– Куда едем, господин? – поинтересовался Джеффри.
– Во Францию, старина.
– Господин, – вдруг неожиданно обратился ко мне Игнацио, – я считаю, что вернул вам свой долг признательности и поэтому прошу вашего разрешения уехать домой. На Русь.
– Не возражаю. Езжай. Документ, что ты свободный человек, у тебя есть. Конь, доспехи, оружие – твои. Джеффри, у тебя есть деньги?
– Где-то полторы сотни флоринов, мой господин.
– Отсыпь ему половину.
Как только золото перекочевало в кошелек моего бывшего телохранителя, пришло время прощаться.
– Спасибо тебе за все, парень!
– Господин, вы всегда были щедры со мной! Не вы, а я должен благодарить вас! Вы так много сделали…
– Хватит! Мы поняли друг друга! Счастливого пути, парень! И… передавай привет Росси… Руси!
– Передам! Счастливого пути, господин! Джеффри, прощай друг!
Мы уже второй день ехали по французской земле и думали, что снова придется ночевать в лесу или в поле, как за холмом неожиданно показалась большая деревня. Мой конь утомленный, как и я, дальней дорогой, вдруг всхрапнул и живее зашевелил ногами.
«Вот и коняга почуял культурный отдых. В конюшне, с овсом. Ну, прям, как человек. Да и нам нормально отдохнуть не мешает. Да и руку левую натрудил».
Осторожно снял перчатку с обожженной руки. Подвигал пальцами. Джеффри уже неоднократно видевший эту картину, спросил: – Ну, как ты, Томас?
– Пальцы сгибаются. Правда, не так хорошо, как бы хотелось.
– Не все сразу, парень!
Еще, через полчаса мы въехали в деревню и остановились у местной гостиницы. Кинув поводья подбежавшему мальчишке, я с наслаждением потянулся всем телом, затем подойдя к двери, распахнул ее. Из проема сразу потянуло свежим хлебом, жареным мясом и луком. Запахи были такими вкусными и аппетитными, что рот сам собой наполнился тягучей слюной. Вместе с запахом по ушам ударил привычный шум человеческого застолья. Не успел перешагнуть порог, как шум приутих, но как только на меня вдоволь насмотрелись, все снова вернулись к своим разговорам. В зале, где могло расположиться человек тридцать, сидело чуть больше десятка человек. Шестеро из них, очевидно, местные крестьяне. Трое купцов обмывали, судя по разговору, удачную сделку, а вот двое, сидевшие за столом, недалеко от двери, были солдатами или наемниками. Они были сейчас в том состоянии подпития, когда людям хочется покуражиться, чем-то проявить себя, показать какой он сильный и как ловко умеет обращаться с мечом. Именно поэтому меня окинул вызывающим взглядом один из них, плечистый малый с длинными сальными волосами, лежавшими на кожаной куртке со следами проплешин и вытертостей от доспехов. У таких сила и безжалостность стояли на первом месте. Понимая и преклоняясь перед силой, они в то же время жестоко и безжалостно обращались с людьми, которые были их слабее. При этом они не делали разницы ни для кого, будь то зрелый мужчина, девушка или маленький ребенок. Мне не нравился подобный тип солдата, но их было довольно много, потому что именно таких воинов ковала эта эпоха. «Впрочем, ты сам недалеко от него ушел, парень».
Выбрав стол в глубине зала, я сел за него. Снова огляделся. Зал был длинным, уставленным длинными столами и лавками, в дальнем конце которого пылал очаг, где кипел большой котел. Рядом с ним стояла полная женщина и разливала по деревянным мискам, стоявшим перед ней в ряд, похлебку. Закончив, тут же стала разносить ее по столам. Там же, в глубине зала, находилось некое подобие стойки, за которой находился хозяин гостиницы. Судя по телодвижениям, в этот момент, он, похоже, наполнял кувшины из бочки с вином, стоявшей за стойкой. Поставил наполненный кувшин и взял другой, пустой. У него над головой, прямо в тяжелые балки потолка, было вбито не меньше десятка крюков, на которых висели окорока, колбасы, связки лука и чеснока.
Подошел к столу и сел напротив меня Джеффри, который задержался, устраивая наших лошадей на конюшне. Тут же к нам подошла хозяйка.
– Что господа будут есть?
– А что есть?
– Похлебка мясная. Свинина жаренная. Капуста тушеная с салом и оладьи с медом. Есть пиво и вино.
– Похлебка. Свинина. Вино.
– Мне тоже самое, – одобрил мой выбор телохранитель.
– Сейчас все будет, добрые господа. Я быстро, – и женщина поспешно отошла от нашего стола.
Действительно, не прошло и несколько минут, как она уже вернулась с двумя объемистыми кувшинами и кружками. Я почти одновременно с Джеффри налил и жадно, крупными глотками выпил вино, тут же снова налил, но теперь стал пить не торопясь, наслаждаясь прохладой, ароматом и чуть резковатой кислинкой, придававшей особое очарование его вкусу. Не успели мы закончить смаковать вино, как перед нами появились тарелки с густой мясной похлебкой. При виде горячего варева у меня тут же заурчало в желудке, и только когда ложка заскребла по дну тарелки, снова почувствовал себя человеком. Тушеную свинину ел уже неторопливо и несколько лениво, чувствуя приятную сытость в желудке. Только я положил очередной кусок мяса в рот, как дверь неожиданно распахнулась и порог перескочила юная девушка. Именно перескочила и побежала между столами легко и грациозно, как олененок. Судя по проступившей радости на лицах мужчины и женщины, хозяев гостиницы, это была их дочь. Когда она пробегала мимо стола, за которым сидели наемники, один из них схватил ее за руку и притянул к себе. Девушка попыталась вырваться, но тот силой усадил ее к себе на колени, при этом крепко держал ее за талию, чтобы не убежала. Второй солдат, сидевший напротив, стал совать ей в лицо кружку с вином. Картина была мне знакомая и поэтому совершенно не представлявшая интереса. К столу солдат подбежала хозяйка и стала просить, чтобы отпустили ее дочь. Наемники, смеясь, и совершенно не обращая внимания на женщину, теперь пытались насильно влить в девушку кружку вина. Грубая шутка закончилась тем, что девушка резко оттолкнула кружку, и часть вина выплеснулось на наемника, который ее держал. Тот разозлился и отвесил девушке оплеуху. Та от боли и испуга завизжала. На ее вопль в помещение ворвался молодой крестьянский парень, очевидно ожидавший свою подружку на улице. Недолго думая, он подскочил к наемнику, сбросил его руку с талии девушки, после чего рывком выдернул ее из-за стола. Та, зарыдав, уронила голову на грудь своей матери. Может, все бы и утряслось, если бы парень, вместо того чтобы разыгрывать героя, убежал, а он сдуру решил выказать свою храбрость и остался на месте. Наемник, с побагровевшим от дикой злобы и выпитого вина лицом, вскочил на ноги. Рука его уже упала на рукоять ножа, как я приподнялся над столом и запустил пустой кружкой в спину наемника. В тот самый момент, когда луч солнца упал и разбился брызгами на лезвие длинного ножа, кружка врезалась меж лопаток наемника. Удар в спину заставил того резко развернуться в нашу сторону. Я помахал ему рукой.
