Самое досадное, что Женька не мог толком объяснить даже самому себе, чего он так взорвался. Недоверие людей к вампиру было самым естественным чувством. И самым умным. Нельзя же доверять, кому попало. Вот он, Женька, доверился какому-то непонятному Солнечному Козлёнку, и куда это привело? Сначала к маньяку Зуратели, вознамерившегося украсить своё собрание детских пороков статуей писающего мальчика, затем — к превращению в вампира, потом — в этот очаровательный мир, а что будет дальше — лучше даже не думать. А поступи бы он, как нормальный человек (убеги куда подальше от этого Козла), учился бы сейчас в приличном интернате. Нет, конечно, тоже не сахар, но всё лучше, чем то, что с ним произошло. Приключения… Спасибо! По горло он уже сыт этими приключениями. Если кто-то из любителей почитать всякое там фэнтези захотел бы поменяться с ним местами, Женька бы возражать не стал.
Честно говоря, все взрослые относились к нему хорошо. Но в этом «хорошо» было что-то раздражающее, выводящее из себя. Нет, не фальшивость — в искренности добрых чувств Мирона, Балиса, а уж тем более — Наромарта, подросток ни на минуту не сомневался. Скорее — какая-то чрезмерно обволакивающая заботливость, душащая любое движение. Не ребенок же он, в конце концов. Ему уже почти четырнадцать лет. Что, Сашка сильно старше что ли? Но Сашку слушают, как взрослого, а его, Женьку, всерьез не воспринимают. Хотя временами Сашка несёт такую чушь, что уши вянут. Зато он всегда правильный. А вот Женька не хочет быть всегда правильным.
Сашка ведет себя так, как послушная игрушка. Каким должен быть примерный юноша с точки зрения взрослых? Ответственным, серьезным, почтительным, старательным и так далее. Вот Сашка и настойчиво демонстрирует всем, что ему присущи эти качества. По утрам встает до подъёма и бегает с Балисом кросс, а потом делает гимнастику и разучивает приемы рукопашного боя. То есть это так называется. Морпех пока что показал мальчишке только заднюю подножку и заставляет его каждый день один и тот же прием отрабатывать. Многому так научит… А вечерами Мирон устраивает Женьке и Сашке школу. То математику изучают, то географию, то историю. Разок привлёк Наромарта — рассказать о травах.
Женька воспринимал занятия с ленивым согласием: ругаться — себе дороже. А Сашка прям из кожи лезет, чтобы показать, как это ему интересно. Вопросы всё время задает. Наверное, до войны он был в своей станичной школе зубрила и зануда, и остальные ребята его, конечно, не любили. Нет, Женька не был двоечником, учился он нормально, тройки в четверти проскакивали лишь иногда, пятерки — намного чаще. Но демонстрировать такой интерес к занятиям — это удел ботанов, то есть ботаников — замученных зубрил, не знающих в жизни ничего, кроме пыльных учебников. Женька, хотя и собирался поступать в институт, но ботаном никогда не был и быть не собирался. Студент — это тоже не обязательно ботан, студенты бывают ребята веселые и прикольные. У Вовки Даценко брат — студент, а в «Старкрафт» режется — будь здоров.
За подобными рассуждениями маленький вампир просидел, наверное, полчаса. Постепенно он всё больше успокаивался. По правде говоря, ругаться мальчик совсем не хотел, не такими уж плохими были Мирон и Балис, Йеми и Олус. Даже с Сашкой при всей его показной правильности порой можно было найти общий язык. А уж Наромарт временами вообще был свой парень, наверное, потому, что эльф. Хотя другими временами занудствовал ещё почище Сашки — наверное, вспоминал о том, что ему почти двести лет отроду. И, как не крути, Серёжку с Анной-Селеной надо выручать, а кто это сделает, если они тут станут между собой ссориться.
— "Ты знаешь Анну-Селену, Возвратившийся?" — неожиданно раздался в голове чужой голос.
Женька с перепугу вскочил, нога поехала на мокрой глине оврага, и он плюхнулся на спину через бревно, на котором сидел до этого.
— "Не бойся, глупый птенец", — отреагировал голос. — "Я не причиню тебе зла".
— "Кто ты?" — мысленно задал вопрос Женька, поднимаясь на ноги и отряхиваясь. Машинально повторил этот вопрос на словах.
— "Я тот, кто живет в этих лесах", — голос вроде бы ничуть не изменился, но теперь Женьке в словах собеседника почувствовалась усмешка. Казалось, он видел, как во тьме скалятся крепкие белые зубы. Острые, не человеческие. Маленький вампир обшарил вокруг себя всеми доступными ему чувствами, но не ощутил никого крупнее пары птичьих семейств (одно в гнезде, одно в дупле), да какого-то зверька размером чуть меньше кролика в глубокой норе.
— "Ты ещё более беспомощный птенец, чем та, о которой ты вспомнил. Ваш наставник заслуживает осиновый кол за такое отношение к своим птенцам".
Женька возмущенно нахмурился. Только что он злился на Наромарта (а кто же ещё имелся ввиду под наставником), но осинового кола эльф явно не заслуживал.
— "У меня хороший наставник".
— "Та, что назвалась Анна-Селена, тоже так говорила. Я вижу иное".
— "Нам лучше знать".
— "Пусть так, не мне это решать. Надеюсь, ты укажешь мне как его найти? Надеюсь, что он где-то неподалеку?"
— "Он недалеко. Я укажу тебе дорогу".
Прежде всего, надо было выбраться из оврага. От волнения маленький вампир несколько раз поскользнулся. По лицу и ногам порой сильно хлестали ветки и, хотя Женька не чувствовал боли, но настроения и спокойствия это не прибавляло. Пару раз он вполголоса выругался на родном языке, надеясь, что собеседник не услышит, а если услышит, то не поймет. Голос молчал.
Покинув заросли верб, Женька тут же трансформировался в нетопыря. Сильные взмахи крыльев быстро вынесли маленькое тельце поверх макушек сосен.
— "Ты слышишь меня?" — на всякий случай поинтересовался мальчик.
Ответ не заставил себя ждать.
— "Ты знаешь ещё меньше, чем та, о которой ты вспомнил, хотя она тоже всего лишь несмышленый птенец. Я услышу тебя и не с такого расстояния".
Подросток ощутил укол обиды: он привык считать Анну-Селену младшей, и то, что она в чем-то сумела его превзойди, было очень досадно. Но сейчас было не время обижаться. Сосредоточившись, он искал вампирьем чутьём своих спутников, и вскоре ощутил нужное направление. Оказалось, что ушел он не очень далеко: до костра было каких-то пять минут полёта.
Планировать к самому лагерю Женька не стал, опустился чуть поодаль и трансформировался обратно в человеческую форму. У костра уже завершался ужин, Мирон и благородный сет неспешно обсуждали какие смеси трав лучше всего заливать кипятком, чтобы получить вкусные напитки. Чай не упоминал ни один, ни другой.
— Женя? — обернулся Наромарт.
Острота слуха черного эльфа, умеющего безошибочно почувствовать приближение к себе в любой темноте, поражала мальчишку. Иногда приходило в голову, что, перестав быть вампиром, Наромарт, тем не менее, сохранил вампирье чутьё. Спросить, так ли это, Женька стеснялся: он знал, что эльфу тягостны воспоминания о том, как он был немертвым.
— Наромарт, с тобой хотят говорить.
— Кто?
— Я не знаю, — честно признался Женька.
Повисла удивленная пауза.
— "Говори же", — подумал мальчишка.
— "Я не могу", — голос утратил прежнюю самоуверенность, сейчас он был откровенно растерян. — "Я не в силах коснуться его разума. Ты ничего не напутал, птенец? Может, ты привел меня совсем не к тому, кто провел тебя по пути Возвратившихся?"
— "Я привел тебя куда надо", — злорадно подумал Женька. — "Но тот, кто провел меня и Анну-Селену, как ты говоришь, по пути Возвратившихся, — не вампир. Он живой".
— "Так не бывает".
— "Значит, так бывает".
Голос умолк.
— Женя, объясни, наконец, — мягко попросил Наромарт.
Остальные продолжали молчать, лишь смотрели на маленького вампира: внимательно и настороженно.
— Он не может говорить с тобой, потому что ты — не такой как я.
— И что ему от меня нужно?
— Не знаю. Но он знает Анну-Селену.
Сидящие у костра встрепенулись, за исключением благородного сета.
— Спроси у него, чего он хочет от меня, — попросил Наромарт.
Женька мысленно повторил вопрос.
— "Ничего. Возвратившиеся — друзья детей леса. Я исполняю просьбу той, что попала в беду".
— "Расскажи нам о ней".
— "Мне известно немногое. Мои сородичи говорили с ней на границах этих земель много ночей назад".
— "Как много?"
— "Желтый глаз ночи уже начал закрываться, а синий — не раскрылся до конца".
Женька обвел удивленным взглядом собеседников.
— Между полнолуниями Умбриэля и Иво, три ночи назад, — первым догадался Йеми.
— "Считать бы научился, хоть до десяти", — кисло подумал маленький вампир.
— "Мне это ни к чему, птенец. Ты будешь спрашивать что-то еще?"
— "Конечно, да. Она была одна?"
— "Возвратившаяся — одна. Людей вокруг было много. Глупые люди считали, что она — тоже человек".
