азиатской голове творится?
Несколько мгновений мы просто сидели молча. Из-за окна доносились приглушённые звуки города, но здесь, в этой комнате, казалось, время застыло, и мы могли позволить себе немного спокойствия. Кейдзо взглянул на нас с какой-то настороженной уважительностью — возможно, даже удивлённый, что к нему не относятся как к врагу. Уж по крайней мере лампой в лицо никто не светил, угрожать не пытался.
— Господин Кейдзо, — сказал Добролюбов. — Мы привезли вас сюда потому, что нам необходима ваша помощь в решении одной очень трудной задачи, имеющей высший государственный приоритет, — опер посмотрел на меня и попросил перевести.
— Не нужно, я прекрасно понимаю по-русски, — произнёс японец, заставив меня удивлённо глянуть на него: мол, чего ж ты раньше-то, сволочь такая! Могли бы ещё там, в тайге, договориться, не пришлось бы на тебя охоту устраивать. Ну, балбес… Но вслух ничего такого не сказал, конечно.
— Тем проще, — сказал Добролюбов. — Я хочу, чтобы вы знали, господин Кейдзо…
— Я же говорил, можете меня называть по имени. А ещё лучше с приставкой «товарищ», — снова перебил шпион.
Мы с Сергеем переглянулись, потом опять уставились на собеседника. С чего это вдруг?
— Я повторяю вам, что искренне верю в идеалы марксизма-ленинизма и мечтаю о построении в Японии справедливого общества, основанного на принципах социализма, — твёрдо сказал Кейдзо.
Я пожал плечами. Ни черта в этих самых «идеалах» не понимаю. Когда учился, у нас предмет «Основы марксизма-ленинизма» не преподавали уже. О нём наши педагоги вспоминали с содроганием, поскольку приходилось много заучивать такого, отчего мозги скручивало. Нам больше повезло. А вот Добролюбов, видать, понял, о чём речь.
— Хорошо, товарищ Кейдзо, — согласился он. — Но сперва, чтобы вы понимали. Вы совершили большую глупость, когда напали на сопровождавших вас бойцов и убежали. Вашу жену никто не арестовывал и не собирался. Её срочно переправили в Хабаровск, чтобы спасти — врачи обнаружили тяжёлое течение беременности. Ваши заслуги перед нашей советской Родиной никто не собирался забывать. Это понятно? — строго спросил опер.
Кейдзо, который слушал, глядя в трещину на столешнице, коротко кивнул с традиционным японским «Хай!», что означает «Да».
— Но вы, тем не менее, совершили преступление, ранив нашего сотрудника, — показал Добролюбов на меня. — Согласно советским законам, такое нападение может быть сурово наказано. Но! — он поднял указательный палец к потолку. — Вам будет прощено это деяние, если вы согласитесь нам помочь. Как я уже сказал, задача опасная и важная.
— Я согласен, — ответил Кейдзо. — Что нужно делать?
Добролюбов положил на стол планшет, достал оттуда какой-то документ. Присмотревшись, я заметил, что это бланк — согласие сотрудничать с органами СМЕРШ. «Грамотно, — подумал я. — Это накладывает на японца дополнительные обязательства. От такой бумажки потом не отвертишься». Сергей протянул документ собеседнику. Потом подал перьевую ручку.
— Если согласны сотрудничать, подпишите. Поставьте дату, — сказал опер.
Кейдзо выполнил требуемое. Затем Добролюбов аккуратно убрал бумагу в планшет и повесил его на спинку стула.
— Так вот, — заговорил наш командир. — В августе 1939 года, за месяц до начала Номонганского инцидента на реке Халхин-Гол, китайское правительство собрало со всего северо-востока страны крупную партию золота и драгоценностей. Они собирались переправить её в СССР, а после использовать для финансирования народно-освободительного движения против японских захватчиков.
Кейдзо слушал очень внимательно. Но мне отчего-то стало казаться, будто он в курсе этой истории. Странно. Я-то думал, она секретная. По крайней мере, лейтенант Сигэру на этом настаивал.
— Но состав до границы с СССР не доехал. Он был взорван на мосту через реку Мулинхэ неподалёку от города Мишань. Японцы перебили всех выживших и ушли, поскольку не знали о перевозимом грузе.
— И вы хотите сказать, что ценности до сих пор там, верно? — уловив паузу в речи опера, вмешался японец.
— Именно. Нам нужно их найти и вернуть.
— Кому? Китайцам? Или, быть может, японцам? — усмехнулся Кейдзо.
— Ни тем и не другим, — ответил я. — Наша задача использовать эти средства, чтобы сократить потери наших войск, когда они начнут высадку на Японские острова.
Шпион уставился на меня так, словно демона перед собой увидел.
— Как вы сказали? — спросил он, стараясь оставаться спокойным, а самого аж затрясло. — Высадку?
— Да. Наподобие той, которую провели наши союзники по антигитлеровской коалиции, когда высадились в Нормандии. Слышали об этом? — спросил Добролюбов.
— Да, — ответил японец и опустил удручённо голову. — Просто я не думал, что…
— Что наша победоносная армия остановится в Китае, когда вышибет отсюда японских оккупантов? — голос опера посуровел. Нам обоим не понравилась реакция Кейдзо. Новость о предстоящем десантировании его заметно расстроила.
— Если откровенно, то да, — признался японец. — Я думал, что вы разобьёте Квантунскую армию, и Япония подпишет условия капитуляции. Об этом много говорилось перед тем, как я… Конечно, говорили тайком, чтобы не попасть в руки контрразведки.
— Так вы нам поможете или нет? — спросил Добролюбов и довольно резко.
Кейдзо бросил на него короткий взгляд.
— Я же подписал согласие, — ответил он.
— Надеюсь, вы сделали это искренне.
— Да, — и вдруг усмехнулся. — Будешь тут неискренним, если у вас моя семья на положении заложников.
Мы с опером не стали его убеждать в обратном. Только время терять.
— Какая помощь вам от меня нужна? — спросил японец.
Я объяснил, как с Сергеем и договаривалась. Мы едем в указанное место. Там переодеваемся. Я превращаюсь в местного жителя — проводника и коллаборациониста, который за деньги мать родную продаст. Кейдзо становится офицером японской армии, заброшенным в советский тыл на поиски сокровищ. Наша с ним задача — проверить, не охотится ли за ценностями ещё кто-нибудь навроде вражеской разведывательно-диверсионной группы. Если находим её, даём знак остальным и решаем, вызывать подмогу или уничтожать своими силами. Если никого нет, забираем ценности.
— А сколько их там? — поинтересовался японец. — Может, несколько вагонов. Я слышал… — он резко замолчал, осёкшись на полуслове.
— Так вы знали об этом, верно? — уловил опер.
— Да, — честно признался Кейдзо. — Что были ценности, но пропали. Больше ничего.
— Ладно. Так вот, они были в одном вагоне. Он утонул в Мулинхэ. Точный объём и масса нам неизвестны, — ответил я.
—
