Разумеется, жалко было времени, - все-таки она проболела целых четыре дня, - но нет худа без добра, потому что, во-первых, спешить им было пока некуда, а, во-вторых, приобретенные таким странным образом знания дали Габи так много, что с этим всем ей теперь придется разбираться еще очень и очень долго. Там ведь, - в этих «вонгах», - и в самом деле хранился не только язык (на самом деле три языка и пять диалектов), но также культура этого странного народа, то есть его многотысячелетняя история, мифы и сказания, литература и поэзия. Однако главное было в другом: в их, разделенных джа, космогонии, философии и основах наук, включая сюда их собственное понимание магии во всем ее многообразии. Вот это было по-настоящему бесценно, потому что позволило Габи взглянуть на знакомый ей мир магии совсем под другим углом зрения. Взглянуть и увидеть многое из того, что в ее мире никто еще не понял и хорошо, если поймет в ближайшие пару тысяч лет. И ведь это только основы. Базисный курс, так сказать. Но без этих первых ключей никогда не откроешь следующую дверь и, значит, не поймешь их, разделенных джа продвинутую науку, давно и прочно слившуюся с искусством и магией. А там, впереди, за линией близкого горизонта грезились такие дали, что просто дух захватывало от одного лишь предвкушения.
- Оно того стоило? – Удивительно или, напротив, ожидаемо, но Трис задал ей этот вопрос только тогда, когда она окончательно оправилась. И, разумеется, наедине.
- Да, определенно, - ответила Габи, уже давно готовая к этому разговору. Практически с того момента, когда она окончательно пришла в себя. А это, к слову сказать, случилось уже почти трое суток назад.
Однако брат, - а он теперь так ею и воспринимался, - Габи не торопил, не говоря уже о какой-либо форме давления. Терпеливо ждал, когда она будет готова. И вот время пришло, и, привычно уже устроившись у разожженного камина в ее апартаментах, они вели неспешный разговор о том, о сём, о пятом и десятом, то есть, вроде бы, обо всем и ни о чем конкретно. Под «чашечку кофе и толику коньяка», под тихую местную музыку, чем-то напоминающую франкскую и германскую классику, - кого-нибудь вроде Гретри, Керубини или, может быть, Вендлинга, - и с очевидным посылом «да, значит, да, нет, значит, нет». Но, в конце концов, Трис все-таки задал свой вопрос, и Габи на него ответила.
– Понимаешь, Трис, - попробовала она объяснить свою позицию, - я откусила слишком большой кусок. Могла и подавиться, но боги миловали. Надо будет, наверное, сходить в храм, принести дары, только не знаю пока кому, Фебу или Аресу[10]? Но это решаемо. Что же касается твоего вопроса… Мне теперь долго еще придется все это переваривать, но уже сейчас я могу рассказать тебе о двух вещах, которые стоят того, чтобы рискнуть из-за них жизнью.
- Рассказывай, - предложил Трис. Он, как всегда, воспринял ее слова, как есть, и, разумеется, всерьез, и привычно был готов и выслушать, и помочь, если в этом возникнет надобность.
- Во-первых, я знаю теперь, кто такие Источники, - победно улыбнулась Габи.
– Не все и не точно, - была она вынуждена признаться, - но гораздо больше, чем мы с тобой знали еще четыре дня назад.
— Это ценное знание, - согласился Трис. – Попробуешь объяснить? Или это не мой уровень компетенции?
- Именно, что попробую, - тяжело вздохнула она в ответ. – В наших языках нет подходящих терминов, и философия у этих джа совсем другая, другое видение мира и методология науки тоже другая. Все другое… Но это все равно будет больше, чем ничего.
- Когда откроешь школу? – поддержал он ее улыбкой.
- Когда вернемся домой, - решила Габи. Вернее, озвучила уже сформировавшееся у нее решение.
- Разумно, - согласился Трис, тоже, по-видимому, кое-что просчитавший в уме. – Что второе?
- Я, кажется, знаю, как вылечить синдром «темного охотника». Лекарство, правда, тоже не сахар, но есть надежда вывернуться и остаться собой. Не спятить и не сбежать зверем в лес.
- Остаться собой, - повторила, явно думая о чем-то своем, возможно, просчитывая варианты и вероятности.
- Ну, или почти собой, - добавила с сожалением после короткой паузы. Однако Трис ее настроения не принял, акцентировав свое внимание на слове «собой», а не на слове «почти».
— Это хорошая новость, - улыбнулся он. – Что для этого нужно?
- Пока точно не знаю, - пожала плечами Габи, - но узнаю. Для этого мне потребуется вернуться сюда еще разок перед тем, как станем выводить принцессу в императрицы. Мне надо будет «выпить» еще пару-другую «вонгов». Нужны кое-какие специальные знания, а я пока прошлась только по верхам. Пролегомены[11], так сказать, к будущему знанию.
- Нужно значит нужно, - принял Трис ее слова к сведению.
- Тогда предлагаю сделать так, - озвучила Габи свои планы. - Отдохнем здесь еще два-три дня, затем сходим в Петербург. Если там все в порядке, останемся на неделю-две, решим проблему с рекрутами, заберем свои вещи. Я за это время как раз переварю вчерне свой кусок «волчьей мудрости», отдохну и окончательно оправлюсь. А затем, возьмем новобранцев, - думаю, чем больше, тем лучше, - и снова сюда. На все про все мне потребуется максимум неделя. Места здесь хватит всем, еда есть… Домашние духи бдят… Что еще нужно, чтобы провести каникулы в горах?
- Надо будет захватить из России несколько лэптопов, - поддержал ее идею Трис. – И фильмов побольше. А то смотрим местное телевидение, как дураки. Языков местных не знаем, культура здесь тоже несколько иная. Даже от нас отличается, не говоря уже о русских. А так и книги будут, и фильмы, да и подучиться не помешает. Кому магии, кому франкскому языку… Ребята говорят, у них есть такие специальные «лингафонные» курсы, чтобы учить языки и все такое. В общем, если отдыхать, то с комфортом.
- Отличная идея, - поддержала его Габи. – Нам всем следует хорошенько отдохнуть. Домой вернемся, будет уже не до сна и не до отдыха. Переворот – дело непростое во всех смыслах.
И, в самом деле, там, дома – в империи, - ничего за это время не изменилось, потому что и времени-то прошло всего-ничего, каких-то сорок семь минут, если она не ошиблась в своих сложномудрых вычислениях. А значит, все, как было, так и осталось. На носу свадьба Триса и Марии и много чего еще, включая разоблачение тайных недоброжелателей, - которые, впрочем, тайными быть уже перестали, - и не считая планов по захвату власти. А времени у них в запасе катастрофически мало. Эва Сабиния говорит, что император протянет не больше года. И это при том, что Жемчужная Женщина делает для него все, что только в ее силах, а сил этих, между прочим, у нее немерено. Вот и считаем. В лучшем случае у них есть где-то двенадцать месяцев на все про все: и военную силу негласно сформировать, — вот тут рекруты из России были бы крайне востребованы, - и союзников найти, и свою голову на плечах сохранить.
«Да, придется попотеть, - резюмировала Габи, отметив мимоходом пару оригинальных идей, возникших у нее по какой-то кривой ассоциации. – Впрочем, игра стоит свеч, разве нет?»
***
В Петербург отправились только через три дня, и не прямо, а снова же через Хибины, где Габи привычно уже подключилась к спутнику, чтобы выяснить, что там и как в Северной Пальмире. По местному календарю здесь, в России все еще длилась та самая ночь, когда им всем пришлось спасаться бегством. Поэтому первым делом Вероника созвонилась со своим дальним родственником, который никаким боком не был связан ни с ней, - а вернее, с ее «колдунством», - ни с Максимом Сувориным. Родственник оказался, и в самом деле, очень дальним, причем, во всех отношениях, потому что даже не сразу понял, кто это беспокоит его в столь поздний час. То есть, сначала на той стороне ответил начальник охраны этого господина, что многое могло сказать о родственнике госпожи Акиньшиной. И, разумеется, глава секьюрити наотрез отказался соединять с шефом неизвестную ему лично девушку, потому что, во-первых, номер телефона не опознается, а, во-вторых, и в-третьих, никакой Вероники Акиньшиной в списке контактов его босса не числится. И все это, не считая того факта, что приличные люди в два часа ночи серьезному человеку на дом не звонят. Бодались долго, - пять звонков с разницей в минуту-две, - но Вероника – девушка упорная: дожала болезного, и служивый отправился будить шефа с сообщением, что внучка некоего Иван Палыча настоятельно просит поговорить с ним прямо сейчас, хотя, вроде бы, и не пьяная. Вот после этого, к разговору подключился уже сам господин «дальний родственник», но и ему потребовалось не менее пяти минут, чтобы после долгих и довольно-таки путанных объяснений вспомнить наконец, кто таков и кем ему приходится этот самый Иван Палыч. И уже тогда, собственно, и состоялся столь важный для беженцев разговор.
