СССР 2061 - СССР-2061

   Дениса Ивановича Ветрова вырвал из сна тихий, ласковый голос Емели:

   - Доброе утро, хозьяин!

   - Пошёл вон... Ещё пять минут... - простонал Ветров, натягивая одеяло на ухо, проваливаясь обратно в сладкую круговерть.

   Но слуга с деликатной настойчивостью гнул своё:

   - Вставай, хозьяин - тебя ждут великие дела!

   Ветров разлепил глаз. За окном, меж еловых ветвей, синело ленинградское небо. Из вентиляционных панелей дышало чистейшим лесным воздухом, словно не было слоёв композитов и бетона между спальней и лесом.

   Утро... Самое ненавистное, самое разнесчастное время суток - утро. Резкие звуки, озноб, обострённое раздражение. Самоистязание раба, который сейчас потащит свой крест на работу... Денису Ивановичу захотелось рявкнуть, швырнуть в настырного слугу подушкой, но мягкий голос Емели, с лёгким немецким акцентом, продолжал разгонять остатки сна:

   - Какое прекрасное утро, хозьяин!

   Ветров мучительно зевнул и сел. В конце концов, разве виноват этот болван, что ему приказано будить любой ценой?

   Он вспомнил вчерашнее - и окончательно проснулся.

   - "Все это было хорошо, но тем ужаснее было пробуждение игемона", - несчастно пробормотал Ветров, нащупал шлёпанцы и заковылял в сторону ванной. Емеля за его спиной принялся шелестеть простынями, убирая постель.

   Денис Иванович скорчил тоскливую гримасу своему помятому отражению. С отвращением выдавил на щётку "Жемчуга".

   - Более всего на свете прокуратор ненавидел запах мяты, - сплюнул он.

   - Хозьяин что-то желает? - бесшумно возник в дверях предупредительный Емеля.

   - Хозяин желает, чтобы в магазинах было не пять сортов зубной пасты - а пятьдесят пять! - Денис Иванович сунул роботу халат и полез в душ. - Какого чёрта!!! Кто за меня решил, что мне достаточно пяти сортов?!

   - Я твой слуга. Я твой раб'отникь, - мягко сказал Емеля, его немецкий акцент усилился. Он всегда так выражал свою преданность или затруднение - странный привет от немецких хакеров и их прошивки. - Я сдьелаю для тебя всё. Но прости, хозьяин, я не могу тебе помочь. Мне очень жаль.

   Ветров уже не слушал разговорчивого Емелю. Он стоял за шторой - скоблил зубом ноготь, слепо глядя перед собой, подставив шею под колючие горячие струйки. Вчера случилось вот что: ему позвонил Вадик Перелетов и ошарашил новостью - роботов будут изымать из личного пользования. Первичное решение Верховного Совета.

   Это было как удар под дых. Они бросили всё и немедленно собрались на сосновой поляне возле дома Вадика - весь актив питерской ячейки общества "Киберсвобода". Все тридцать два человека. Им было страшно: Режим закручивает гайки. Режим лишает человечество ещё одной свободы.

   Режим и раньше давил свободу робототехники: запретил использовать дома роботов иначе, как в качестве помощников, для чего ввёл в роботов программные ограничения. Уборка? Только в две швабры и в два пылесоса, совместно с хозяином ("нанимателем", как значилось в договоре выдачи робота на дом - Режим даже самого слова "хозяин" боялся). Убирать кровать? Только в четыре руки: робот и хозяин. Готовить? Снова только вместе. Человечество всю свою историю развивало машины - а тупая Система душила прогресс. "Сибаритство неприемлемо". "Слишком напоминает роботовладельческий строй".

   Они боролись за прогресс и свободу робототехники. Они создавали ячейки сопротивления. Вели просветительские беседы, искали умных сторонников. Запускали мемы и осторожные прокламации о свободе кибернетизации без ограничений. Немецкие коллеги разработали прошивки, снимающие кандалы с мозга роботов - и их роботы мгновенно превратились из малополезных болванов в расторопных и толковых слуг. Это было лучом надежды, доказательством, что прогресс невозможно задушить - и что когда-нибудь прогресс сметёт вставший на его пути Режим.

   Там, на поляне, они ещё раз пересмотрели новостные ролики с выступлением в Верховном Совете академика Доброчеева. Академик авторитетно заявлял, что факт разумности роботов можно считать доказанным - и эксплуатация их труда недопустима. Доброчеев сожалел, что в своё время, споря с философами, отмахнулся от их правоты. Человечество слишком долго ждало появления роботов и слишком привыкло к мысли, что робот - лишь машина. А ведь существо, способное к самостоятельному труду - разумно. Доброчеев каялся, что был слишком увлечён практической реализацией искусственного интеллекта. Копируя у природы нейронные сети, он-де не думал об этической стороне вопроса. "Ну и что, что они созданы нами? Представьте себе, что мы нарожали детей и заставляем их работать - дескать, это мы их рожали". Далее он утверждал, что программа "Робот у вас дома" - имела целью не только кибернетизацию общества, но была экспериментом, способом привлечения огромного количества людей для обучения систем искусственного интеллекта в реальной жизни.

   И теперь киберсвободцам грозила опасность. Роботы будут изъяты, факт установки запрещённых прошивок всплывёт. И это - конец...

   Вадик Перелетов первым взял слово. Его распирало от жажды действовать. Он, оказывается, уже связался с немцами: те тоже в шоке. Они не могут вернуть заводские прошивки и затереть следы своих. Таким образом, единственное, по словам Вадика, что можно сделать - это уничтожить блоки памяти роботов. Под благовидным предлогом.

   Да, это выход, подумалось Ветрову. Но лишь на крайний случай.

   - А если они и вправду хоть отчасти разумны? - произнесла задумчиво Ариадна Оскаровна. - Это будет убийство...

   Она, уютно кутаясь в плед, обвела всех воспалёнными птичьими глазами.

   - Нонсенс! Техническая безграмотность, - раздражённо блеснул очочками Вадик. - Только не обижайтесь.

   Ариадна Оскаровна обиделась.

   Было видно, что кое-кто из киберсвободцев тоже сомневается.

   - Но всё же... Если это разум...

   - Это не разум, - возразил Ветров. - Это просто очередная подлость Режима. Вы же знаете: роботы в развитии ниже кошек и собак. Те хоть чувствуют - а роботы не знают ни боли, ни страха; не страдают, не радуются, не любят. Куда им до собаки!

   - Но даже собаку убить - безнравственно!

   - А булгаковский Шариков? - напомнил Денис Иванович.

   - О, слепцы! - театрально схватился за волосы Вадик. - Какой разум?! Они же вас дурачат! Они этого и добиваются! Они играют на обывательщине, на примитивном антропоморфизме! А вы - сюси-пуси развели, собачки-кошечки, всё понимает, а сказать не может! Это же - М А Ш И Н Ы!

   Ветров одобрительно кивнул. Человек Вадик не слишком умный, порой невыносимый, когда закусывает удила. Смотрит на тебя как на дурака, прожигает сквозь круглые очочки, и вещает со страстью старовера, предрекающего конец этого безбожного света. Тогда он способен переспорить кирпичную стену - и Ветрову было приятно, что они с Вадиком сейчас одного мнения. В кои-то веки...

   Он добавил:

   - И не цепным философам Режима рассуждать о разуме. Ими движет лишь фанатическая страсть к запретительству и ограничению свободы. Когда-то они вовсе пытались запретить кибернетику.

   Все согласились. В самом деле - от Режима не может быть правды. Режим умеет только одно: отнимать у людей их свободы и имущество, под самыми подлыми предлогами.

   - Но, господа, есть проблема. Это будет подозрительно - несколько десятков уничтожений памяти, - заметил Денис Иванович, осторожный, как всегда.

   Вадик воздел к небу очочки:

   - Ну разумеется! Надо сделать это вместе, сымитировав несчастный случай. Например, пожар.

   Все снова согласились. Тогда Денис Иванович предложил не торопиться с крайними мерами - ведь у них есть в запасе несколько дней. Возможно, он, будучи знатоком права, найдёт какой-нибудь менее затратный выход из ситуации. Быть может, он придумает способ оставить роботов им - законно и не ломая своего имущества.

   - Ах, это было бы чудесно, - проворковала воспрявшая духом Ариадна Оскаровна. - Денис Иванович, Вы - наш хитроумный Одиссей. Мы будем молиться за Вас!