Впрочем, по мере того, как события путча отодвигались в прошлое, подёргивались, так сказать, патиной прошлого, руководство к «девичьему межвременному спецназу» охладело, и все заботы и прелести командования этим «патрулем времени», как назвал спецвзвод Фёст, легли на его и на Валерия Уварова плечи. И дело не только в личной заинтересованности. Отважный граф, сам проявивший героизм при спасении Императора, а потом и руководивший одесской операцией, верил в своих «девочек» безоговорочно и не сомневался — придёт время, и они себя так покажут…
Зачёты по «спецподготовке» принимал сам Фёст, и ни одна курсантка не провалила главного испытания — прожить в Москве РФ неделю без денег и документов и вернуться на базу целой и невредимой. «Разборы полётов» потом, конечно, были, но в основном для корректировки допущенных ошибок «нефатального» характера и «обмена передовым опытом».
Особо эта работа активизировалась, когда пошёл в разработку «Мальтийский крест». Тут каждый из причастных сообразил, что кадров сначала нелегальной, а дальше видно будет, работы потребуется много. И соответствующие службы над этим работали.
Вот сейчас и пришло время. Фёст решил для прикрытия своих контактов с новыми союзниками (если они, конечно, пойдут на союз) использовать только два отделения, как бы «головной дозор». А остальная рота вместе со всей бригадой «печенегов» пойдут следом.
Фёст с Людмилой вернулись в зал. Майор безмятежно ужинал, довольный, что ещё пару тысяч рублей может сэкономить. Даже с учётом чаевых не сильно пошикуешь на зарплату охранника и офицерскую пенсию. После знакомства с Фёстом полегче стало, но всё равно. Вот он и заказывал от души, и выпивал не абы что, а «премиумную» водку.
Снова увидев «жильца с племянницей», вскинулся, но Фёст его успокоил:
— Не спеши, не спеши, Иваныч. Я так понимаю, неплохо бы темноты подождать, а то по свету я не очень люблю. Хрен знает, может мы тут с десяти точек обложены, и как поедем — нас двадцать машин поведут…
— Сомнительно, но, в общем, верно. По сумеркам лучше начинать. Тогда давай, присоединяйся. Я давно хочу с Людочкой выпить. Очень мне интересно, сколько ей, в натуре, лет и где служила…
— Девятнадцать, дядя Боря, девятнадцать, всё остальное макияж. И кроме средней школы ничего не заканчивала…
— Ну да, средней спецшколы для детей с задержками развития…
Вяземская вежливо улыбнулась. Не поняла юмора, наверное. Кое-какие моменты в русском языке сами по себе, без контекста, звучат непонятно, тем более иностранцам или русским, но с другим жизненным опытом.
— А выпить мы в любом случае можем, дядя не запрещает, я уже взрослая, даже замуж собралась, — и короткий выстрел взглядом в сторону «жениха» из-под взмаха ресниц: среагирует, или как?
— Не рановато ли? — приподнял бровь консьерж, и не совсем понятно было, что он имеет в виду, выпивку или замужество. — Но — дяде виднее…
Час пролетел незаметно в разговорах как бы нейтральных, в том смысле, что касались они общей обстановки в стране, а не конкретно предстоящей встречи.
Потом наконец Вяземская толкнула Ляхова ногой под столом. Он кивнул.
— Ладно, Людок, ты здесь ещё посиди. Чужие парни приставать начнут — вежливо отшивай, «без шума и пыли», как Папанов в кино говорил. А мы с Борисом Ивановичем отлучимся на короткое время, — сказал Фёст, вставая. Майор пошёл за ним к выходу из дворика.
— Что у тебя?
— Так, дельце одно, вспомнил вдруг, — ответил Вадим, закуривая и одновременно условными тремя вспышками зажигалки подтверждая Герте или кто там сейчас смотрит в окно, что всё идёт по плану и что он начинает действовать.
— У тебя на вахте один помощник сейчас? — спросил он майора.
— Один, а зачем больше?
— Да вроде и незачем. Ты вот что, дай ему сейчас денежку, — Фёст протянул стодолларовую бумажку, — пусть до обменника с хорошим курсом пробежится. Ну и прикупит чего-нибудь вам перекусить для пересменки. Ты ж его обедать-ужинать в кабак не отпускаешь?
— Точно, — консьерж всё больше напрягался, не в состоянии уловить ход мысли собеседника.
— Вот пусть не стесняется, возьмёт, что нравится. И не торопится особенно, минут тридцать у него есть. А сам давай, занимай его место, отключай видеорегистраторы и выходи ко мне снова. Минут на пять хотя бы…
— Зачем это вдруг?
— Квартиры я соседние собрался грабить, неясно, что ли? Удивляешь ты меня, командир. Ладно, скажу доступнее — в течение этих пяти минут в подъезд войдут или из него выйдут несколько человек. Мне сейчас не нужно, чтобы их видел даже ты, не говоря о тех, кому записи на проверку сдаёшь…
— Слушай, как-то не по делу всё это. Темнишь?
— Как раз сейчас истинную правду говорю. Мы ж на войне, и неизвестно, доживём до утра или… Чего тут неясного — я не хочу, чтобы именно сейчас кто-то видел моих гостей и смог их пересчитать, — почти по слогам ответил Фёст. — Теперь доходчиво? У тебя свои секреты, у меня свои. Вот, даст бог, разберёмся сегодня окончательно — на что я надеюсь, — тогда и взаимных тайн поменьше станет. А то ведь не ты один головой рискуешь, я — в гораздо большей степени…
— Пусть так. Но как же я регистратор выключу, сразу же на записи дырка по времени выйдет…
— Если у вас так всё сурово, сделаем по-другому. Иди с племянницей ещё по одной выпей, а я просто предохранители в коробке на лестнице перемкну. Ты прибежишь не раньше, чем через десять минут, как свет в окнах погаснет, и вызовешь аварийку электросетей. Приедут, починят, вызов в журнал запишут, и ты тоже, в свой. Вот тебе и алиби. Годится? А если жильцы нервные раньше начнут тебе на вахту звонить, я отвечу.
— Ну, если так надо… — с сомнением протянул майор. А куда деваться. Что там за разговор будет, в том месте, куда он беспокойного жильца везти собрался, время покажет, а деньги-то он уже взял. Хотя бы в этих пределах нужно пожелания клиента, а то и будущего начальника, исполнять. Тем более продумано всё отчётливо. Другое дело, что страшно хотелось ему посмотреть, что ж там за гости такие? Раньше, за весь прошлый год и почти весь этот, сколько раз Вадим Петрович людей к себе водил, и обычных девок, без всякой маскировки под школьниц-племянниц, и мужиков серьёзных. Сейчас что-то изменилось? Стоит подумать. Да, к чёрту, о чём тут думать? Что нужно — скажут, чего не положено — всё равно не узнаешь, а неприятностей огрести можно…
— Так я пошёл?
— Само собой. Парня отошли и — к «Дяде Гиляю». Через три минуты после твоего ухода я вырубаю свет, значит, через двенадцать будь на месте. Как раз то время, чтобы опытный привратник убедился, что самому не справиться, и вызвал аварийку. И всех делов…
