Молодые девчонки о чем-то некоторое время шептались, а потом еще минут пять наперебой что-то доказывали пожилому седоусому деду, которого звали дядя Гриша. Похоже, результата достигли, потому как он на некоторое время из-за стола исчез, а вернулся уже с аккордеоном. И началось! Уж не знаю, с чего, но почти все симпатичные девушки чуть не по очереди начали звать меня, старого и объевшегося пельменей, потанцевать. Танцевал я чуть лучше, чем дрессированный медведь на ярмарке, но отказать таким красавицам – был просто не в силах. Похоже, это и стало моей ошибкой… Хотя, еще как сказать…
После пятого или шестого 'тура вальсу', сбываются худшие опасения, и меня просит отойти с ним в сторонку один из молодых пацанов. Тут-то до меня дошло, что я, похоже, наконец-то влип. Опасности для себя не чувствовал, но, один черт, неприятно. Порадовавшись тому, что кобуру со 'Стечкиным' я оставил в доме, выхожу следом за парнем за калитку. Там уже стоят. Пятеро. Да еще этот оболтус, что меня вывел. Итого – шестеро молодых, слегка поддатых дурачков, решивших объяснить пришлому, что девушки заняты. Ой, мля! Балбесы вы, балбесы! Да я это и без вас знал изначально. Но разговором конфликт не загасить – решат, что струсил. Внимательно выслушал весь набор положенных по такому случаю ритуальных фраз из серии 'Неча на чужих девок глаз ложить', я вежливо попросил ребят перейти наконец к делу…
Как я и предполагал, драки толком не вышло: было несколько великанских, от уха, замахов кулаками, пара попыток лягнуться ногами, и один почти удавшийся таран головой мне в живот. Потом несколькими точными, но аккуратными (не покалечить бы сопляков), ударами я посадил всю компанию задницами в пыль. А пока те сидели и вытирали текущую из носов юшку, я парням объяснил, что девчонки местные – красивы почти как богини, да вот беда – меня дома ждет невеста. Которую я очень люблю, и изменять которой не собираюсь. Побитые прониклись и принялись дружно приносить свои извинения, которые я с удовольствием принял, а потом повел эту гоп-гвардию к ближайшей колонке, умываться. Не возвращаться же за праздничный стол с окровавленными рожами. Во двор вернулись уже вполне приятелями, там еще на всех раздавили бутылочку местного весьма недурственного 'сухача' 'Эрети' в качестве 'мировой'. Все, вот теперь точно друзья. Мужики годами постарше по одному внешнему виду молодых и моим сбитым кулакам поняли, что произошло, но лишь одобрительно покивали. Ясно, новичок 'обкатку' прошел, местные этот факт к сведению приняли. Теперь я тут свой. По крайней мере, на этой улице – точно.
Потом гулянка перешла в ту стадию, когда никто уже толком не помнит, по какому поводу собрались: Толя, отведя пацанов и часть молодых мужиков к беседке, судя по жестикуляции, рассказывал о наших с ним геройских, подвигах и, я почти уверен, врал при этом безбожно. Часть дядек постарше уже собрались за столом плотной кучкой и обсуждают какие-то неполадки в третьем цеху и матерно проминают какого-то Цыбулина, который не в состоянии нормально организовать работу. Тот самый дядя Гриша, в окружении нескольких пожилых женщин рвал меха и очень громко (хотя и музыкально, этого не отнять) орал про 'молодого казака', который, разумеется, 'по Дону гуляет'. На другом конце стола компания не меньших размеров, но уже без аккомпанемента поет, а уж скорее – спивает что-то по-украински. Сам я украинского не знаю, но звучит красиво, что-то вроде: 'Ничь яка мисячна, зоряна, ясная…' Мне кажется, эту песню я когда-то в фильме 'В бой идут одни 'старики' слышал Женщины помоложе и девушки под эту какофонию еще периодически пытаются вытаскивать кого-то танцевать. А я, осоловевший от количества съеденных пельменей, и размякший, как хлебная корка в пиве, от здешних сладеньких, но коварных наливок, гляжу на все это дело и улыбаюсь счастливой улыбкой. Последний раз мне было так хорошо… Да я уже и забыл когда. В Червленной, даже во время самых веселых пирушек и концертов в 'Псарне' все равно давила и не давала до конца расслабиться сама окружающая обстановка. Горы были рядом, в горах жили враги, готовые в любой момент напасть, и все это знали. А тут – простая и бесхитростная атмосфера безудержного, почти деревенского веселья. И ничто не висит, подобно Дамоклову мечу, над темечком. Хорошо!!!
Отказавшись еще от двух весьма настойчивых предложений потанцевать, я потихоньку слинял из-за стола в отведенную нам на двоих с Толей комнату. Как ни крути – почти двое суток дороги, две ночевки в солдатских казармах. Одним словом, подустал я немного. А тут еще и баня, и наливки эти… Сил хватило только на то, чтобы раздеться и рухнуть на кровать.
А вот проснулся я, все равно, в половине седьмого. Привычка – штука страшная, особенно, если она, что называется, въевшаяся. Помнится, после срочной службы я еще почти полгода в шесть утра как от пинка вскакивал, вне зависимости от того, во сколько и в каком состоянии лег. Так и тут, организм сам услужливо подсказал: 'Хозяин, пора на пробежку'. Минуты полторы яростно боролся с охватившей меня вдруг ленью, которая просто шептала на ухо сладким голоском: 'Да ладно тебе, поспи еще, сделай себе выходной!' Но, в конце концов, собрал всю оставшуюся силу воли в стальной кулак и придушил гадину в зародыше… Ибо – не фиг! Именно из-за этого сладкого голосочка я, в свое время, в краткий промежуток между службой в армии и ОМОНом забросил спорт и набрал почти десять кило 'дурного мяса'.. Потом, уже в Отряде, поначалу было очень тяжко. Так что – нет! Никакой слабины. Бегаем – значит бегаем.
Толя в очередной раз порадовал: стоило мне встать и начать шебуршиться в бауле, в поисках маскхалата и 'спортивных' сапог, как он тут же открыл глаза.
– На зарядку, командир?
– Угу, только тихонько, не разбуди никого.
Напарник тут же вскочил, и тоже начал собираться. Вот что значит молодость, аж завидно становится! Ведь лег вчера (а вернее уже сегодня) куда позже меня, а выглядит – как огурец! Хотя, он, помнится, на спиртное вчера, как и я, не шибко налегал.
– Сколько бежим-то? – интересуется Толя, когда мы, умудрившись-таки не разбудить остальных обитателей дома, выбрались во двор и умываемся у колонки.
– Черт его знает, – честно отвечаю я. – Расстояний я тут не мерил, так что, думаю, просто по времени… Полчасика средним темпом вокруг квартала, а потом к школе свернем, я там спортгородок видел: и турник, и брусья, и скамья для пресса есть.
– Понял, – покладисто отвечает он.
– Ну, раз понял, тогда – вперед!
Бежать по утренней прохладе легко и приятно. На улицах – ни души. Оно и понятно: утро первого выходного дня в рабочем квартале. Все отсыпаются после тяжелой трудовой недели и не менее тяжелого пятничного вечера. Оно и к лучшему. Это в Червленной к нам уже все привыкли и внимания не обращают, а тут – чего зря народ пугать? Сами представьте: раннее утро, только-только рассветать начинает, а по улице два громилы в камуфляже несутся, сапожищами грохоча. Оно нам надо, за чей-то сердечный приступ отвечать?
