Сергей Кротов
Чаганов: Накануне
Глава 1
Железнодорожная станция "Плесецк".
1 августа 1937 года. 17:00.
– А вы хто такие, чой-то здеся делаете? – Выглядываю в вагонное окно: местный начальник милиции, сержант РКМ (в петлицах золотая полоска на голубом фоне, на ней одинокая серебряная звёздочка) задержал парня и девушку возле нашего агитационного вагона. – Тут у меня, понимаешь, рижимная тилитория!
"Два пути, десяток домов по обе стороны от них, стрелка, водокачка, одноэтажный сарайчик вместо вокзала…. а дальше, насколько хватает глаз – сплошые леса, холмы и болота".
Девушка в тяжёлых сапогах в широкополой шляпе с поднятым наверх накамарником, большим заплечным мешком и геологическим молотком встревоженно оглядывается по сторонам, не видит ничего кроме козы, неподалёку жующей пучок травы, и фыркает, похожий звук доносится и из соседнего купе, где едут мои пиарщики.
– Мы – геологи, – заторопился парень, одётый так же как и его напарница, заметив как заиграли желваки на скулах сержанта. – закончили свой участок по берегу Онеги и направляемся в Архангельск на базу экспедиции. Вот наши документы.
– Ку-ха-ренко и Сар-сад-кис. – Читает по слогам милиционер.
– Сарсадских. – Стирает пот с лица девушка, опустив рюкзак на землю.
"Что-то знакомое".
* * *
– Не пойму, ну что ты тянешь? – Оля решительным движением открывает дверь в мой кабинет на Лубянке. – Сто раз уже обсудили каждую деталь!… Кабинет как показывают регулярные проверки, "чист", но на всякий случай открываю форточку и с площади в комнату врываются звуки большого города: грохот трамвая, бибиканье клаксонов, людской гул. Подруга встаёт рядом.
– Не нравится мне твоя идея, – наклоняюсь к широкому подоконнику и подпираю голову руками. – заставить профессора Шмелёва признать авторство тубазида, а если он гордый? Предаст нашу попытку огласке?
– Не посмеет, – Оля тоже облокотилась на подоконник, коит на меня глазами. – если что пригрожу дать ход делу его учителя – профессора Плетнёва.
– Запугивать уважаемого человека?…
– А ты что предлагаешь? – Выпрямляется Оля.
– Тут я получил материалы из Ленинграда, – в прыжке сажусь на подоконник, наши глаза снова на одном уровне. – я тебе рассказывал, НИИ-9 передаёт мне свою тематику. Так вот, в составе института обнаружилась любопытная спецлаборатория: медицинская, досталась им от института экспериментальной медицины вместе с начальником, неким Григорием Календаровым. Остап Бендер рядом с ним – ребёнок. Занимался от изучения ядов, до уничтожения живой силы противника ультра короткими волнами. Сейчас сидит во Внутренней тюрьме и добивается направления в моё СКБ. Написал письмо товарищу Ворошилову…
На столе зазвонил телефон внутренней связи.
– Чаганов слушает.
– Товарищ Чаганов, быстро к маршалу! – Голос комдива Хмельницкого, секретаря Ворошилова, не перепутаешь с каким другим.
– Я к шефу, бери дело Календарова, оно на столе, и подумай как его можно использовать. Прохвост палку лучше понимает.
Сквозь строй завистливых взглядов посетителей, ожидающих приёма в "предбаннике" наркома, проникаю в заветный кабинет.
– Хорошо, Сергей Миронович, сделаю. – Ворошилов молча кивает на стул.
Осматриваю бывший кабинет Ежова, ничего не изменилось, как будто новый хозяин принципиально отказывается обживаться на новом месте.
– Вот что, Алексей, – маршал кладёт трубку на рычаг. – как ты знаешь, 12 октября выборы в Верховный Совет. Некоторые бывшие товарищи, которых мы выдвигали в кандидаты в депутаты от наркомата, не оправдали наших надежд… ну ты слыхал о Люшкове, Фриновском, других. Короче, ЦК утвердил твою кандидатуру… в Совет Союза по Приморскому избирательному округу Северной области.
"Северная область… сейчас объединяет будущие – Архангельскую, Вологодскую области и Ненецкий национальный округ. Избирательный округ Приморский, то есть речь идёт в основном об Архангельской области, где проживает большинство населения".
– ЦК партии волнуется, что молодой первый секретарь Конторин может проиграть выборы, в области сильны позиции староверов, православной церкви, кое-где затаились бывшие белогвардейцы, поэтому решил выставить тебя, как известного в стране человека на выборы в Архангельске.
"Раньше было проще, выборные вопросы решались на собраниях партийного актива простым поднятием рук, а теперь демократия, понимаешь. Похоже, решило руководство испытать меня в новом качестве. Что ж, взялся за гуж, не говори что не дюж"…
– Приложу все силы чтобы оправдать ваше доверие. – Тоже встаю вслед за поднявшимся Ворошиловым.
– Вот и отлично, – нарком стучит меня по плечу. – завтра с Северного (Ярославского) вокзала отправляется твой вагон, его прицепят к поезду на Архангельск…
"Расту, у меня будет свой вагон".
– … вагон агитационный, в нём имеется своя типография, фотомастерская, кинопередвижка. Отбери помощников, журналистов. Да ещё, после Вологды вагон перецепят к поезду-универмагу, его товарищ Киров распорядился передать тебе на время предвыборной компании…
"Сам Сергей Миронович в Киеве на пленуме ЦК КПУ, а вот заботится обо мне, звонит кому надо. Умно. Основная масса избирателей живёт вдоль железной дороги, а на встречу с таким кандидатом, который везёт с собой промышленные товары из столицы, подтянется и народ из глубинки. Охват возрастёт. Чего ещё не хватает? Правильно, нужны мастера исскуств: песни, танцы, оригинальный жанр. Плохо то, что они работают только за деньги, желательно наличные. Значит, мастеров вычёркиваем. А может всё-таки (перед глазами встала сцена с танцующим пьяным Ельциным)… нет, никаких Жжёновых или там Богословских нам не нужно".
– Что такое? – Ворошилов приподнимает бровь, чутко уловив сомнения отразившиеся на моём лице.
– Да вот подумал, товарищ маршал, что не хлебом единым жив человек. Организовать, что ли, в агитпоезде коллектив художественной самодеятельности, да времени мало, боюсь не успею. А наёмные артисты мне не нужны…
– Хорошая мысль, Алексей, дай мне обмозговать это дело.
– … и ещё одно, товарищ Ворошилов, разрешите взять с собой помощницу из особого отдела?
– Знаю-знаю, о ком речь, – маршал с улыбкой разглаживает усы. – пусть едет. Учти, на всё про всё даю тебе две недели и потом столько же во время выборов и сразу назад: вместо тебя твоими вопросами заняться некому.
Москва, ул. Большая Татарская, 35.
ОКБ спецотдела ГУГБ.
30 июля 1937 года, 12:15.
– Где Медведь? – Щурю глаза, заходя из тёмного тупичка, где расположился особый отдел, в залитый солнечным светом кабинет начальника.
– Захворал он, – равнодушно замечает Оля, отрываясь от раскрытой перед ней на столе папки. – а ты молодец, Чаганов, ценного кадра откопал.
На столе звонит телефон, Оля берёт трубку и снимает с микрофона чехол из плотной ткани: проверял сам с осцилографом – звукоизоляция отличная.
– Помощник начальника особого отдела Мальцева слушает… Заводи.
Высокий статный вохровец из нового пополнения заводит в комнату средних лет, бритого налысо, худого мужчину в мятом английской шерсти костюме.
– Заключённый Календаров по вашему приказанию доставлен.
– Присаживайтесь. – Оля взмахом руки отпускает конвоира и останавливает тяжёлый взгляд на присевшем на краешек стула зэке.
Календаров начинает ёрзать на месте, его совершенно безумные глаза мечутся по сторонам и и, наконец, замечают меня.
– Товарищ Чаганов, – начинает он привставать со стула, протянув руки вперёд. – спасибо вам, что откликнулись на мою просьбу…
– Сидеть! – Оля грозно стучит кулачком по столу.
Зэк весь съёжился от этого окрика, молитвенно сложив руки на груди.
