Усилием воли историк вернулся в этот мир, не дававший времени на раздумья, и Альберт заставил себя услышать седовласого человечка. Но тот твердил что-то невразумительное про корову, которую солдаты хотят пустить на жаркое. Тогда Альберт отстранил его, словно в тумане пошел обратно к двери, но потом опомнился и остановился рядом с Гроусом, лицо которого выражало недоумение и обиду.
– Прошу прощения, сэр Ричард, но дайте мне немного времени. Я обещаю дать ответ не позднее обеда.
– Я буду ждать вашего ответа, сэр Роджер.
Уже на пороге Альберт замешкался. Ему захотелось оказать хоть какой-то знак внимания этому усталому рыцарю, предложить кофе, которого в Европе еще не знали, или…
– Может быть… вина? – спросил Альберт.
– С удовольствием! Какое вы здесь пьете? – просветлел лицом сэр Ричард и разгладил усы.
– Я распоряжусь, чтобы подали самое лучшее, какое у нас найдется, – пробормотал историк и поспешно вышел.
Во дворе два дюжих латника вели за рога корову. Ее полные подозрения глаза своей тоскливостью соперничали с глазами седовласого человечка, который суетился рядом, словно собачка, которая лает, но боится приблизиться к невозмутимым бульдогам.
– Отставить! – зычно гаркнул Альберт, и все присутствующие развернулись в его сторону. В этот момент, испугавшись громкости собственного голоса, историк решил, что вот сейчас-то и проснется. Но ничего не произошло, правда, растерявшиеся латники все-таки отпустили корову, а инициативу перехватил седовласый, ухватившись за веревку на шее спасенной.
Не дожидаясь, чем закончится дело, Альберт с трудом поднялся к себе в комнату и застал там оруженосца за чисткой шлема. Поспешно отослав его угостить Гроуса вином, только самым лучшим, историк взял меч и покрутил его перед зеркалом. Вышло неплохо. Меч Альберт чувствовал. Похоже, сейчас он был словно тот гитарист, который, полностью потеряв память, мог играть на гитаре. Тело все помнило. Альберт улыбнулся и подумал, что, пожалуй, сможет достойно драться на мечах, ведь рыцари оттачивали свое мастерство до полного автоматизма. И скакать на лошади. Альберт и сам когда-то принимал участие в конной прогулке и его лошадь тогда лениво плелась вслед за вереницей таких же разморенных кобыл километров пять. Запомнилась прогулка только тем, что Альберта изрядно укачало. Но, надо полагать, новое тело привычнее к подобного рода забавам. И желудок крепче.
Так что же, может, действительно… это все зеркало? И это не сон, а перемещение, инициированное артефактом? И он в чужом теле? Ладно, лучше оставить на время вопросы, на которые нет ответов. Пусть пока будет версия перемещения. Конечно, версия сна куда безопаснее, и Альберту она нравилась больше, но была слишком беспечна.
Историк сел на кровать. О том, чтобы припомнить что-нибудь из прошлого этого славного рыцаря, в которого угораздило вселиться, Альберт пока не помышлял. Врожденный оптимизм на время примирил с ситуацией, но страх не ушел. Скорее, он раздвоился на страх перед сверхъестественным и страх за жизнь. Радовало лишь положение капитана: все-таки при нем оруженосец, нянька средневекового рыцаря, и тот поможет разобраться в ситуации. Да и свободное владение древним языком уже подспорье. Возможно, Альберт мог и читать, только пока не попадалось на глаза ни одной книги или свитка. Не без усмешки подумал он о том, что если удастся вернуться, то в чтении древних документов сможет превзойти и самого профессора. Да и не только в этом.
Но это единственное приятное соображение промелькнуло и сразу погасло, остальные же мысли являлись одна другой мрачнее. Не обошлось без идеи, что он находится в сумасшедшем доме. Неприятный вариант, однако многое объясняющий. К примеру, ночью на голову мог обвалиться потолок, Альберт повредился рассудком и теперь воспринимает докторов и пациентов как средневековых воинов. И Гроус на самом деле – лечащий врач, а лучник – медбрат. Седовласый человечек – Наполеон. Учитывая характер работы и то, сколько места в голове всегда занимало средневековье, это не так уж и невероятно. Бередили также голову мысли о колдовстве, о различного рода искривлениях пространства и времени, но тут уж он ничего определенного сказать не мог, потому что ни в колдовстве, ни в его физических аналогах не разбирался.
Как же теперь действовать? Альберт в который раз подошел к зеркалу. Оно почти не отличалось от того, что было в комнате его времени. Рама, конечно, посвежее, да сама зеркальная поверхность не такая мутная… Поможет ли оно вернуться? Посоветоваться было не с кем. Никаких других артефактов на примете не было, как и сведений о местожительстве волшебников в этих краях. Хорошо бы поговорить с хозяином замка, вдруг подумал Альберт. Уж он-то, наверное, что-нибудь знает обо всем этом.
5
Приняв решение относиться к окружающему миру с той невозмутимостью, с какой вспоминают странный сон, но не теряя при этом бдительности, Альберт направился разыскивать хозяина замка. У двери он опять столкнулся с Уильямом и после сложных пространных фраз и осторожных полувопросов выяснил, что хозяина в замке нет, но и не повешен он над воротами, а скрылся еще до появления англичан. Открыл же ворота управляющий, тот самый седовласый, испугавшись осады. Причем, подлец, выторговал неплохие условия, хотя замок, по сути, защищать было некому. Но это выяснили уже после, что, впрочем, не помешало замок как следует разграбить. 'Однако убит никто не был', – добавил Уильям.
Беседа упрочила Альберта во мнении, что легкомыслие в принятии решений может сильно аукнуться, и поручил оруженосцу привести седовласого в комнату. Уильям заменил тлеющий уже факел в скобе на новый и поспешно ушел, а историк остался ждать, сидя на кровати, прислушиваясь к затихающему стуку сапог на лестнице. Он размышлял, что если сам сможет драться на мечах и скакать на лошади, то и Роджер Уолш, попав в его, Альберта, тело, тоже сможет водить машину. Эта мысль еще до конца не сформировалась, вызвав лишь какие-то безотчетные подозрения, когда дверь скрипнула, и в комнату неслышно, как привидение, зашел бывший управляющий.
Как понял Альберт, исходя из своих небогатых пока наблюдений, Ришо, а именно так звали седовласого человечка, принадлежал к тому типу преданных управляющих, которые готовы рисковать жизнью ради хозяйского добра. Упирая на добровольную сдачу замка, Ришо всеми силами препятствовал разграблению, правда, безуспешно, хотя и рисковал быть заколотым. Он сидел теперь перед Альбертом, маленький, морщинистый, с воздушной шапкой седых с желтизной волос, и тревожно ерзал в единственном деревянном кресле, на которое ему указал историк. Он походил бы на сказочного гнома, свесившего короткие ножки, но в его лице не было ничего забавного. Лоб был большим и выпуклым, а черты лица мелкими. Испуганное выражение глаз то и дело сменялось горделиво-задиристым.
– Мы уходим, и путь наш будет тяжел и долог, так что я могу обещать: из замка будет вывезено немного, – приободрил его Альберт для начала.
– Я сразу понял, что имею дело с благородным человеком, – ответил Ришо, и в его глазах засверкали вполне искренние слезы благодарности.
– Благородным людям особенно нужны деньги, – заметил Альберт. – А рыцаря кормит только война.
Ришо при упоминании о деньгах сглотнул, лицо его отвердело, а глаза куда-то убежали, как у подвыпившего водителя при проезде полицейского поста. Помолчали.
– Скажите, что это за зеркало висит в моей комнате? – с деланным равнодушием спросил Альберт и качнул головой. Он уже научился управлять своим новым голосом.
Ришо не спешил поднимать глаза, о чем-то размышляя, а затем неожиданно и цепко взглянул на историка из-под сведенных кустистых бровей, словно пытаясь застать врасплох.
– К сожалению, оно испорчено, – ответил наконец он. – Мутное. Его цена теперь невелика. Да и разобьете по дороге. Не забирайте, пожалуйста, – неожиданно жалостливо попросил он.
– То, что мутное, я и сам заметил, а не связано ли с ним каких-либо особенностей или странностей? Оно вызывает необычное ощущение.
– Какого рода ощущение? – опять насторожился Ришо, но уже по-другому. В его вопросе теперь было больше интереса, чем испуга. Альберт отметил это, потому что в свою очередь внимательно следил за выражением лица управляющего. Ришо же, не дождавшись ответа, предусмотрительно добавил:
– Говорят, его владелец будет проклят! – последнее слово он произнес с легким искусственным подвыванием, что, видимо, имело целью окончательно обезопасить зеркало от суеверного рыцаря.
'Если долго говорить загадками, – подумал Альберт, – то управляющий, чего доброго, решит, что зеркало готовят к приватизации, и всячески будет уводить от его истинной ценности. Открытие же правды, скорее всего, не принесет никаких дополнительных проблем, но, возможно, позволит выманить что-нибудь интересное'.
