– А откуда тот, кому я пишу радиограмму, будет знать какой таблицей закодировано сообщение?
– Еще раз повторяю. Есть два экземпляра таблиц, одна у вас, другая у вышестоящего связиста. Каждый последующий сеанс в вашем радиообмене кодируется следующей по порядку таблицей. И вы, и ваш собеседник самостоятельно определяете номер нужной таблицы. Можете записывать номер использованной таблицы в специальный блокнот, который хранится вместе с другими секретными материалами в вашем сейфе. Еще вопросы?
– С этими цифрами, которые нужно вставлять, не до конца понятно. Кто и куда их вставляет? – Народ весело рассмеялся этому вопросу.
– Вопрос конечно не простой. В других случаях сама природа нам помогает разобраться с тем, кто и куда вставляет, и то, бывают проблемы. Вроде и понятно, что вставлять, и куда вставлять, а не получается. С шифровками все значительно сложнее, тут думать надо. Но ничего, товарищ капитан, сейчас мы с вами попрактикуемся, и вы увидите – в этом случае вставлять ненамного труднее, чем в других, а может даже легче и приятней. – Подождав пока слушатели обсудят эту животрепещущую тему, тут у каждого нашлось что сказать, она продолжила: – Давайте создадим трехуровневую систему, вы четверо будете изображать связистов уровня штаба полка, вы двое – штаба дивизии, а вы, товарищ майор, остаетесь на своей должности – будете отвечать за связь штаба армии. Копии своих таблиц кодировки передаете вышестоящему офицеру связи. С каждым из вас он обязан связываться только при помощи ваших таблиц. Таким образом, достигается основной принцип шифрованной радиосвязи – любую шифровку способны прочитать лишь те двое, кто передает и принимает сообщение. Никто другой, ни свои, ни чужие этого сделать не могут. Вы, товарищ майор, свою кодовую таблицу передаете мне, я буду офицер связи Генштаба. Я вам сейчас составлю шифровку, ваша задача – ее расшифровать, на основе полученных указаний поставить задачи дивизиям и передать им соответствующие шифровки. Ну а вы, товарищи связисты дивизии, расшифровав сообщение штаба армии, поставите задачи перед своими полками.
До вечера, с горем пополам, интенсивный курс обучения был окончен, народ разъехался по своим частям, оставив копии таблиц в штабе армии. Все получили задание в течение суток развернуть радиостанции и послезавтра выйти на реальную радиосвязь и обменяться шифрованными радиограммами. После нескольких удачных сеансов связи, когда полученные знания закрепятся на практике, провести аналогичные занятия с командирами связи полковых штабов.
Каждое утро Оля звонила Пашковскому, оставляла свой телефон и узнавала новости. Пока никаких подозрительных активностей клиент на проявлял, хотя Фриновский уже несколько дней как приехал. Оля тоже ждала встречи с грозным первым заместителем Ежова. Она не верила, что Мехлис так просто оставит ее в покое. Наверняка уже нажаловался Фриновскому на непонятную подчиненную во время очередного застолья, которое с завидной регулярностью устраивала для руководства комиссий местная руководящая братия.
Затем начались проверки в подразделениях. Со связью везде картина была приблизительно одинакова, без пинков дело не шло, но после пинка, никаких особых проблем не возникало. "Со связью нужно постановление наркома обороны предписывающее хотя бы раз в неделю отключать все телефоны в войсках и пользоваться исключительно радиосвязью. Тогда дело пойдет. Иначе будут пылиться радиостанции на складах пока кто-то не приедет и не настучит по ушам. Когда этот кто-то уедет – сложат в коробки и обратно на склад сдадут. А приказ, есть приказ. Отключив телефоны, вынуждены будут осваивать новую технику. С этим все ясно, но с Люшковым ничего не ясно. Фриновский уже несколько дней трусит управление, а он никаких подозрительных движений не предпринимает, то ли выжидает и у него уже все готово, то ли вообще об этом не думает. Обидно будет не успеть. Еще неделю мы покрутимся в близлежащих частях, а потом – суп с котом. Придется сообщить начальству, чтоб на меня не рассчитывали или выделяли для захвата персональный самолет и парашют".
Вечером разболелся зуб и голова. У дежурной по этажу нашелся порошок аспирина, но помог не сильно, видно продуло непривычную к такой погоде девушку холодным морским ветром. Не успела она усесться за привычную вечернюю работу по анализу и записи всего, что ей за день пришло в голову в специальные тетрадки, как прибыл посыльный от Фриновского с сообщением, что ее желают видеть.
Фриновский разместился в двухкомнатном люксе, первую комнату которого оборудовал под временный кабинет. Он сидел за письменным столом и что-то писал. Был он мужчиной большим, сильным, излучающим надежность и уверенность. Лишь брезгливо изогнутые губы, слишком мягкие для мужчины, портили его внешность, выдавая натуру подозрительную и беспринципную.
– Товарищ комиссар госбезопасности третьего ранга, лейтенант Захарова по вашему приказанию прибыла.
– Присаживайтесь товарищ лейтенант. Я хотел с вами побеседовать, неофициально, по поводу того представления, которое вы устроили в поезде. Так как мне это рассказал товарищ Мехлис, все это говорит о серьезном проступке, который может иметь для вас самые серьезные последствия.
– Докладываю по существу: Я заметила, что повар умышленно делает пищу излишне острой, видимо, с целью увеличить продажу пива и вина. Не запивая, его блюда кушать было просто невозможно. Начальник поезда знал это, но не предпринимал никаких мер к исправлению ситуации. После сделанного мной внушения и объяснения того, как можно трактовать такие действия, ситуация исправилась, повар впервые за восемь месяцев работы получил от трудящихся четыре благодарности с записью в книгу предложений. Начальник поезда стал регулярно дегустировать блюда своего вагона-ресторана. Это все.
– Хм… в вашей интерпретации это выглядит совсем не так, как рассказал товарищ Мехлис. Чем вы это объясните?
– Товарищ Мехлис при этом разговоре не присутствовал. Насколько мне известно, свидетелей не расспрашивал. Кто и какую информацию ему предоставил, он мне не сообщал. Я ему объяснила то же, что и вам, товарищ комиссар госбезопасности третьего ранга.
– Понятно… а что там у вас за вопросы появились к местным товарищам? Товарищ Мехлис рассказывал, что ему жаловался на вас товарищ Люшков.
– Рискну предположить, что товарищ Мехлис неправильно понял товарища Люшкова. Не сомневаюсь, товарищ Люшков просто перепроверял то, что услышал от меня.
– И что же он от вас услышал?
– Я собирала сведения о некоторых командирах штаба армии. Это одно из моих заданий.
