Удар катаны
Начало всех начал
Японский город Оцу. 29 апреля [11 мая] 1891 г.
Nicht durch Reden oder Majoritätsbeschlüsse werden
die großen Fragen der Zeit entschieden
… — sondern durch Eisen und Blut.[1]
(Великие вопросы времени решаются не речами
и резолюциями большинства,
a железом и кровью)
О. фон Бисмарк. Выступление 30 сентября 1862 г.
Ранним утром 11 мая на улицы города Оцу вышли сотни людей. В некоторых школах отменили занятия — и дети, и преподаватели хотели посмотреть на наследника российского престола, посетившего их город. Царила суматоха — узкие улочки едва вмещали любопытную толпу. Порядок обеспечивали полицейские, многие из которых происходили из самурайских семей. В такой семье родился и Цуда Сандзо, воевавший на стороне императора против самураев, участвовавших в Сацумском восстании. Он стоял напряженный, словно готовясь к какому-то важнейшему поступку в жизни. Но никто из его сослуживцев ничего не замечал. Полицейским приходилось следить за порядком, сдерживая любопытных обывателей, следить за тем, чтобы жители не нарушали этикета и в то же время сами не поворачиваться спиной к проезжающему кортежу из-за требований того же этикета.
А Сандзо тем временем думал о том, что этот гайдзин — наследник престола северной империи длинноносых варваров больше похож на шпиона, готовящего вторжение в Ниппон. И при посещении памятника на холме Миюкияма[2] эти варвары вели себя совершенно непочтительно. К тому же они должны были сначала почтительно посетить императора Мэйдзи в Токио. А не ехать в Нагасаки и тем более — в Кагосиму и не шпионить, изучая их окрестности. Поэтому для блага Ниппон необходимо убить наследника. Тогда северные варвары устрашатся духа японских воинов и не нападут на его родину…
Между тем кортеж, составленный из джен-рикш, так как узкие улицы не позволяли передвигаться в конных экипажах, поравнялся с полицейским и неторопливо двинулся мимо Сандзо. Наследник варварского престола сидел на пятой по порядку повозке.
Цуда сегодня, готовясь нести службу у памятника, взял с собой вместо казенной полицейской сабли трофейную катану. Буквально парой дней раньше он и сам не пошел бы на такое нарушение, и начальники сразу наказали его за использование неуставного оружия. Но сейчас всем было не до него. А Сандзо хотел выразить своим поступком презрение престолу, нагло именующему себя императорским. Но при виде нагло улыбающегося гайдзина он не выдержал. Выхватил катану из ножен и подскочил одним прыжком к замершему от неожиданности рикше. Нанес удар по голове наследника. Катана прошлась вскользь, сбросив разрубленный котелок с головы русского наследника. Тот растерянно уставился на самурая, что-то выкрикнул. Прикрылся рукой, закрыв лицо ладонью. Но Цуда уже замахнулся для второго удара. И нанес его по шее, горизонтальным «полетом ласточки». Русский резко свалился вперед, словно кукла. А на Сандзо напали рикши. Один из них ухватил полицейского за ноги. Второй же ухитрился ударом тяжелого кулака выбить катану из рук падающего Цуда. Когда же Сандзо упал, подхватил меч и несколько раз умело ударил полицейского его собственным оружием. Не убив, но поранив и ошеломив до потери сознания…
Однако подвиг этих двух рикш несколько запоздал. Как опоздал подскочивший к повозке греческий принц Георг, пытавшийся поднять упавшего с повозки цесаревича, из шеи которого текла кровь…
Так заканчивался для России девятнадцатый век, век блестящих побед и унизительных поражений, век прогресса и контрреформации. А во что в результате превратилось это начало, изложено в мемуарах одного из морских офицеров того времени, названных «Четыре войны морского офицера». Литературно обработанный и дополненный материалами из других источников, текст это предлагается вниманию читателей[3]…
Примечания:
[1] «Grundkurs deutsche Militärgeschichte. Die Zeit bis 1914.» Im Auftrag des Militärgeschichtlichen Forschungsamtes, hrsg. von Karl-Volker Neugebauer. Oldenbourg Wissensch.Vlg 2006; ISBN 978-3-486-57853-9, С. 331
[2]Памятник воинам, погибшим во время Сацумского восстания. Восстание поднял Сайго Такамори из Кагосимы, видный японский государственный деятель, который сначала поддерживал реформы Мэйдзи, но потом разошелся с императором во взглядах. Например, он не поддержал политику вестернизации Японии. Погиб при подавлении восстания, однако во время визита Николая появился слух, что Такамори жив и тайно приехал в Японию в свите русского наследника престола.
[3] В книге использованы материалы из автобиографий и мемуаров тех лет, а также из научных исследований
Предчувствие войны
Войну начинают не военные.
Войну начинают политики.
Генерал У. Уэстморленд
Весенняя погода, установившаяся в Санкт-Петербурге в первый день мая, жителей города совсем не волновала. Никто не радовался ни пробивающейся молодой яркой зелени, ни почти по летнему теплому солнышку. Улицы оставались по-зимнему пустынными, а единственным украшением домов были траурные венки и черные траурные ленты. Темные траурные цвета преобладали и в одежде всех горожан, от рабочих и обывателей, до сановников и придворных. Двое молодых мичманов, едущих в извозчике, ничем не выделялись из общегородского фона. Черные двубортные сюртуки новенькой «визитной» формы одежды, черные фуражки без чехлов, на рукаве — едва заметная черная траурная повязка. Заметно было, что форма еще не обмялась, то есть мичманы эти еще месяц назад являлись гардемаринами Морского Корпуса и закончили его в апреле этого года.
Разговаривали они по-французски[1], чтобы не вводить в смущение извозчика обсуждаемой темой. Говорили, как и следовало ожидать, о смерти наследника в далекой варварской стране.
— Убийство наследника престола азиатскими варварами — это действительно повод для войны. При всем миролюбии Его Величества, сие обстоятельство никак не может быть проигнорировано, — горячо доказывал сидевший справа князь Владимир Владимирович Трубецкой.
— Теперь я понял, Влад, почему ты предпочел Сибирскую флотилию, — улыбнулся его собеседник — мичман Петр Иванович, носивший французскую фамилию Анжу и прозвище «Герцог Анжуйский».
— Куда же мне было деваться, коли вы, герцог, с вашим высоким баллом забрали себе единственную вакансию на броненосцы, — ответил на шутку Трубецкой. — Но я так и понимаю, что ты считаешь иначе?
— Полагаю, что все ограничится дипломатической перепиской и каким-либо репарациями, — ответил Петр. — Думаю также, англичане будут содействовать такому исходу, вплоть до угрозы своим флотом нашим эскадрам. Ибо им невыгодно укрепление наших позиций на Дальнем Востоке. Кроме того, как мы будем перебрасывать туда войска и флот? Ни промежуточных пунктов базирования, ни снабжения по суше… Владивосток, насколько я знаю, мал и не имеет никаких возможностей для снабжения и ремонта флота. Местные войска раскинуты по огромной территории и годятся только для того, чтобы гонять китайских разбойников. А из европейской части войска придется везти и снабжать морем…
— Но тогда наша честь будет унижена сильнее, чем при проигрыше Крымской войны. И Его Величество на такое не пойдет, — возразил Владимир. — А еще я тебя покритикую, Петр, за слабое знание стратегии и нынешних международных раскладов. Напомню, что у альбионцев есть враг в лице Франции, которая тоже хочет закрепиться в том районе. И французы, как мне кажется, поддержат нас с большой охотой, чтобы получить очередные приращения своих колоний. Кроме того, как я слышал, Китай весьма обеспокоен претензиями Японии на Корею. Вот вам и возможности для базирования и снабжения за счет местных средств. Флот наш, по прибытии подкреплений, например из Балтики, будет явно сильнее японского. А войск… полагаю, что против туземцев хватит небольшого экспедиционного корпуса. Как у Черняева, Скобелева и Кауфмана…, — добавил он по-русски.
