Владимир Круковер
Мозаика потерь. Попаданец в себя, 1963 год
Для тех, кто интересуется попаданчество: роялей нет, за исключением самоиграющей пианолы. Борьбы за справедливое будущее для России тоже нет. Поскольку счастья для всех не существует, особенно даром. Нет визитов к Хрущеву, Шелепину или Семичастному, я не охочусь за молодыми Горбачевым или Ельциным, никого не разоблачаю. Даже к Брежневу не собираюсь визит наносить.
Из «плюшек» – способность разговаривать с покойниками. Из биологической фантастики – экстрасенсы в тайге и первобытные животные в Байкале.
Не ворую из будущего музыку, стихи, прозу, изобретения. Тем более, что в технике полный ноль, играть ни на одном инструменте не умею, а стихи и прозу пишу сам.
Граблю могилы, но только с разрешения и по наводке усопших.
Ориентируясь на информацию из будущего не открываю кладов, не выигрываю в лотерею и не обогащаюсь внезапно. Потому, как ничего по этому поводу не помню. Если бы попал в далекое прошлое, то не смог бы и солнечное затмение предугадать. Нет у меня памяти на цифры и сухие факты, я откровенный гуманитарий.
Единственное помню, что к девяностым надо все рубли перевести в доллары или в драгоценности. И что к две тысячи седьмому можно продавать библиотеку и переходить на электронные книги.
Да, еще помню что некоторое время можно покупать бумаги Мавродия, «Хопёр-Инвест», «Русский дом Селенга» и хорошо обогатиться, главное – не проворонить конец этих пирамид [1].
В либрусике есть с полсотни моих изданных книги: http://lib.rus.ec/a/25812
Тут тоже кое что есть: https://www.koob.ru/krukover
И тут: http://samlib.ru/editors/k/krukower_w
Денег не прошу, последнее время пишу ради интереса.
Авторское предисловие
Записав целых две книги чрезвычайно правдивых историй из Жития попаданцв Ревокура, я отправил их в издательство “Магриус”. Редактор отдела фантастики оценил их отрицательно.
– Почему? – спросил я.
– Потому что, так не бывает.
– Почему? – спросил я.
– Потому что, такого быть не может, так как быть такого не может никогда [2].
Я хотел еще спросить, верит ли он в жирафу, но передумал. Ведь ясно же, какой ответ последует.
Тем ни менее я решил предварить публикацию тут этих, “чрезвычайно правдивых историй” цитатой из научного труда Герри Прачетта: “Движущиеся картинки”. Итак, цитата:
“Реальность основана отнюдь не на цифровом принципе. Ее нельзя включить, ее нельзя выключить. Это, скорей, аналоговая величина. Другими словами реальность – это такое же качество, как и, к примеру, вес. Люди обычно обладают разным весом. То же происходит и с реальностью. Одни люди более реальны, другие – менее. Ученые подсчитали, что на планете в среднем живет не более пяти сотен реальных людей, которые хаотично двигаются и время от времени неожиданно сталкиваются друг с другом…”
Перефразируя продолжение этой гениальной аксиомы, следует сказать, что “…мир Верта нереален (ирреален!) ровно настолько, насколько это возможно, чтобы все же существовать в этой вселенной. И он достаточно реален, чтобы угодить в очень и очень реальные неприятности”.
Вступление
Вы, все те, для кого погода – уютное кресло около телевизора, для кого дождь со снегом, слякотные тротуары, мерзкий ветер, рвущий ветхое тело, – абстракция с огромной кружкой горячего сладкого чая, а морозная тьма пустеющего города – мечтательная кровать в полумраке тихой спаленки, – все вы, живущие в своих квартирах или домах, – вам ли понять бездомного человека, которого усатый сержант выгнал с вокзала в кладбищенскую стужу ночи!
А согласился бы я променять это охлажденное одиночество на вонючую теплоту барака? Там, в зоне, когда до утренней поверки еще шесть часов; в тумбочке толстый ломоть хлеба с солью, и его можно есть, отщипывая маленькие кусманчики; поверх прозрачного одеяла брошена телогрейка, а носки уже высохли, и их после еды можно натянуть на ледяшки ног горячими. И провалиться в шелестящие сны о воле, дыша в ситцевый шатер формального одеяла и стеганой телаги, которую ты выменял на 200 грамм розового сала.
Нет уж, это вряд ли.
Ладно, что уж. Не замерз вчера, не замерзну и сегодня. Если подсчитать имущество, то сегодняшняя ночь не самая плохая. Имеются два чуть объеденных беляша, почти целая луковица, куриная кость с хрящами и волокнами мяса, а главное – полбутылки пива и непочатый флакон тройного. Если отойти чуть подальше от Белорусского, где в домах подъезды заперты, то ближе к Пресне полно открытых. Повезет, так и подвальная дверь окажется без замка. Или – чердачная.
Глава 1
…Я шел по ночной Москве, постепенно восстанавливая хорошее настроение. Впрочем, хорошим его называть не вполне правильно. Это, скорей, было настроение безразличия, равнодушного покоя. Грубость сержанта, вышвырнувшего меня с вокзала, когда я так удобно устроился в зале ожидания на великолепном сидении у телевизора, чуток вывела меня из этого размеренного состояния, адреналин, наверное, непрошеной дозой поступил в кровь. Сейчас он рассосался.
Хорошо жить, не загадывая дальше, чем на пару часов вперед! Зато – свобода. Никаких тебе забот, всероссийский БОМЖ Руковер! Это в прошлой жизни, когда мы с женой работали в многотиражке, она учинила такую подпись под фоткой. На фотографии шофер, утирающий руки ветошью, и подпись: “Никаких тебе забот, шофер 7-го АТП, Петр Зайцев”. Там должно было быть предварительное разъяснение, что Зайцев произвел полную техническую подготовку автомобиля и теперь на трассе у него не будет проблем. Но абзац по непонятной причине выпал, а оставшийся производил предсказуемое впечатление.
Я дотопал все-таки до “Баррикад”. Около метро проблескивал луноход, поэтому я вывернул на Столярный переулок, перешел на противоположный от бани, где проходу не было от крутых «волг» и «зимов», тротуар и, миновав училище, нырнул в ближайший дом. Первый подъезд и дверь приоткрыта.
Люблю дома сталинской постройки. Подъезды широкие, с площадками и настоящими объемными батареями на каждой. И даже, перед чердаком предусмотрена площадка, где я, естественно, и обосновался, прислонившись к жаркому чугуну спиной. Между ног я уместил газетку, аккуратно разложил припасы, но пришлось встать: без запивки, да еще в расслабленной позе, до сих пор не научился пить не разбавленный одеколон.
Кроме того, следовало приготовить горячую закуску. Холодная закуска – удел извозчиков, настоящие интеллигенты используют только горячую. Вряд ли стоит доказывать, что аббревиатура БИЧ свидетельствует о моей интеллигентности, пусть и бывшей.
Стакан у каждого, уважающего себя бича, как пистолет у Лимонадного Джо, – всегда наготове. А у меня – так целых два: стограммовая стопка для спиртосодержащих сурогатиков и обыкновенный, для благородных напитков; в который я тотчас набухал пиво.
Одеколон в пищеводе не застрял, прокатился вонючим комом, подталкиваемый в тройную спину горьковатым шаром “Жигулей”. Не знаю, возможно никаких комков и шаров там и не было, в физиологии пищеварения я – меньше, чем дилетант, но ощущения были именно такие – как от вонючего, огненного комка и благословенно горьковатого шара.
Эти стилистические изыски промелькнули у меня в голове и сменились благодатным умиротворением. Вечно сохнущий рот наполнился слюной, я вынул из горячих батарейных ребер беляши, куриную ногу, распластал луковку и начал с беляша. Курицу оставил напоследок. Вот ведь, детская привычка – оставлять вкусненькие кусочки на конец еды!
