— Ты же это хотел получить?
Патрик не сводил мрачного взгляда с ангарского мушкета, который так интересовал пославших его соплеменников.
— А ты не пробовал просто спросить? — продолжал говорить ангарец. — Постучаться в ворота и вежливо, как настоящий сэр, попросить меня уделить тебе немного времени, чтобы ответить на твои вопросы, а? Чего молчишь? А то напали, как презренные разбойники, да ещё ночью, прикрывая темнотой свои грязные помыслы.
Дойл продолжал молчать, он буквально онемел, не находя правильных слов, чтобы возразить этому ангарцу.
— Или, может, вас интересует наше золото? — Павел запустил руку в карман штанов, достав несколько червонцев. — Да что ты всё молчишь-то?
Было видно, что иноземец уже дошёл до кондиции и дальнейший разговор превратится лишь в истерику этого начинающего «торговца». Пора было переходить к следующей стадии общения с англичанином.
— Ну да ладно, до этого была лирика, а сейчас займёмся скучным бумажным делом. Давай, вставай с пола и сядь на лавку, успокойся пока. А мне нужно составить отчёт о вашем нападении.
— Какой отчёт? — пролепетал Дойл.
— Как какой? — изобразил изумление Павел. — Мне необходимо отписать своему князю о вашем нападении. И не только моему князю, но и в Посольский приказ Московии.
Патрик уронил голову на грудь.
— Прошу вас, не делайте этого, — глухо проговорил он.
— А ты что, боишься, что ли? Нападать на беззащитных послов ты не боялся? Короче, молчи пока, будешь говорить, когда я спрошу. Никита, приведи свидетеля — хозяина сего двора, надо подписать протокол.
Никита, похоже, начал понимать, что удумал капитан. Поэтому, ощерившись белозубой улыбкой, он быстро исчез за дверью.
— Итак, твоё полное имя и место рождения?
— Патрик Дэвис Дойл, рождён в Плимуте, двадцать четыре года от роду.
— Чем занимаешься в Москве?
— Торговый агент Московской компании.
— Кто послал тебя на это преступление?
— Сэр Томас Уильям Тассер, мой… начальник, — понуро качнул головой Патрик.
Допрос продолжался ещё некоторое время, Грауль описал на бумаге действия англичан и их подручных и дал прочитать Дойлу. После капитан составил второй экземпляр, а за ним и третий. Один экземпляр Павел решил отдать англичанам — пускай маковку почешут, подумают. Иноземец подписал все три экземпляра протокола стандартной фразой: «…с моих слов записано верно, Патрик Дэвис Дойл».
— Ну всё, молодец, Патрик. Теперь свидетель подпишет и будешь свободен. А в Посольский приказ, так уж и быть, бумагу я посылать не буду.
— Ты меня отпустишь, как того московита? — обрадовался англичанин.
— Да, Патрик, сейчас ты пойдёшь к своим товарищам. Скажешь, что если их ещё что-то интересует, то пускай приходит один человек, знающий русский язык, со списком вопросов. А тебя чтобы я больше не видел, если увижу — точно пошлю на угольные шахты. Всё, проваливай!
Англичанин недоверчиво, на подгибающихся ногах попятился к двери. Капитан приказал Даниле проводить иноземца за ворота и отпустить.
До обеда к ангарцам приходили и с Земского приказа, что в Москве оказался прообразом органов внутренних дел, а также с Посольского приказа, прибыл человек и от Беклемишева. Приказным дьякам ангарцы все, как один, твердили о том, что, мол, кто напал — мы не ведаем, людишки какие-то лихие. Хотели пограбить загулявших на царском пиру хмельных до изумления послов, да вот дворня и слуги выручили их. Побили всех злодеев, кто сбежать не успел. Вона, даже дед Фома, местный истопник, поколотил одного, хоть и сам битый оказался. А лихие люди даже возок свой оставили. Послы же сейчас в лёжку лежат, битые. От присланного вскоре Михаилом Фёдоровичем лекаря-немца ангарцы не отказались, дали себя осмотреть. Вежливо выслушали его причитания по поводу шишки на голове Кабаржицкого, обязались следовать его советам. Напоили-накормили, дали монетку и выставили пребывающего в полной уверенности своей значимости лекаря вон.
Вечером
А вечером к постоялому двору подкатил расписной возок красного цвета с богато выряженными ездовыми и эскортом из дюжины стремянных стрельцов. Из возка вылез князь Григорий Васильевич Львов, голова Посольского приказа, собственной персоной. Пройдя в терем и отведав горячего сбитня, он вскоре раскланялся, сетуя на отсутствие свободного времени, и передал Павлу ответную грамоту московского царя, адресованную ангарскому князю Соколу.
Проводив до возка князя Львова, Павел вскрыл грамоту уже за воротами, с удовлетворением отметив полное титулование Соколова, а особенно то, что царь назвал князя Ангарского и Амурского Вячеслава Андреевича Сокола своим любезным другом. Право ангарских купцов торговать в порту Архангельска также было царём Московским дано, но оговаривалось оно ежегодной золотой или серебряной пошлиной. Мягкая рухлядь уже не столь сильно интересовала государя Руси, как благородные металлы.
«Придётся на Витим посылать больше людей, золотишка сейчас в Московию поплывёт немало», — подумал Грауль.
Архангельск Конец августа 7149 (1641)
ПЁТР КАРПИНСКИЙ, АНГАРСКИЙ ПОСОЛ.
В один из последних дней лета мы достигли наконец отправной точки нашего пути в Европу. Отсюда начинался наш путь в Датское королевство. Но до того как попасть в этот единственный полноценный русский морской порт, нам пришлось изрядно потрудиться, чтобы сохранить инкогнито. Никакого ангарского посольства не было и в помине, а лишь небольшая группа приказчиков и холопов архангельского купца Тимофея Кузьмина. Оставив покуда отца Тимоши в Москве — поправлять его дела, платить скопившиеся долги, в общем, восстанавливать доброе имя, мы ушли телегами на Ростов. Оттуда речным ходом, включая Волгу и небольшой волок, попали в реку Кострому. Шли мы специально малоиспользуемым путём, стараясь пореже попадаться на глаза иным торговцам или таможням в городах. Из Костромы на дощаниках мы попали на небольшую речку Лежу, которая впадала в Сухону недалеко от Вологды, а там уже прямой путь до Архангельска. Весь наш груз можно было уместить на одном дощанике, поэтому особого внимания наш отряд не привлекал. Правда, я опасался, что в Архангельске от досмотра наших судёнышек мы не отвертимся, но и тут всё прошло удачно.
Отправленный договориться насчёт подвод от складов до двора купца Ложкина, Данила вскоре привёл к берегу Двины Матвея — приказчика самого Савватия Петровича. Тот тут же организовал четыре телеги, моментально узнав в Кузьмине будущего зятя купца. И вскоре наша честная компания покатила от складов, разбросанных по берегу Двины, в архангельский посад. Так мы оказались перед высокими резными воротами, за которыми был виден терем, украшенный фигурками и цветными вставками. Ложкин мне понравился сразу — купец встретил нас очень радушно, будто самых дорогих и желанных гостей. И хотя сам Тимофей мне рассказывал про бедственное финансовое положение будущего родственника, мне показалось, что всё же Савватий Петрович был искренен. Нас Тимофей представил купцу как своих компаньонов из Сибири, чем немало удивил Ложкина.
