Пять дней пролетели быстро. Из Элама пришел обоз, который, разгрузившись, забрал раненых и ушел назад за припасами. Воинам велели выспаться днем, а потому после полуночи лагерь не спал. Ближе к рассвету, в то самое время, когда часовые храпят вовсю, надеясь, что сотник тоже спит, из лагеря потянулись штурмовые отряды, таща лестницы. Вся амуниция была тщательно проверена. Нигде ничего не болталось и не звенело, все ремни были затянуты, а ножны мечей замотаны тряпками. Сотники предупредили, что если кто споткнется или чихнет, то они виновному лично перережут глотку.
Когда до стены осталось тридцать шагов, раздалась резкая команда, и на стенах загорелись костры, разложенные в больших бронзовых жаровнях.
— Ну что, бедолаги, сами уйдете или вам кипящего масла на макушку налить? — раздался со стены насмешливый голос- Главного зовите, который на хорошем коне у вас ездит. А это на прощание, чтобы шагалось веселее.
Со стен раздался залп, который скосил два десятка воинов. Остальные, бросая лестницы, побежали в сторону лагеря под хохот со стен.
Вскоре к стенам подъехал совершенно убитый Хумбан-Ундаш.
— Что, поглумиться хочешь? — хмуро спросил он. — Воинов дай забрать и глумись, сколько хочешь.
— Да нет, я поговорить хотел. Ты вообще-то понимаешь, что происходит? Почему твои обозы сюда приходят? Почему твои воины еще живы? Почему ты еще ездишь на моем коне, в конце концов?
— На твоем коне? — вскипел ташлишу, — разве ты меня победил?
— Я тебя еще не победил, но ты уже проиграл. Сечешь разницу?
— Да что ты несешь? — не выдержал командующий.
— Да ничего я не несу, — по-крестьянски рассудительно сказал Камбис. — Ну ты подумай сам. Ты вот сюда почему пришел, помнишь? Ты увидел то, что ожидал? А крестьяне с зерном куда делись? А с колодцами что случилось? А почему из воинов твоих наша конница еще ежиков не наделала? Почему ты сам, в конце концов, еще жив и на моем коне ездишь?
— Да дался тебе этот конь! — взорвался ташлишу. — Что вообще происходит? Что вам надо, раз вы нас сюда заманили, и даже сражаться не хотите?
— Вот! — Камбис поднял палец. — Теперь молодец! Хороший вопрос задал! Тебе надо с братом моим поговорить. Он тебе ответит.
— Как мне с ним поговорить? — удивился военачальник.
— А ты завтра на рассвете поезжай на юг и тебя встретят. Да, если честно, тебя уже ждут, я им сообщил.
— Сообщил? Как сообщил? — растерялся эламит. — Ты же в осаде сидишь!
— Ну вот ты странный! Это же ты здесь в осаде сидишь. А я тут воюю.
Глава 7, где произошла интересная встреча, а точнее две
Хумбан-Ундаш во главе двух конных полусотен отъехал от лагеря, затихшего в угрюмом предчувствии. То, что это какая-то неправильная война, все уже поняли. За все время похода воины не помяли ни одной бабы, не угнали ни одной козы и не взяли себе даже битого горшка. Да что это за война такая? За один штурм полтысячи человек положили, а со стен крепости им в лицо смеются. Огромные копья и летящие камни наводили ужас на воинов. Опытные солдаты последний раз под себя гадили в первом бою, когда еще борода не росла, а тут многие отличились. Да и как удержаться то, когда товарища, с которым ты вечером ячменную кашу из одного котелка ел, чуть не по кускам после удара камнем хоронят. Да и с едой было плохо, как ни в одном походе. У костров по вечерам начался ропот, и недалеко было до бунта. Это командующий понимал прекрасно, ибо дураком не был, и воевал уже больше двадцати лет. И поэтому он воспользовался советом Камбиса и поехал на юг. А что он терял, в самом-то деле? Его там убьют? Маловероятно. А вот перспективы быть поднятыми на копья озверевшими воинами или попасть на кол в Сузах после возвращения, были абсолютно реальными. По сравнению с ними, возможность пасть в бою с оружием в руках выглядела просто как подарок богов.
Мимо протекала унылая степь, покрытая выгоревшей травой. Небольшие деревушки, встречающиеся на пути, были пусты, и только ветер бросал песок на заботливо закрытые двери лачуг. К полудню командующему доложили, что на горизонте видны два всадника. Те, не спеша, взбивая облачко пыли, приближались к его отряду. Вскоре ташлишу увидел двух персов на прекрасных жеребцах, к седлам которых были приторочены саадаки с луками и полные колчаны стрел. Хумбан-Ундаш автоматически отметил добротность и продуманность всей экипировки. Воины явно не скупились на свое вооружение.
— Командующий Хумбан-Ундаш? — спросил один из них. И дождавшись утвердительного ответа, продолжил. — Следуйте за нами. Наш повелитель ждет вас.
Примерно через час они прибыли к небольшому зеленому уголку, раскинувшемуся вокруг маленькой речушки. Крошечный ручей, тем не менее, дал жизнь трем десяткам пальм и уютной деревушке, которую, впрочем, тоже покинули жители. К изумлению командующего, он увидел достархан, уставленный дымящимся мясом, только снятым с огня, свежими лепешками, фруктами и кувшинами с вином. Ехавший рядом воин громко сглотнул слюну. Сопровождающий сделал приглашающий жест рукой и сказал:
— Это для ваших воинов, они наши гости. А вас великий царь ждет в шатре.
Сотня воинов испытала плохо сдерживаемый восторг. Жрать всем хотелось невыносимо, а после стольких дней на разваренном ячмене, всем показалось, что они попали в рай. В отдалении стоял небольшой шатер довольно скромного вида, в который и завели ташлишу.
— Приветствую, — на простом стуле сидел могучий бородатый перс с бычьей шеей, лет тридцати пяти. — Садись, поешь со мной. Прости, разносолов не держим, я всегда ем то же, что и воины.
Хумбан-Унташ впал в ступор. С одной стороны, он с царями за одним столом никогда не сидел, это было просто невозможно. А с другой стороны, царь-то из простых, спеси не набрал еще. И обращаться к нему как? Ахемен разрешил его сомнения.
— Садись. Мы в походе, так что без церемоний. А называть меня придется царь, тут уж по-другому никак нельзя. Давай сразу к делу.
— Давай, царь. И разреши мои сомнения, зачем ты заманил нас сюда, и почему даже сразиться не хочешь.
— А тут все просто как раз. Ну вот скажи, зачем мне своих воинов класть и твоих тоже, если скоро Синнахериб придет.
— Откуда знаешь? — подался вперед Хумбан-Ундаш.
— А чего тут знать-то, — улыбнулся перс. — Вы слабее его? Не спорь, слабее. Мардук-апла-иддина выдали Ассирии? Не выдали. Вот Синнахериб мидян добьет и к вам заявится. За вавилонским царьком придет, он спит и видит, чтобы из него чучело набить. Мне уже несколько человек сообщили.
— Ха, Мардук-апла-иддин на острове сидит, — засмеялся эламит. — Оттуда Синаххериб его не выковырнет. Нагита та еще дыра.
— Ничего-то вы не знаете, — сожалеюще сказал царь. — Ассирийцы на Тигре и Евфрате две верфи построили. Денег столько пообещали, что финикийские корабелы вприпрыжку прибежали, аж запыхались. Говорят, уже две биремы на воду спустили. Ты догадался, зачем они ему?
— Догадался, — хмуро сказал Хумбан-Ундаш. — Тут сложно не догадаться.
— А теперь скажи, твой царь как ответит, если на его город нападут?
— Войной пойдет, как еще? — удивился командующий.
— Ну а потом с вами что будет? Еще одну провинцию из ваших земель сделают? А через пять лет- из моих? И на кой демон мне такой сосед? Теперь понял, почему я твоих воинов еще с дерьмом не смешал и позволяю караванам вам еду возить?
— Нас пятьдесят тысяч, не смешаешь!
— А пойдем-ка! — резво вскочил с кресла царь. — Посмотришь кое-что.
Они вышли из шатра, и донельзя удивленный Хумбан-Ундаш увидел своих воинов, пьяных в дым, обнимающимися за столом с персами, пьяными не менее. Судя по всему, фаза застолья перешла в фазу «Ты меня уважаешь? Я тобой горжусь!». Некоторые затянули песни. Кто-то уже дремал. Боеспособность обеих полусотен лежала где-то на уровне достархана.
Они вскочили на коней и отъехали от шатра две сотни шагов. Зрелище, открывшееся взору эламита, потрясло его до глубины души. В небольшой долине шли учения тяжелой кавалерии- катафрактов. Закованные в бронзу всадники на конях, покрытых кожаными попонами, обшитыми металлической чешуей, отрабатывали различные упражнения. Командующей с нарастающей завистью смотрел, как всадники поднимают длинными копьями кольца от уровня земли, как учатся прицельно бить во вращающуюся мишень, размером с тарелку, как отрабатывают рубку с седла. Ахемен дал сигнал, и войско за минуту собралось в идеально ровный строй, собранный по сотням в пять рядов.
