Конвоир подвел меня к сплошной отвесной скале, заросшей мохом и ползучими растениями. Что-то такое сделал пальцами, камни разъехались в стороны, открывая темный проход.
– Иди – сказал он, по-джентльменски пропуская меня вперед.
– Сам иди. Я темноты боюсь, – и тут же для убедительности вспомнила, что в детстве действительно боялась ее до истерики. Не ночной – темноты закрытых помещений.
Странно, но мой прием сработал. Бывший «ангел» шагнул вперед, бросив через плечо:
– Не отставай.
Мне только этого и надо было. Зажатым в кулаке тюбиком губной помады я нарисовала на камне жирный размашистый крест, патрончик бросила на землю. И вошла. Больше я ничего сделать не могла. Осталось одно – ждать и надеяться. Скалы у меня за спиной сдвинулись, окончательно отрезая от свободы…»
Лариса, замолчала, откинулась на подушку.
– А дальше, дальше что было? – жадно спросила Анна. Будто увлекательную сказку прервали на самом интересном месте.
– Что дальше – завтра расскажу. Устала я. Спать хочу. Вернутся Шульгин с профессором, вместе и обсудим. Гасите свет.
И снова Ирине показалось, что Лариса ведет себя, как запрограммированная. Сначала говорила много и долго, перегружая «отчет» ненужными подробностями и лирическими отступлениями, и вдруг – стоп! Будто пленка в диктофоне кончилась. Но заставлять ведь не будешь. Пусть отдыхает.
– Ну спи, спи…
Дождь снаружи почти прекратился, с неба сыпалась мелкая морось. Ирина вылезла из фургона, подошла к соседнему. Сквозь щель между тентом и пологом пробивался слабый свет. Она легонько постучала пальцами по бортику. Выглянул Новиков, увидел подругу, бесшумно спрыгнул на траву.
– Что там у вас?
– Почти нормально. Выговорилась, теперь заснула. А Олег?
– Тоже спит. Что-то интересное она сказала?
– Много интересного. Пойдем хоть туда, что ли. – Она указала на третий фургон. – Что-то уж больно много непонятного в ее рассказе. – Роботам прикажи усилить бдительность. Мало ли что…
– Бдительность у них всегда одна, то есть – высшая. Не беспокойся…
Третий фургон, до поры не требующийся хозяевам, роботы, приобретшие в ходе этой экспедиции очередную порцию опыта и самостоятельности, превратили в опорный пункт и базу снабжения. Трое несли караульную службу по дальнему периметру, один охранял непосредственно стоянку и присматривал за двадцатью лошадьми, согнанными в импровизированный кораль. Еще двое, не нуждаясь в освещении, поделили обязанности. Один раскупорили ящик патронов и набивал пулеметные ленты, второй чистил и смазывал оружие.
– Порядок в танковых войсках, – сообщил Андрей Ирине, – весь контингент при деле. А вы, ребята, – это уже роботам, – тоже на улице подежурьте. Особое внимание – первому фургону. Находиться рядом, слушать, наблюдать. Если с хозяйкой Ларисой что-то случится, настраивайтесь – ты на скорую медицинскую помощь с уклоном в психиатрию, ты – на противодействие неизвестной угрозе извне, как бы она ни выглядела. И срочно поднимайте меня. Все понятно?
– Так точно. Неизвестная угроза – какого рода? – спросил как раз Джонсон, имеющий опыт работы в паре с Новиковым.
– Тебя что – из Урюпинска призывали? Если бы я знал – непременно объяснил. Угроза – все, что не связано со знакомыми тебе людьми, а также профессором Удолиным. От атмосферных явлений до появления привидений. Совсем просто – все, что выходит за пределы нынешней обстановки. Дошло?
– Так точно, дошло.
– Но и меру знай, – вставила Ирина, – а то таракан неизвестного науке вида на поляну приползет, устроишь тут боевую тревогу…
– Я понял, хозяйка. Без крайней необходимости мы вас тревожить не станем.
И тут же тропический дождь снова припустил. Не настоящим ливнем, просто очень сильно. Андрей с Ириной забрались внутрь фургона. Хорошо все же, когда имеется такое укрытие. От облучка и переднего отделения, где осталось оружие, их отделял еще один, внутренний полог. Защелкнув его боковые и нижние стальные застежки (гораздо надежнее, чем «молнии» или «липучки), они тоже ощутили себя хоть на час-другой, но изолированными от внешнего мира. Да ведь и вправду. Дождь и ветер тент не пробьет, пули – тоже. Верный Джонсон не позволит даже Левашову внезапно нарушить их покой.
– Так я слушаю, – сказал Андрей, поудобнее устраиваясь на боковом диване-рундуке.
– Сейчас, – ответила Ирина. Она с долей удивления прислушивалась к себе. Еще во время рассказа Ларисы о «сексуальной агрессии» дуггуров почувствовала, что воспринимает тщательно передаваемые подробности слишком эмоционально. И слишком детально. Вообразив Ларису в объятиях тех прекрасных мужчин-ангелов, тут же подставила на ее место себя. И подумала, что – не выдержала бы искушения. Даже в пересказе, далеко от места событий, до нее дошел мастерски подготовленный «волновой пакет» информации, бьющей непосредственно в соответствующие мозговые центры.
Но если у Ларисы нашелся противовес в виде страха, ненависти, отвращения к своему прошлому, то у Ирины его не было. Наоборот, весь ее прошлый опыт был исключительно положительным. Что девические воспоминания о их первой любви с Новиковым, что зрелые – о второй к нему же. Свое недолгое замужество она как бы выводила за скобки – проходной эпизод, но несколько необременительных связей (для пользы дела и собственного удовольствия), которые у нее были до новой встречи с Андреем, оставили самые приятные воспоминания.
И все эти детали и подробности вдруг разом хлынули наружу из памяти и подсознания. Ее накрыло так… Что-то в этом роде она испытывала, когда Новиков по молодости лет и в виде шутки испытал на ней действие одного из препаратов Шульгина. Ни самоконтроля, ни стыда – одна лишь темная, нерассуждающая, первобытная жажда наслаждения.
– Сейчас, подожди, – срывающимся шепотом сказала она, торопливо раздеваясь. Дрожащими пальцами расстегивала пуговицы и пряжки, отбрасывала в угол джинсы, куртку, рубашку, все остальное.
– И ты тоже, быстрее… – бросила она Андрею, нащупывая замок между лопатками. Сначала он не понял, что происходит, потом ее настрой передался и ему. Да и ничего странного – картина уж больно романтическая! Стриптиз под шум ливня и в свете слабенькой аккумуляторной лампочки. Да исполняет его не холодная профессионалка, а охваченная настоящей безудержной страстью красивая женщина. Такое заведет кого угодно.
«Как хорошо, что мне не нужно сопротивляться и есть он», – мельком успела подумать Ирина, сжимая пальцами плечи Новикова. Шумно и прерывисто дыша, подставила ему грудь для поцелуев.
– Ну и что сия прелюдия обозначает? – спросил Андрей, когда Ирина выложилась полностью, измученная, как после приступа малярии. Та же слабость во всем теле, тахикардия и прочие симптомы.
