Владимир Свержин - Сын погибели

Джордж Баренс глядел на лица достопочтенных членов комиссии, пытаясь угадать, что творится в головах светочей исторической науки. Здесь, сегодня, на этой встрече без галстуков и лавров, решалась судьба операции, да что там, быть может, судьба одного из ближних миров.

— Мне представляется, — нарушил молчание серьезный молодой сотрудник отдела разработки, — что нарисованная вами перспектива грядущего апокалипсиса все же несколько… — он замялся, подыскивая нужное слово, — утрирована. Вы представили замечательно интересную информацию. Теперь мы точно знаем, что среди сопределов Альфа-круга наличествует гуманоидный мир, в котором динамично взаимодействуют три разноуровневых подвида разумных существ. Это, конечно, представляет ценнейший материал для науки, поэтому, я считаю, следует оставить там группу стационарных агентов для наблюдения и мониторинга, предоставив сопределу К17 развиваться по его собственным законам.

Баренс не спускал внимательного взгляда с коллеги, но в памяти его сейчас вставала совершенно иная картина: человечье лицо на длинной змеиной шее, с глазами, пылающими, точно два жерла пробудившегося вулкана… ангел, распластавший крыла над полем боя… неистовый Бернар Клервосский с мечом в руках…

Институтская командировка обещала быть хлопотной, но не чрезвычайной. Речь шла о некоем странном артефакте — голове, дарующей земным владыкам точные политические прогнозы, исключительно верную информацию и указания, от которых попахивало то ли серой, то ли влиянием более высокоразвитой цивилизации. Только-то и требовалось, что выяснить природу этого странного явления и по возможности раздобыть для изучения сам артефакт!

Кто бы мог подумать, что во время пребывания Баренса и его сотрудников в том сопределе как раз и случится целая вереница самых невероятных событий. Что мир станет на край погибели в схватке Армагеддона, а может, Рагнарека, где сошлись человеки земные, ангелы небесные и невиданные твари из бездны.

— Уважаемые коллеги, досточтимый лорд Джордж!

Группа экстраполяции процессов обработала предоставленные данные. Результаты неоднозначны.

После битвы на валлийских холмах данный мир едва начал приходить в равновесие, пока довольно шаткое. Сопределу К17 удастся стабилизироваться, если на смену центробежным силам придут центростремительные. Но! Беда в том, что система может стабилизироваться совсем на другом уровне, так как равновесие безнадежно нарушено из-за гибели Андая, предводителя людей-змей. Мы пока не можем знать, каков будет этот уровень, а главное, какими вспышками активности будет сопровождаться восстановление равновесия.

Мы считаем желательным наряду с отслеживанием процессов иметь возможность оперативной их корректировки.

— Но можем ли мы быть уверены, что наше вмешательство не дестабилизирует систему еще больше? Тем более что Андай, — разработчик поглядел в лежащую перед ним докладную записку, — предупреждал, что не потерпит присутствия нашей миссии в своем мире.

— Но Андай погиб, — возразил Джордж Баренс. — А последствия его гибели, как вы понимаете, могут быть непредсказуемы.

— Даже работа группы наблюдателей, — продолжал разработчик, — сопряжена теперь с немалыми опасностями. Можем ли мы в такой ситуации рисковать одной из лучших оперативных групп?

Он хотел еще что-то добавить, однако слова его были прерваны гудком установленного на председательском столе селектора.

Члены комиссии удивленно оглянулись на призывно гудящий аппарат. Всякому в институтских стенах было известно, что нарушить столь бесцеремонным образом работу комиссии допустимо только по самым безотлагательным вопросам. И все же селектор бесцеремонно требовал к себе внимания.

Джи Эр Эр, неизменно предводительствующий на «скале совета», поморщившись, нажал кнопку:

— Слушаю вас.

— Милорд, — раздался из селектора приятный женский голос. — Сэр Уолтер Камдейл разыскивает лорда Баренса.

— Это не дает основания ни вам, ни ему мешать работе комиссии, — раздраженно заметил председатель правления Института.

— Сэр Уолтер утверждает, что это очень важно, — оправдываясь, сказала диспетчер базы закрытой связи. — «Джокер-1» сообщает, что из вод озера Сноудон в Уэльсе появился некий Федюня Кочедыжник. Он шел по воде, был замечен монахами, строившими на берегу часовню, изловлен, посажен в крепость и наречен Сыном погибели.

Всю последнюю неделю Аахен жил предстоящим торжеством. Сообщение о помолвке герцога Конрада Швабского с ромейской севастой, будто бы лично им спасенной из лап разбойников, облетело всю империю с такой скоростью, что птицам в воздухе приходилось шарахаться, когда эта новость проносилась мимо. Правда, злые языки утверждали, что герцог никак не мог спасти из-за тридевяти земель несравненную племянницу василевса ромеев, поскольку все последние недели не выезжал из Аахена далее, чем на охоту в ближние леса. Но кому до этого было дело?

Толпы народа, наседая друг на друга, срезая кошельки и обрывая одежду, жались к цепочке стражников, охранявших путь молодой четы к кафедральному собору. Епископ в златотканом одеянии, опираясь на резной посох с вычурным, горящим золотом навершием, ожидал у распахнутых дверей храма, с умилением глядя, как расторопные пажи помогают спешиться герцогу и его очаровательной невесте.

За долгие годы пасторского служения ему бесчисленное множество раз доводилось связывать узами брака сыновей и дочерей человеческих. Но никогда, как ни силился он вспомнить, никогда прежде не встречал он столь прелестной нареченной. Казалось, ангел небесный спустился в мир с одной лишь целью — возвеличить всемогущество Творца пред очами смертных.

Как ни старался слуга господень отогнать от себя греховные мысли о чудесном облике юной девы, но полные небесной синевы глаза, налитые солнечным сиянием волосы и тонкие, почти детские черты лица вновь и вновь притягивали его взор.

— Конрад! — взорвалась толпа. — Никотея!

Пожалуй, второй крик был много громче первого. Еще совсем недавно и сам епископ, и настоятели крупнейших храмов Аахенского диоцеза[1] подыскивали новое имя будущей владычице Швабии, не желая смущать умы прихожан упоминанием языческой богини. Ситуация могла показаться комичной, если бы не была настолько серьезной: спасенная из лап разбойников ромейская принцесса без труда согласилась сменить веру, однако наотрез отказалась менять имя.