– Вы понимаете, что это значит?! – воскликнул глава московской миссии, воздев руки кверху.
– Вряд ли они пойдут на контакт с нами, – покачал головой сэр Томас. – Ведь они встречаются только с московитами и царём Михаилом. Да и оружие, которое у них есть, они будут продавать только ему, насколько я понял нашего осведомителя из Посольского приказа.
– Сэр Томас, а вам не удалось поговорить с этим… Бек… ле Мишевым? Он же приехал из Сибири ранее самих послов ангарского князя.
– Нет, не удалось, – отпил испанского вина Тассер. – Он не желает говорить об Ангарии.
– Что ещё раз говорит о тайне московитов! Мы должны всё разузнать! На кону стоит многое! – снова воскликнул Дойл. – Если Московия получит множество ангарских мушкетов, она сожрёт всю Европу!
– Вот вы, Патрик, лично и займётесь этим делом. – Глава московской миссии тут же указал на него пальцем. – В крайнем случае вяжите ангарцев и тащите сюда. Постарайтесь сделать всё как можно тише. Наш дьяк из приказа поможет людишками.
– Вот только зачем им Московия, коли мехов у Ангарии вдосталь, как и золота?
Замоскворечье, постоялый двор.
Через некоторое время, когда уже светало, а страсти ночной схватки улеглись, прибывшим с ближней заставы стрельцам были предъявлены охладевшие трупы бандитов, наваленные там и сям на траве между заборами. И Павел, наконец, прилёг на застеленную лавку в своей светлице, тут же провалившись в глубокий сон. Широченную кровать занимал Кабаржицкий, который постепенно приходил в себя – негромко постанывал и всё пытался вялыми движениями дотянуться до шишки на голове, которая теперь, видимо, отчаянно чесалась.
Незадолго до появления стрельцов Павел договорился с хозяином двора о том, чтобы он и его люди умолчали про то, что часть иноземцев была внутри гостевого терема. Что, собственно, было выгодно им обоим. В руках у ангарцев оставалось трое нападавших. Из тех чужаков, что держали на прицеле Никиту с нижегородцами, в живых осталось только двое, остальных забила дубьём дворня да застрелил Никита, в суматохе сумевший освободить руки. К счастью, жертв у ангарцев, как и среди местных, не было. Если не считать разбитого лица Никиты да шишки, а возможно, и сотрясения мозга у Кабаржицкого.
…После позднего обеда Грауль задержал в трапезной всех, кроме стерегущего пленников Никиты. Подождав, пока служки уберут со стола и принесут горячего питья со сладостями, он начал говорить:
– Итак, мужики, мне нужно окончательно определиться. Вы все, – обвёл он глазами нижегородцев, – увидели, насколько опасна служба ваша…
Мужики загомонили: мол, да что мы, мордобоя, мол, не видали, и не служба это вовсе, а так – сущая безделица и объедаловка.
– Что же тут опасного, Павел Лукич? Разве что косточкой поперхнуться, – резюмировал за всех Данила.
– Хорошо, – кивнул Павел. – В таком случае важный вопрос: все ли из вас пойдут на службу в само Ангарское княжество, как было ранее уговорено?
– Все пойдём, не сомневайся! – воскликнул один из мужиков, остальные же одобрительно закивали, потрясая бородами.
– Что же, тогда завтра получите пистолеты, такие же, как и тот, из которого палил Никита, и я буду вас учить с ними обращаться. Караульную службу тоже будем постигать. А то вас, как баранов, схватили да под прицелом держали. Ладно, пока отдыхайте.
«Повезло им, что англы до оружия не добрались, сверху ящики с чугуном и железом наставили! Правильно Никитос перед нашим уходом идею подал, башковитый он парень, поднатаскать его надо. Ну ладно, я пока проведаю пленников». – Размышляя, Грауль встал из-за стола.
Когда Павел вошёл в светёлку, где Никита караулил чужаков, связанный иноземец враз потерял самообладание и нервно засучил ногами на полу. Двое московитов мрачно и равнодушно посмотрели на капитана. Они его, в отличие от сэра Патрика, в деле не видели.
– Ну что, граждане, кто хочет со мною поговорить по душам? Излить мне, так сказать, эту самую душу и очистить её от греха, – ласковым голосом проговорил Павел, посматривая на пленников мягко, почти что с нежностью.
Никита даже рот открыл от подобной обходительности капитана.
– А ты кто таков? – хмуро зыркнул на него московит, что был постарше.
– Голова ангарского посольства Павел Грауль, князь Усольский. А ты кто есть?
Тот молчал, тогда Павел перевёл взгляд на мужичка видом помладше.
– Давеча не молчали, а теперь будто в рот воды набрали. Вы же его хотели видеть, вот он и есть, – кивнул Никита на Павла.
Мужичок бросил быстрый взгляд на старшего.
– О, ясненько! Никита, выведи-ка этого хмыря. А то он разговору мешает нашему с товарищем.
Бородача вывели за дверь.
– Ну давай, говори, зарабатывай жизнь и свободу. А этого упыря аглицкого не бойся.
Иноземец, нервно сглотнув, посмотрел на своего подельника. А тот взахлёб начал сдавать с потрохами своих недавних товарищей. Как оказалось, только что уведённый пленный был одним из приближённых думного дьяка Посольского приказа. Он и якшался с англичанами.
– Он же, Патрик, – кивнул он на иноземца, – и ещё другие немцы хотели послов ангарских схватить и к себе на аглицкий двор отвесть для крепкого расспросу.
– А что им надо было узнать? – развязывая путы пленника, спросил Грауль.
– А того я уже не ведаю, – вздохнул мужик. – Они что-то про золото говорили и про мушкеты.
– Ясно, – удовлетворённо молвил Павел. – А сам глава Посольского приказа ведает о шашнях того хмыря с англичанами?
Пленник, потирая затёкшие руки, отвечал, что князь Львов, верно, ничего и не знает. И что этот подьячий делал всё келейно, втайне от прочих товарищей.
– Это радует. Ну ладно, вали отсель, да более на глаза мне не попадайся. Да! И не служи врагам отечества своего впредь, это опасно для здоровья.
– Ты меня отпускаешь? – изумился мужик. – А они как же?
– А их ты больше никогда не увидишь. Всё, ступай, ступай, – махнул рукой Павел и, проводив его до двери, приказал Даниле отвести его за ворота и отпустить на все четыре стороны.
А потом Грауль вернулся к сидевшему под окном связанному сэру Патрику Дойлу, представителю торговой компании английского двора в Москве.
– Патрик, мы остались одни. – Павел подмигнул опешившему от подобной вольности ангарца англичанину. – Тебе ничего не помешает рассказать мне, что подвигло вас на разбой.
– Но это не было разбоем, – с сильным акцентом возразил иноземец, опасливо поглядывая на ангарца.
– Уверяю тебя, в ангарском суде тебя судили бы именно за разбой и ты бы много лет провёл на угольной шахте.
– Но я не в Ангарии! – недоумённо возразил Дойл.
