыл, как ему вместе со своим покровителем монахом Максимилианом Улексом пришлось бежать из Венедии.
Эти неприятные воспоминания часто теребили душу Седрика и поначалу даже заливали лицо юноши краской стыда, ведь его первая военная кампания закончилась бесславным возвращением на родину. Однако со временем он постарался смириться с этим и всегда верил, что настанет день, когда войска благочестивых католиков вернутся в земли язычников, и покарают нечестивых варваров. Так должно случиться, и этой цели он посвятил всю свою жизнь. Словно одержимый, Седрик готовился к новым сражениям с венедами, и поэтому два года пролетели для него, словно один миг.
По протекции Улекса молодой рыцарь поступил на службу к архиепископу Адальберту, много тренировался, изучал военное дело и выполнял опасные задания своего щедрого нанимателя, а недавно он получил в подчинение пехотную сотню пикинеров. Хотя назвать отребье, которое оказалось под его командованием, воинами пока было нельзя. Десятники, сплошь проштрафившиеся дармоеды из городской стражи. Саксы, беженцы из окрестностей разоренного венедами и сожженного дотла Ольденбурга, а лужичане потенциальные предатели и дезертиры, которые мечтают о побеге. Каким образом из таких людей можно сделать бойцов? Только постоянной муштрой, битьем и угрозами. Иначе никак. Седрик усвоил это сразу же и делал все, что только мог. За четырнадцать дней он сломал об спины будущих пикинеров восемь крепких палок и лишил десятников четверти жалованья. Такие методы помогли рыцарю заработать среди подчиненных репутацию злого и жестокого человека, приказы которого должны выполняться мгновенно и беспрекословно. Его ненавидели и боялись, и если бы не находящиеся рядом наемники архиепископа, профессиональные псы войны, которые служили за деньги, то бойцы давно попробовали бы убить своего начальника. Но пока это было невозможно и сотня, отхаркивая пыль, раз за разом, повинуясь своему молодому командиру, выполняла одни и те же маневры и ждала наступления вечера.
Перед серой деревянной стеной казарменного барака пикинеры замерли. Длинные копья в их руках подрагивали, а большие прямоугольные щиты все время норовили сползти с левой руки. Десятники косились на грозного сотника, который держал левую ладонь на рукояти меча, и прохаживался позади строя, а Зальх набрал в грудь прогретого летней жарой воздуха, и выдохнул:
- Поднять пики! Кру-гом!
Наконечники пик поднялись, и отряд развернулся лицом к командиру. Сто десять человек, стараясь ничем не выделяться от соседей, ждали новой команды Седрика, а он собирался провести разбор маневра и показательно наорать на одного из десятников. Однако процесс обучения был прерван.
- Зальх! - услышал Седрик и оглянулся.
В нескольких метрах от него стоял Людвиг фон Уттенхайм, кряжистый тридцатилетний шваб в запоминающемся ярко-синем плаще, умелый воин, еще один протеже Максимилиана Улекса и единственный близкий юноше человек во всем многолюдном Бремене. Седрик не видел товарища, который являлся личным гонцом архиепископа, уже несколько дней. Поэтому он Зальх ему обрадовался и, отдав одному из десятников приказ продолжать тренировку, направился к Уттенхайму.
- Здравствуй Людвиг, - поприветствовал юноша приятеля.
- Привет Седрик, - Уттенхайм кивнул на выход из огороженного невысоким частоколом казарменного городка. - Пойдем, к тебе есть серьезное дело.
- Что же, давай прогуляемся, - согласился юноша.
Рыцари покинули располагавшиеся на окраине Бремена казармы и, никуда не торопясь, направились в центр города, где рядом с собором находилась резиденция архиепископа. Седрика снедало нетерпение, он хотел узнать, по какому поводу его навестил Людвиг, и вскоре юноша спросил Уттенхайма:
- Так какое у тебя ко мне дело?
- Ну, лично у меня, - Людвиг усмехнулся, - никаких поручений к сотнику Зальху нет, а вот у архиепископа и Улекса есть.
Юноша понял, что Уттенхайм поддразнивает его и хочет потянуть время. Поэтому он шутливо толкнул приятеля в бок и произнес:
- Ладно. Не тяни. В чем дело? Мою сотню хотят увеличить за счет нового тупого мяса, которое бедному Седрику фон Зальху придется дрессировать?
- Нет. Командование сотней деревенских баранов ты передашь другому командиру.
- Вот как!? - удивился Зальх. - А чем же займусь я? Стану, подобно тебе, развозить по империи личные письма архиепископа?
- И снова нет, Седрик. Твою персону желает видеть наш добрый король Конрад Третий, который сейчас находится во Франкфурте, и Адальберт отправит тебя к нему.
- Откуда король знает про меня и что ему нужно от обычного бедного рыцаря, которых вокруг его двора тысячи?
- Пока Конрад Гогенштауфен ничего не знает о Седрике фон Зальхе и все гораздо проще. Недавно он повелел прислать к нему десяток опытных воинов, которые воевали с венедами, а больше всего король заинтересован в тех, кто находился в армиях Фридриха Саксонского и Адольфа Шауэнбургского. Наверное, он желает услышать рассказ о поражении наших войск, гибели пфальцграфа и разгроме гольштейнцев.
- А зачем ему это?
- Ну-у-у... - протянул Людвиг, - я могу только предполагать, чем вызван его интерес.
- Так поделись своими догадками с другом. Мы ведь друзья?
- Конечно, друзья. - Уттенхайм оглядел улицу, по которой они шли, подмигнул дородной румяной барышне в белом переднике, которая стояла у открытого окна, дождался, пока она улыбнется ему в ответ и скроется в глубине комнаты, и продолжил разговор: - Седрик, то, что я тебе скажу, не надо знать никому постороннему. Это не секрет, но наш наниматель не любит, когда его воины начинают распускать языки.
