Пока две сотни воинов строились для отражения атаки, к ним один за другим подъезжали те, кто успел привести лошадь и оседлать её. Сотни и десятки перепутались, и спасло рать лишь то, что дистанция от города до лагеря была изрядная, удалось время выиграть и как-то организоваться.
Когда стало понятно, что сшибка уже неотвратима, воеводы подали прапорами сигнал «В атаку!».
Со стороны посмотришь – уступала рать московская булгарам. Неприятеля больше, верблюды и кони пыль вздымают, наблюдателям с городских стен не видно, что творится на поле бранном.
А москвитяне понеслись вперёд с лихим посвистом, и с тыла к ним подсоединялись всё новые и новые всадники. Кто-то только успел на лошадь вскочить, и так, без седла, без защиты – даже босыми, лишь сабля в руке – в атаку шёл.
Алексей оказался среди ратников, ему не известных. Он выхватил саблю и дал лошади каблуками по бокам. Давненько он в конную атаку лавой не ходил!
В груди какая-то пустота, дух захватывает, голову пьянит. Ветер в лицо бьёт, глаза режет, выдавливая слёзы. Вокруг – топот коней, шумное дыхание лошадей, бряцанье железа и нарастающий крик: «А-а-а!»
И сразу – звук столкнувшихся больших масс людей и лошадей. Такой, если хоть раз его услышал, уже не спутаешь ни с чем – и жуткий, и возбуждающий одновременно.
Впереди Алексея было два ряда русской конницы. Первый почти сразу пал – так всегда бывает при сшибках конных ратей. А дальше уже бились следующие ряды.
На Алексея бросился булгарин – молодой, горячий, со злобными глазами. Он обрушил на Алексея град ударов, полагая взять его натиском, яростью и быстротой. Алексей же пока только отбивал его удары, принимая их на щит. В запале булгарин не думал о своей защите – он привстал на стременах и приоткрылся.
Алексей воспользовался моментом и из-под щита уколол противника в живот – грудь булгарина прикрывали железные пластины, нашитые на одежду.
Булгарин замер в недоумении, глянул на себя – вниз по животу струилась кровь. Он занёс руку с саблей для удара, но нанести его не смог – упал на шею лошади.
А сзади на помощь уже спешили русичи, слышался тяжкий топот множества копыт.
Увидел Алексей, что справа двое булгар на русича насели. Помогать москвитянину надо, тяжко ему.
Алексей сзади ударил по плечу ближайшего к нему врага. Кольчугу не разрубил – хороша оказалась, а вот руку «отсушил». Онемела рука, слушаться перестала. Булгарин саблю выронил, попытался коня развернуть, чтобы щитом прикрыться, да не смог. Теснота, лошади друг друга боками, крупами толкают, грызутся между собой.
Алексей ещё один удар нанёс булгарину – изо всей силы, но по шлёму. Не пробил – да такое почти и невозможно, но оглушил здорово. Булгарин закачался в седле, как пьяный.
Алексей ещё два рубящих удара нанёс – поперёк спины. Булгарин с лошади упал, не удержался. Самое худшее в битве – с коня упасть. Если ранен, оглушён – затопчут копытами, в месиво кровавое превратят, в лепёшку. Опознать потом невозможно, кто это был – свой или враг, а уже о фамилии да имени и речи быть не может.
Пока Алексей расправлялся с противником, москвитянин сразил своего врага. Увидев, что второй булгарин соскользнул под копыта коней, он устало утёр пот со лба и обернулся к Алексею:
– Ты кто?
– Алексей Терехов.
– Спасибо, вовремя подмогнул, ввек не забуду. А меня Арсением Белоглазовым звать, серпуховский боярин я.
Домчалась русская рать почти в полном составе, врубились воины в битву, и сразу стало легче. Первыми пали под ударами те булгары, которые на верблюдах были. Верблюд – животное выносливое, без пищи и воды груз большой в караване нести может, но для боя верблюд не приспособлен, поскольку медлителен и неповоротлив.
Булгар стали теснить. Со стен крепости завыла труба, подавая сигнал к отходу.
Первыми отступать, покидать поле боя стали те, кто был на верблюдах. Когда они въехали в ворота города, отходить стали конные.
Видя, что городские ворота уже недалеко, русичи отчаянно рвались вперёд – больно велико было желание ворваться в город на плечах противника. Уже и ворота городские рядом, однако на стенах лучники цепью выстроились, стрелы метать стали – густо да метко.
У москвитян появились раненые и убитые.
Они уже повернули коней назад, когда им вслед с городской стены громыхнули две пушки. Поднялся густой дым, однако каменный дроб никому вреда не причинил. Пушкари неопытные, всего лишь несколько раз стреляли, да и пушки несовершенные. А русичи – так те вообще в первый раз столкнулись с применением пушек. Они даже не поняли, что это было, лишь усмехались презрительно.
– Ишь, что выдумали, басурмане! Громом пугать! Пусть лучше своих ворон им пугают!
Только Алексей понял, какую опасность таят в себе пушки – в другой раз пушкарям повезти может.
Рать отступила. Подбирали раненых, оружие. Своих раненых отправляли к лекарям, чужих – добивали.
В качестве трофеев достались булгарские лошади и несколько верблюдов. Что с ними делать, никто не знал, поэтому животных отправили в обоз, решив потом продать.
Ратники же отправились в лагерь. Кому-то перевязку сделать надо, кому-то – оружие наточить или сломанное заменить. А некоторым – одеться-обуться, поскольку перед боем не успели.
А воеводам впредь – наука: надо заслон, боевое окружение посильнее, покрепче выставлять. Случись вылазка булгар ночью – ещё неизвестно, кто победу в нём одержал бы.
Алексей видел, что серьёзной подготовки к штурму не хватает, и в первую очередь – разведки. А ведь бывали в Булгаре купцы русские. Расспросить их дотошно, выпытывая каждую мелочь надо было – где укрепления послабее, каков гарнизон. Да и про пушки узнали бы. У купцов глаз намётан, небось железяки непонятные на стенах сразу заметили бы.
Князь с воеводой наверняка решили, что после жестоких штурмов монголов, а потом и Тамерлана город ослаблен, защитников мало, и едва не поплатились за это жизнями ратников. Потерпев сейчас неудачу, можно было потерять всё войско. При отступлении булгары не упустили бы своего, преследовали бы по степи, вцепившись в уходящую рать, как волк в оленя. Нападали бы и на марше и на отдыхе, метали бы стрелы издалека, пока не перебили бы – ведь русским подмоги ждать неоткуда. Москва далеко, степь голая вокруг, укрыться невозможно. Да и другие племена не дремлют – та же мордва. На слабого напасть, добить, трофеи захватить – куда какой лакомый кусок. Отношения жёсткие, даже жестокие – кто сильнее, тот и прав.
Алексей с коня седло снял и отвёл его в табун, на луг – травки пощипать. После сегодняшнего столкновения сомнительно, что булгары повторят попытку. Будут раны зализывать: потери у них большие, несмотря на то что напали внезапно. Как и русские воеводы, они будут размышлять, что дальше делать, какую каверзу учинить?
В русском лагере развели костры, кашеварить стали. После сечи аппетит-то не пропал, наоборот, усилился только.
Десяток Алексея и так неполным был, а сейчас ещё и потери понёс: одного убили, второй ранен, в обоз отправили.
Алексей же после еды на землю улёгся, седло под голову подложил, обдумывать стал – что предпринять можно. Мысли мелькали разные, некоторые были и вовсе нереальными.
Надо в город проникнуть, разведать – что и как. В бою он лица булгар видел: белые, иные булгары бородатые, другие – с усами. Так что внешне он за своего сойдёт. Только языка не знает, да ещё одежда выдаёт. Но с одеждой решить можно: с убитых снять, да пленных несколько взяли, их можно раздеть. Только вот в город как проникнуть? Ночью забросить кошку на стену и по верёвке подняться?
Он решил сходить к сотнику и предложить свой план.
Сотник выслушал, помолчал немного, потом покачал головой:
– Не правомочен я такие дела решать. План хороший, но рискованный. Если тебя поймают в городе, мучить долго будут – это ты понимаешь?
– Конечно. Только и воинству нашему под стенами до зимы сидеть никак не можно.
– Ладно, идём к воеводам.
Воеводы были в шатре – собрались на совет. Судили-рядили, как на штурм пойти, чтобы в слабые места ударить – тогда потери меньше будут.
У каждого боярина своя небольшая дружина была, которую он кормил, вооружал, обучал. И потому воинов своих терять неохота.
Сотник вошёл в шатёр, Алексей же снаружи ждал – не по чину без приглашения на совет воевод идти.
Доложил сотник о предложении Алексея, и воеводы задумались. Риск большой, но если удача не отвернётся, то план выполнимый.
Позвали Алексея.
Он вошёл, поклонился.
– Из чьих будешь? – сразу спросили его.
– Сын боярский Алексей Терехов, человек боярина Бецкого.
– О! – вскочил с места один из бояр. – Так я же тебя знаю, ты меня сегодня в сече выручил. Лихой рубака!
Бояре одобрительно закивали. Рубака – это хорошо, а если человек ещё и лазутчиком вызвался быть – совсем славно, не каждый на такое решится – даже из-за денег, потому как голову сложить запросто можно.
