Самый простой – добавление перед каждым словом кодированного сообщения заранее оговоренного числа незначащих цифр, которые при дешифровке игнорируются. Тут каждый вправе выдумать свой собственный принцип. Например: перед парным словом вы ставите три произвольных цифры, перед непарным две. Либо перед первым словом – три цифры, перед вторым – две, перед третьим – одну и снова – три, две, одну. Незначащие цифры ставите после кода пробела. Поэтому пробелу нужно всегда ставить в соответствие максимальное количество чисел, так, чтобы они, по возможности, не повторялись. Запутав таким образом структуру сообщения, вы значительно затрудните расшифровку, сделав ее невозможной в обозримый период времени. А зачем мы создали столько таблиц, надеюсь, каждому ясно без пояснений. Каждое последующее сообщение кодируете новой таблицей. Если таблицы закончились, используете, начиная с первой, по второму кругу, одновременно готовя новые. Какие ко мне будут вопросы?
– А откуда тот, кому я пишу радиограмму, будет знать, какой таблицей закодировано сообщение?
– Еще раз повторяю. Есть два экземпляра таблиц, одна у вас, другая у вышестоящего связиста. Каждый новый сеанс в вашем радиообмене кодируется следующей по порядку таблицей. И вы, и ваш собеседник самостоятельно определяете номер нужной таблицы. Можете записывать номер использованной таблицы в специальный блокнот, который хранится вместе с другими секретными материалами в вашем сейфе. Еще вопросы?
– С этими цифрами, которые нужно вставлять, не до конца понятно. Кто и куда их вставляет?
Народ весело рассмеялся.
– Вопрос, конечно, непростой. В других случаях сама природа нам помогает разобраться с тем, кто и куда вставляет, и то бывают проблемы. Вроде и понятно, что вставлять и куда вставлять, а не получается. С шифровками все значительно сложнее, тут думать надо. Но ничего, товарищ капитан, сейчас мы с вами попрактикуемся, и вы увидите – в этом случае вставлять ненамного труднее, чем в других, а может, даже легче и приятней. – Подождав, пока слушатели обсудят эту животрепещущую тему, она продолжила: – Давайте создадим трехуровневую систему, вы четверо будете изображать связистов уровня штаба полка, вы двое – штаба дивизии, а вы, товарищ майор, остаетесь на своей должности – будете отвечать за связь штаба армии. Копии своих таблиц передаете вышестоящему командиру связи. С каждым из вас он обязан проводить радиообмен сообщениями только при помощи ваших таблиц. Таким образом достигается основной принцип шифрованной радиосвязи – любую шифровку способны прочитать лишь те двое, кто передает и принимает сообщение. Никто другой, ни свои, ни чужие, этого сделать не могут. Вы, товарищ майор, свои кодовые таблицы передаете мне, я буду командиром связи Генштаба. Я вам сейчас составлю шифровку. Ваша задача – ее расшифровать, на основе полученных распоряжений поставить задачи дивизиям и передать им соответствующие шифровки. Ну а вы, товарищи связисты дивизии, расшифровав сообщение штаба армии, поставите задачи перед своими полками.
До вечера с горем пополам интенсивный курс обучения был окончен, народ разъехался по своим частям, оставив копии таблиц в штабе армии. Все получили задание в течение суток развернуть радиостанции, послезавтра выйти на реальную радиосвязь и обменяться шифрованными радиограммами. После нескольких удачных сеансов связи, когда полученные знания закрепятся на практике, провести аналогичные занятия в своих дивизиях с командирами связи полковых штабов.
Каждое утро Оля звонила Пашковскому, оставляла свой телефон и узнавала новости. Пока никакой подозрительной активности клиент на проявлял, хотя Фриновский уже несколько дней как приехал. Оля тоже ждала встречи с грозным первым заместителем Ежова. Она не верила, что Мехлис так просто оставит ее в покое. Наверняка уже нажаловался Фриновскому на непонятную подчиненную во время очередного застолья, которое с завидной регулярностью устраивала для руководства комиссий местная руководящая братия.
Затем начались проверки в подразделениях. Со связью везде картина была приблизительно одинакова, без пинков дело не шло, но после пинка никаких особых проблем не возникало. «Со связью нужно решать. Требуется постановление наркома обороны, предписывающее хотя бы раз в неделю отключать все телефоны в войсках и пользоваться исключительно радиосвязью. Тогда дело пойдет. Иначе радиостанции будут пылиться на складах, пока кто-то не приедет и не настучит по ушам. Когда этот кто-то уедет – сложат в коробки и сдадут обратно на склад. А приказ есть приказ. Отключив телефоны, вынуждены будут осваивать новую технику. С этим все ясно, но с Люшковым ничего не ясно. Фриновский уже несколько дней трясет управление, а Генрих Самойлович никаких подозрительных движений не предпринимает, то ли выжидает и у него уже все готово, то ли вообще об этом не думает. Обидно будет не успеть. Еще неделю мы покрутимся в близлежащих частях, а потом – суп с котом. Придется сообщить начальству, чтобы на меня не рассчитывали или выделили для захвата персональный самолет и парашют!» – устало подумала Стрельцова.
Вечером разболелись зуб и голова. У дежурной по этажу нашелся порошок аспирина, но помог не сильно, видно, продуло непривычную к такой погоде девушку холодным февральским ветром. Не успела она усесться за вечернюю работу по анализу всего, что ей за день пришло в голову, как прибыл посыльный от Фриновского с сообщением, что ее желают видеть.
Заместитель Ежова разместился в двухкомнатном люксе, первую комнату которого оборудовал под временный кабинет. Михаил Петрович сидел за письменным столом и что-то писал. Был он мужчиной большим, сильным, излучающим надежность и уверенность. Лишь слишком мягкие, брезгливо изогнутые губы портили его внешность, выдавая натуру подозрительную и беспринципную.
– Товарищ комиссар госбезопасности третьего ранга, лейтенант Захарова по вашему приказанию прибыла.
– Присаживайтесь, товарищ лейтенант. Я хотел с вами побеседовать неофициально по поводу того представления, которое вы устроили в поезде. Так как мне это рассказал товарищ Мехлис, все говорит о проступке, который может иметь для вас самые серьезные последствия.
– Докладываю по существу: я заметила, что повар умышленно делает пищу излишне острой, видимо, с целью увеличить продажу пива и вина. Не запивая, его блюда есть было просто невозможно. Начальник поезда знал это, но не предпринимал никаких мер к исправлению ситуации. После сделанного мной внушения и объяснения того, как можно трактовать такие действия, ситуация исправилась, повар впервые за восемь месяцев работы получил от трудящихся четыре благодарности с записью в книгу предложений. Начальник поезда стал регулярно дегустировать блюда своего вагона-ресторана. Это все.
