Максим Арх
Лучший фильм 1977 года
Предисловие.
Москва. Посольство США. Вечер.
Посол был несколько удивлён внеплановому вечернему звонку из Вашингтона. Однако больше всего удивлён он был тогда, когда узнал повод, по которому и состоялась эта неожиданная беседа. В разговоре ему рассказали, что в СССР, в ближайшее время, приедет музыкальный продюсер и в настоятельной форме попросили посла всячески посодействовать встрече господина Тейлора с гражданином СССР мистером Сашей Васиином, указав московский адрес проживания певца.
Хоть посол и был крайне удивлён, что такая просьба была адресована именно ему, однако, поразмыслив, удивления своего не показал, рассудив, что музыкальное сотрудничество, которое, как он знал, ведёт с министерством культуры СССР бизнесмен Тейлор, в конце концов, также является одним из элементов налаживания отношений между странами.
Закончив беседу, дипломат не стал откладывать это поручение в долгий ящик, а просто снял трубку уже другого телефона и попросил своего секретаря немедленно соединить его с Министерством Иностранных Дел СССР.
Через минуту его соединили и посол, поздоровавшись и извинившись за беспокойство, попросил говорившего с ним Заместителя Министра Иностранных Дел в ближайшее время помочь организовать ,порученную ему начальством, встречу.
На советском конце провода повисла минутная пауза, по окончании которой сотрудник МИДа спросил: – Ху из вис мистер Саша Васиин? – на что посол со всей своей посольской честностью честно ответил: – Я не знаю...
Глава 1
9 октября 1977 года
Надел кеды, закрыл дверь в квартиру и выбежал из подъезда на улицу. Сделал глубокий вдох, глядя в хмурое осенние небо и напевая подаренную мной Роксане с Фрунзиком песню «Наблюдатель», побежал в сторону парка, дабы там, встав на привычный маршрут, пробежать давно привычные утренние пять километров. ( https://www.youtube.com/watch?v=NeHgI_GHE1c - Король и Шут – Наблюдатель.)
Из памяти песня вытащила недавние съёмки в Армении, солнце, веселье, ежедневные пиры и лицо американца, когда тот впервые услышал, в тот день, включённые мной песни. И хотя мы были изрядно подшофе, разговор в номере гостиницы всплыл в моей памяти словно это было вчера.
– Ну, что скажите, Джон? – спросил я иностранного гражданина, когда мы вновь прослушали все пять песен. – Насколько я понял Вам больше импонирует рок. Но что Вы скажите об остальных композициях?
– Они все довольно неплохи, – произнёс он. – Конечно, их лучше прослушать ещё завтра, так сказать – на свежую голову, но уже сейчас можно констатировать , что твои песни... э-э... гхм... – я понял, что он забыл как меня зовут.
– Александр! Александр Васин, – напомнил я забывчивому товарищу своё имя.
– Очень приятно, Александр, – непонятно к чему, вымолвил собеседник и продолжил: – Так вот, Александр, на мой профессиональный взгляд, твои песни заслуживают некоторого интереса и вполне могут найти своего поклонника. Как ты правильно заметил, мне больше всего в современной музыке импонирует рок, который, если ты знаешь, сейчас у нас, как вы говорите – на Западе, бурно развивается. Однако, в силу своей профессии, я не могу быть пристрастен к своим индивидуальным вкусам, поэтому говорю со всей возможной честностью – все твои песни более-менее не плохие.
– И только-то? – удивился пионер. – А как же, буквально пять минут назад, Вы говорили, что это мировые шедевры?
Тот усмехнулся, выпил коньяка, закусил его, отправив вилкой себе в рот единственную оставшуюся к тому времени закуску – кильку в томатном соусе, после чего кашлянул и произнёс: – Конечно я был поражён… я не отрицаю этого… Гм… В первую очередь я был поражён до глубины души, что в Советском Союзе, есть такие песни и такие музыканты, которые при должном подходе смогут конкурировать с некоторыми европейскими и американскими певцами. Я же говорю – песни не плохие. И если к делу подойти основательно, то...
– К примеру, как Вы это умеете?
– Ну, например как я, – не стал скромничать интурист. – Такой, у кого есть своя студия звукозаписи, есть связи на телевидение и радио, есть опыт продвижения музыкантов. Вот применив всё это, возможно, я смогу огранить неказистый алмаз и сделать из него бриллиант, коим будут восхищаться все.
– И сколько Вы готовы предложить? – поинтересовался не огранённый алмаз у ювелира.
– Ну, – лениво начал рассуждать делец от музыки, – учитывая, что запись более-менее не плохого качества, а также то, что Вы явно старались, могу предложить Вам пять тысяч, – и сделав ещё более серьёзное лицо, – Согласитесь, это совсем не плохо для начала.
– Да какой, там не плохо, – отмахнулся я охреневая от жадности контрагента. – Плохо, – и пояснил, – потому, что мало.
– Почему же мало? – продолжил убеждение продюсер. – Пять тысяч долларов, это большие деньги! На них можно много, что купить! У Вас в стране доллары не в ходу, но мы что-нибудь придумаем, – обнадёжил он и тут же придумал: – Мы переведём их не в рубли, а в чеки и ты в магазине «Берёзка», сможешь купить много хороших иностранных вещей! Например, на них можно купить… – с жаром продолжил он, но осёкся, видя, как я картинно зеваю.
– Почему Вы замолчали? Мне казалось, что вы хотели перечислить все «ништяки», которые я смогу купить за такую «щедрую» плату.
– Да, но... – поняв мой скепсис, произнёс визави.
– Сэм, – произнёс пионер, решив прояснить ситуацию, – скажите, только честно: вы меня за полного идиота держите?
Американец смутился, вновь не чокаясь выпил, положил ладони на стол, подняв локти и, пристально посмотрев на меня, спросил: – Сколько Вы хотите?
Вопрос был абстрактный, поэтому я ухмыльнулся и, почесав подбородок, ответил: – Это абсолютно не важно, мистер Тейлор, – и видя непонимание, – Сколько бы вы не предложили я всё равно попрошу ещё меньше, – и видя, что Тейлор запутался полностью, продолжил наводить тень на плетень: – Не в этом дело! Прошу лишь одного – честно оцените композиции. Подумайте и оцените.
– Хочу ещё раз прослушать запись, – сказал тот, сосредоточенно смотря из под густых бровей прямо перед собой на стену.
– Музыкальный центр к вашим услугам, – ответил диджей и нажал на магнитофоне кнопку – «воспроизведение».
Всё то время, пока мы вновь прослушивали запись, амер сидел с закрытыми глазами, изредка покачиваясь в такт музыки. По окончании пятой композиции, продюсер глаза так и не открыл, а продолжил сидеть сиднем. Мне показалось, что он заснул, и я было собрался долбануть по столу кулаком, дабы грохотом от удара и звона, возможно бьющейся, посуды, смог вывести товарища из мира сновидений в наш бренный мир, но, когда уже было собрался осуществит план «Доброе утро», американец неожиданно поднял веки, посмотрел на меня, затем на поднятый мной вверх кулак и негромко произнёс: – Миллион.
– Что простите? – опуская руку спросил потенциальный миллионер.
– Эти песни, Александр, стоят миллион,– произнёс он и, видя мою недовольно сморщенную физиономию, поинтересовался: – Что-то не так? Тебе плохо? Может быть воды?
– Не надо воды, Джон, – отверг я интернациональную помощь, – впрочем, быть может, Вам стоит выпить воды и освежиться, ибо, вероятно, Вы плохо себя чувствуете.
– Я не понимаю… – рассеянно прошептал американец.
– Конечно Вы не понимаете, – с расстановкой произнёс я, – если бы Вы понимали, то обязательно сказали бы, что миллион стоит одна минута каждой из песен.
– Да Вы что? – чуть придя в себя, осторожно хохотнул интурист.
