Алек Сэй - Reich wird nie kapitulieren!

Рейхсканцлер и Фюрер Германской Нации, Адольф Гитлер, порывисто поднялся со своего места, и начал энергично прохаживаться вдоль стола, за которым сидело несколько самых могущественных людей Третьего Рейха — Генрих Гиммлер, Рейнхард Гейдрих, Вильгельм Фрик, Йозеф Геббельс, Вильгельм Канарис, Генрих Мюллер, Рудольф Гесс, Вильгельм Кейтель, Вальтер фон Браухич и Герман Геринг. Гитлер мерил шагами свой кабинет около минуты, наконец подошел к окну, резким раздраженным движением отдернул портеру, и невидящим взглядом уставился на улицу.

— Если это шутка, то не смешная. — процедил он и, вдруг, развернулся, уперся полным ярости взглядом в шефа СД и заорал. — Я не позволю вам делать из себя идиота, Гейдрих! Слышите?!! Ни вам, ни кому-то другому!!!

— Это не шутка, мой фюрер. — Рейнхард Тристан Гейдрих выпрямился во весь свой немалый рост и спокойно встретил бешеный взгляд Гитлера. — Я могу это доказать.

Канарис поглядывал на группенфюрера с едва прикрытым злорадством, остальные (быть может, за исключением Геббельса и Гесса) косились на его бывшего сослуживца[1] с некоторым недоумением, гадая, какую такую игру он затеял, что настолько рискует. Рискует, выставляя себя дураком, рассказывая фантастические бредни фюреру, навлекает на себя его гнев — для чего? Какие доказательства своего смехотворного убеждения измыслил этот изощренный и неординарный, что признавали даже враги, ум? Зачем срывать совещание о «народной мести» за Рата?[2]

Глядя в спокойные, с хищным прищуром (маленькие, почти монголоидные) голубые глаза группенфюрера, на его вытянутое индифферентное лицо, отмечая все то спокойствие, которым дышала, казалось, долговязая фигура Гейдриха, Гитлер тоже начал успокаиваться.

— Вот как? — рейхсканцлер криво усмехнулся и проследовал к своему месту. — Интересно было бы узнать, каким образом вы намерены это делать, партайгеноссе.

Последнее слово он произнес чуть ли не с издевкой.

По тонким губам шефа СД скользнула мимолетная улыбка — он словно предвкушал эффект и не смог удержаться.

— Рейнхард, что это? — хохотнул вольготно развалившийся в своем кресле главком Люфтваффе, разглядывая серебристую плоскую коробочку, которую Гейдрих извлек из своего портфеля и положил на стол. — Пудреница? Не знал, что ты используешь косметику.

На лицах собравшихся появились усмешки, в том числе и на лице самого Рейнхарда Тристана.

— Нет, Герман. Это… патефон.

— Размером с ладонь? Маловат. — Геринг не выглядел заинтересованным. Более того, он не выглядел заинтересованным демонстративно. — Да и пластинку поставить некуда.

Гейдрих прикоснулся к поверхности коробочки, и из нее полилась… полилось… Музыкой это назвать можно было лишь весьма условно — скорее уж грохотом в кузнечном цехе под аккомпанемент циркулярной пилы. Гитлер скривился как от зубной боли.

— Что это такое? — рявкнул он.

— Музыка, мой фюрер. — шеф СД (да и, заодно, зипо) пожал плечами. Из коробочки, под непрекращающуюся какофонию раздался грубый, лишенный мелодичности, но мужественный голос солиста про… ну, наверное все же пропевший «Du… Du hast…», и Гейдрих добавил. — Музыка и песня.

Вновь дотронувшись до коробочки своими длинными и тонкими, как у пианиста, пальцами, Гейдрих заставил ее прекратить издавать эти чудовищные звуки.

— Предлагаю послушать что-то более приятное, мой фюрер. — руку с «адской машинки», как ее про себя окрестили все присутствующие, Рейнхард не убирал. — Радио, например. Сейчас как раз должны передавать оперу Вагнера…

— Это еще и радио?!! — проняло даже Геринга, моментально представившего перспективу использования таких «патефонов» в авиации. Да и в остальных частях Вермахта и Кригсмарине тоже. — Как далеко действует? Можно использовать как передатчик? Как скоро можно наладить выпуск и какие мощности экономики[3] для этого требуются?

— Нет, это просто радиоприемник, совмещенный с проигрывателем музыки. — ответил Гейдрих, и, выждав секунду, специально, чтобы полюбоваться вытянувшимися от разочарования физиономиями товарищей по партии, выложил на стол что-то совсем уж маленькое и плоское, черного цвета. — Рация — вот.

— Этого быть не может! — возмутился фон Браухич. — Где это видано, чтоб радиостанция была такой крохотной? На каких частотах она работает?

— Выясняем. — сказал, как отрезал, Гейдрих. — Информация поступила ко мне всего за час до совещания, нашего гостя я приказал пока… оставить в покое. Дать придти в себя. В конце концов, он немец…

— Вы это проверили? — перебил его Гесс. — А если это агент мирового еврейства и плутократии?

— Проверили первым делом, партайгеноссе. Истинный ариец, без следов хоть какой-то примеси любой другой крови. Медики дали заключение с абсолютной уверенностью. Да я его сам видел — хоть сейчас на плакат.

— Так… — Адольф Гитлер вновь поднялся из кресла, хотя уже не так порывисто, и опять начал мерить шагами свой кабинет. — Переоценить значение этого события невозможно. Невозможно переоценить и последствия утечки информации. Канарис, пошлите проверенного человека на допросы гостя и введите в курс дела Рёдера. Гиммлер, подключайте людей из «Аненербе». Всех кто контактировал с этим… как его, кстати, зовут?

— Карл. — Гейдрих покосился на министра пропаганды и образования. — Карл-Вильгельм Геббельс, семнадцать лет.

Йозеф Пауль Геббельс поперхнулся воздухом и покраснел как рак.

— Успокойтесь, партайгеноссе, он утверждает, что вы не родственники.

— Ни с какого боку не родственник. — покачал головой симпатичный юноша с коротким ежиком светлых волос.

Ойген фон Рок, доверенное лицо Рейнхарда Гейдриха, поморщился и покосился на коллегу из Абвера.

— Не являетесь рейхсминистру ни родственником, ни свойственником, ни сводной родней? — спросил Ансельм Борг, фрегатенкапитан, откомандированный на это дело от ведомства Канариса.

— Нет, герр офицер. — устало ответил тот. — Геббельсов у нас, как в России Ivanovih.

— А у вас откуда такая информация? Про Россию? — мягко поинтересовался фон Рок.

— Да из Интернета же! — парень попытался вскочить, но прикованные к столешнице запястья не позволили ему распрямиться, и он упал обратно на табурет. — От сетевых приятелей! Ну поймите же, Бога ради, я — из будущего. Там все — ВСЕ!!! — иначе.

— Учитывая то, что вы подошли к ближайшему полицейскому и сдались — не все. — ответил Борг. — То, что вы потребовали направить вас к ближайшему контрразведчику… да, это говорит в вашу пользу, герр Геббельс. Но, скажите откровенно, что бы вы сделали на нашем месте? Поверили бы в то, что вы — путешественник во времени?

Карл Геббельс, ни с какого бока не родственник, простой школьник семнадцати лет от роду задумался… еще раз задумался… и ответил.

— Никак нет. Я бы на вашем месте… — голос мальчишки пресекся, он тяжело сглотнул, но… но выпрямился, глядя в глаза Боргу, глянул гордо… Независимо… И затравленно… Но сдавленным голосом продолжил. — На вашем месте я бы расстрелял и забыл.

И тут же он, этот секунду назад гордый борец, заплакал. Согнулся в реве.

— Вы-ы-ы-ы… не имеете права… я немец…

Карл плохо знал историю. Кому сейчас нужна история?!! Нужны маркетинг, экономика, математика, химия, физика… А история? Но он хоть как-то слушал преподавателей в школе, и из лекций по эпохе нацизма вынес твердую уверенность — чистокровного немца в 1938-м году просто так расстрелять было нельзя. Блажен кто верует…