Ознакомительная версия.
Андрей Бондаренко
Аляска золотая
Двойник Светлейшего — 3
Глава первая
Бесправный бродяга под женской чадрой
— Каждому да воздастся по делам его! И за все в целом, и за каждое дело в отдельности, — важно вещал тибетский лама, прибывший в строящейся Питербурх с визитом вежливости. — Подлость — рано или поздно — будет отомщена. Доблесть же вознаграждена — всенепременно и по достоинству….
Лама ещё поболтал немного — недели так полторы — да и отбыл с подвернувшейся оказией в просвещённую Европу: поучать тамошних умников восточным философским сентенциям…
А вот японка Наоми, которая состояла при ламе то ли в качестве служанки, то ли в качестве послушницы, осталась в Питербурхе. Разгневался на неё за чтото высокомудрый лама и не взял с собой в Европу. Поподлому бросил молоденькую девушку в чужой стране — без копейки денег.
Хорошо ещё, что добросердечная Санька — Александра Ивановна Меньшикова, Светлейшая княгиня Ижерская — обеспокоилась судьбой японки и пригрела Наоми в своём загородном василеостровском доме в качестве горничной. Санька была очень довольна новой служанкой, без устали восхищалась её расторопностью и предупредительностью, лично обучала Наомисан русскому языку.
Японка, благодаря своей необычной внешности, не была обделена мужским вниманием. Более того, уже через полтора месяца у неё появился и официальный жених — комендант Петропавловской крепости полковник Илья Солев. Впрочем, Наоми попрежнему оставалась горничной в доме Меньшиковых — свадьба с Солевым была назначена только на предстоящую осень.
От низкой пристани, пахнущей свежими сосновыми стружками, первым отчалил старенький, широкий и внешне неуклюжий бриг. Отчалил — прямо в июньскую рассветную дымку, лениво переливавшуюся светломалиновым и тёмнооранжевым…. Впрочем, два фрегата — длинных и узких, совсем недавней постройки — так и не смогли обогнать своего приземистого коллегу.
Прошло минут тридцатьсорок, и все три корабля, плавно обогнув фиолетовосиреневую стену полутораметрового камыша, вышли из невского устья на серые балтийские просторы.
На тёмносиней садовой скамейке, предусмотрительно расположенной совсем недалеко от причала, сидели, невозмутимо покуривая свои фарфоровые голландские трубки два кавалера.
Первому из них едва перевалило за сорок, он был одет в русский адмиральский сюртук, украшенный несколькими орденами, а его правую пустую глазницу прикрывала строгая чёрная повязка.
Второй же человек, сидящий на скамье, был личностью куда как более импозантною: светлорозовые туфли с причудливо загнутыми вверх носами, тёмнобежевые широкие шальвары, зеленоватый кафтан, щедро расшитый золотыми и серебряными нитями, на лобастой голове иноземца красовалась белоснежная чалма с крупным, яркокрасным рубином. Ну, и понятное дело, наличествовала аккуратно подстриженная седая борода. Как — уважающему себя мусульманину — можно обходиться без аккуратно подстриженной седой бороды? Ясен пень, что никак…
— Кого же мне выбрать из них? — спросил турок и брезгливо посмотрел направо.
Там, на другой скамье, располагались три неопределённые фигуры, облачённые в тёмные — с лёгким тёмносиним отливом — чадры. Рядом со скамьёй неторопливо прохаживался широкоплечий евнух.
— Наверное, самую нелюбимую, — предположил русоволосый русский адмирал. — Впрочем, вам, уважаемый Медзоморт, виднее…
— Конечно, виднее! — подтвердил турок. — Если не я, то кто же? А с другой стороны, вся эта троица — обыкновенные молоденькие мартышки, ничего и не стоящие. Абсолютно ничего, ни единой, даже медной монеты…. Впрочем, в данном случае мой выбор будет сделан, исходя только из прагматичных соображений: придётся убить самую высокую из трёх, ибо наш уважаемый Александр Данилович — отнюдь не низкого роста….
— Вы сказали — убить?
— Непременно! — лениво зевнул турецкий вельможа. — У меня по документам присутствуют три жены, взятые с собой из Стамбула в это дальнее путешествие. Соответственно, их и должно быть три. Лишняя фигура, облачённая в чадру, может вызвать нездоровое подозрение…. Не переживайте, благородный маркиз, для турецкой женщины умереть — по приказу её обожаемого супруга — высшая честь, не более того…. Может, стоит уже позвать нашего доброго друга? Не гоже храброму мужу столько времени прятаться в кустах….
Русский адмирал сложил ладони рупором и громко прокричал, обращаясь, как могло показаться, непосредственно к речным серым водам:
— Эй, Светлейший князь! Вылезай! Хватит играть в прятки! Эй!
Через полторы минуты из густого прибрежного кустарника выбрался коротко стриженный босоногий мужичок в насквозь промокшей матросской одежде. Так, совершенно ничего особенного: чуть выше среднего роста, тёмнорусый, не оченьто и широкоплечий.
Мужичок неторопливо подошёл к причалу, печально оглядел невскую акваторию.
— Уплыли они, Александр Данилович! — невозмутимо сообщил адмирал. — Можешь не вглядываться, не поможет. И дочку мою прихватили с собой. Как я теперь буду без моей рыженькой бестии? Ладно, сдюжим какнибудь…. Сейчас будем собираться на Москву. Остановимся у моего бати, Ивана Артёмича. Предстоит тебе, Данилыч, немного побыть в женской роли. Будешь претворяться любимой женой Медзомортпаши…. Как тебе такой расклад, не застесняешься? Если у тебя имеются другие варианты, то излагай, послушаем….
— Нет у меня других вариантов! — честно признался мужичок. — Больно уж морда моя в этой стране засвечена — сверх всякой меры. Каждая девка гулящая, о собаках уже не говоря, узнает за версту…. А тут, понимаешь, чадра. Удобная вещь, ничего не скажешь. Большой респект от меня тому, кто придумал данную штуковину…
Подумал же он совершенно другое: — «Как бы там ни было, но своего сына я не брошу в беде! Обязательно вытащу мальчугана из царского плена! Чего бы это мне не стоило…. Тоже мне, моду взяли, маленьких детей определять в заложники! Цари ведь тоже не должны свиньям уподобляться, не смотря на все свои царские права…».
— Ладно, Данилыч, выныривай из своих раздумий! — тепло усмехнулся одноглазый адмирал. — Вон, медзомортова двухмачтовая шхуна уже подходит. Сам Медзомортпаша куда ушёл? Наверное, чадру освобождать — от женского тела…. На ноги же тебе, бывший генералгубернатор, придётся напялить шальвары нежноперсикового цвета и дамские остроносые туфли без задников. Ты уж, Данилыч, привыкай к своей женской роли: с куревом заканчивай, учись семенить — меленькими и покорными шажочками…
Ознакомительная версия.
