Меж тем отморозки протащили несчастного мимо Вадима и Анфисы к стоявшему тут же микроавтобусу и швырнули внутрь. Из того же подъезда появился ещё один гражданский, но с выправкой военного. Он прошёл мимо застывшей парочки к тому же микроавтобусу и вполголоса принялся отдавать какие-то приказания стоявшим там подчинённым.
— Погиб поэт, невольник чести! Пал, оклеветанный молвой! — громкий голос Вадима как предупредительный выстрел подействовал на тех, кому следовало по долгу службы отвезти поэта куда надо и разобраться с ним где надо.
Их начальник оглянулся и таким же ровным строевым шагом направился к недовольной чем-то парочке. Но чем ближе подходил исполнительный начальник в гражданском, тем сильнее сосало под ложечкой у Вадима. Оказывается, судьба наконец-то столкнула его нос к носу с тем, за кем он охотился больше двадцати лет и за кем объездил весь Дальний Восток. Навстречу ему шагал сам товарищ Деев, бывший замполит Пянджского пограничного гарнизона на Ошском участке.
Видимо, судьбе надоело спасать избегавшего пули полковника или же ставить самого охотника перед выбором: завершить сейчас многолетнюю охоту или продолжить её на новом этапе. К тому же никакого оружия у Вадима с собой не было. Но та же задача, наверное, возникла и перед гражданским Деевым, потому что он узнал Вадима и заметно замедлил шаг. Потом подошёл к стоявшей без движения парочке и деланно улыбнулся:
— Ба! Точно говорят, что все дороги ведут в Рим! Я прав, Кудрявцев?
— Ещё как! — кивнул Вадим и осторожно передал картину, подаренную Ковалевским, Анфисе. — Замполит в нашей стране всегда прав. А всяких там поэтов, писателей и художников давно уже пора призвать к порядку и отправить в Магадан, а то сибирские реки сейчас вспять некому поворачивать.
— Да, жалко, не дострелил я тебя тогда, — злобно прошипел Деев. — Ну, ничего. Это дело поправимое. Рябов! — скомандовал он через плечо. — Огонь! На поражение!
Анфиса взвизгнула и вместе с картиной юркнула назад в подъезд, где был вход в полуподвальное помещение мастерской художника. А один из подручных верного и проверенного коммуниста Деева неуверенно вытащил АПС из кобуры под пиджаком. Но сам полковник старался не терять времени и одним прыжком оказался рядом с ненавистным и недобитым когда-то беглецом. Деев цепко схватил Кудрявцева за руки и развернул спиной к своим подручным.
— Рябов, огонь! — снова заорал он. — Плющенко! Огонь на поражение!
Оба отморозка уже держали в руках оружие, но всё ещё сомневались в правильности командирского приказа. Это и спасло беглеца. Ловко высвободившись из цепких рук бывшего замполита своей части, Кудрявцев сам обхватил нападавшего обеими руками и повернул его спиной к уже вскинувшим оружие подчинённым. Два хлопка раздались почти одновременно. Тело полковника Деева дёрнулось и заметно отяжелело в руках Вадима. Он смотрел с нескрываемой ненавистью в глаза Кудрявцеву и пытался сказать что-то, но голос ему отказал.
— Вот и вся охота закончилась, Лиходеев, — прошептал ему на ухо Вадим. — Как жил паскудой, так и подыхаешь паскудой.
Сзади послышались голоса. Это Анфиса позвала художников, музыкантов и писателей на помощь. Исполнительные отморозки огонь открывать больше не стали, к тому же командовать было уже некому, но виновника, подставившего под пули ответственное лицо, они скрутили и забрали с собой.
Художники ещё некоторое время потоптались на улице, обсуждая происшествие, дали множество советов, Анфисе куда обратиться и что в первую очередь следует сделать, потом разошлись. После всех высказавшихся доброжелателей к ней подошёл их новый знакомый художник Андрей Ковалевский и предложил подвести её до дому, тем более ехать с картиной в метро было не очень-то удобно.
— Значит, так, — Андрей обернулся к женщине, когда они уже выехали на проезжую часть одной из московских улиц. — Твоего Вадима забрали какие-то заинтересованные лица. Я думаю, что это далеко не коммерческая организация.
— Я даже уверена в этом, — согласилась Анфиса.
— Вот именно! Только Вадиму трудно будет доказать свою невиновность, потому что в таких структурах виновными выставляют тех, кто подвернулся под руку.
— Что же делать? — Анфиса с надеждой посмотрела на Андрея. — Ведь свидетели есть, и я уверена, многие подтвердят, что Вадим невиновен.
— Всё это, конечно, правильно, только боюсь, Вадима будет судить непростой суд, а это явный проигрыш.
— Какой суд? — взбеленилась Анфиса. — Вы в своём уме?! Многие видели, что в Вадима стреляли оба подчинённых убитого, когда тот отдал приказ: «Огонь на поражение!» Никаких предупредительных выстрелов не было, и Вадим никуда не убегал!
— Да знаю я всё, — скривился Андрей как от зубной боли. — Исполнительным отморозкам сейчас много что позволяется, вот в чём беда. Хорошо бы какого-нибудь заступника из этих же кругов найти. У меня журналисты толковые есть, но этого мало.
— Интересно, где же завтра искать арестованного?
— Ну, это легче лёгкого, — пожал плечами художник. — На Кузнецком Мосту есть приёмная Госбезопасности. Туда вся информация стекается в первую очередь. Утром пойдёшь и узнаешь, где находится такой-то. У него документы с собой?
— Документы?… — осеклась Анфиса и вспомнила, что паспорт Вадима остался лежать на столе возле яшмового яйца. А главное, что паспорт выдан Вадиму на другую фамилию! Интересно, под какой фамилией он будет обозначать себя в протоколе? — Послушай, Андрей, — Анфиса от волнения даже перешла непроизвольно на «ты», — Вадим говорил, что несколько дней назад он встретил своего бывшего командира погранзаставы в торговом центре «Европейский», что возле моего дома. Он там работает сейчас и, похоже, занимает не последнее место. Может быть, к нему обратиться?
— Командир погранзаставы и в отставке?
— Да, скорее всего в отставке, — согласилась Анфиса. — Но ведь все Пограничные войска принадлежат КГБ. Значит, и в отставке у них сохраняются старые связи. Во всяком случае, стоит попытаться.
— Что ж, может быть, ты и права, — размышлял вслух Андрей. — Только иди искать этого бывшего пограничника утром. Не надо ездить на Кузнецкий Мост. Если найдёшь начальника погранзаставы, то сразу двух зайцев одной пулей уложишь.
— Я зайцев не убиваю! — надулась Анфиса.
— Однако ты не унываешь, — отметил художник. — И это хорошо, потому что уныние — один из самых пакостных грехов. Оно убивает заживо и даже хоронит. Нельзя поддаваться унынию.
— Стараемся, — кивнула девушка. — Вот мы и приехали. Вон в том доме я живу, — она указала пальцем на угловой дом, возвышавшийся напротив гламурного торгового центра. — Я завтра обязательно всё сообщу тебе по мобильнику. Идёт?
