— И к тому же разговаривали они на арабском, вернее, на мавританском языке, — с важной миной добавил Шатофьер. — Однако все предпринятые меры не помогли им, ибо в шатре, возле которого они вели столь милую беседу и который они считали пустым, находился человек, достаточно хорошо знающий арабский язык, чтобы понять, о чем они говорят.
— И это были вы?!
— Да, я. К сожалению, тогда я как раз вздремнул и не слышал начала их разговора. Первое, что я разобрал, проснувшись, было: «Она должна умереть, хочешь ты этого или нет. Я уже вынес ей смертный приговор». Так сказал дон Фернандо.
— Но ведь там его не было! — озадаченно произнес Симон. — Там были граф Бискайский и виконт Иверо.
— Молчи, Симон! — щелкнул пальцами Филипп. — Молчи. Кажется, я понял, в чем дело.
Эрнан виновато склонил голову.
— Друзья мои, должен вам покаяться: я ошибся. Я был слишком самоуверен, слишком убежден в своей правоте, в своей непогрешимости, и эта моя ошибка едва не привела к роковым последствиям. Мне страшно подумать, что случилось бы, выбери граф Бискайский на роль козла отпущения не виконта Иверо, а кого-нибудь другого. Это будет мне уроком на всю жизнь — проверять, перепроверять и еще перепроверять. Я не распознал беседовавших по голосам, и не только потому, что еще не был с ними знаком. Плотные стенки шатра, арабский язык, на котором они говорили с грехом пополам, чмокая и хрюкая, расстояние, наконец, — все это не позволило мне определить индивидуальные особенности их голосов. Содержание разговора заставило меня уверовать, что это были Александр Бискайский и Рикард Иверо, но я был просто обязан проверить свою догадку, расспросив рабочих на ристалище, слуг во дворце... Увы, я этого не сделал. Несколько услышанных мною фраз прямо таки заворожили меня, и я не видел никакой необходимости искать дополнительные подтверждения тому, что и так было для меня яснее ясного. Вы только послушайте, о чем они говорили дальше! Граф Бискайский: «Боюсь, мне придется смириться с этим». Дон Фернандо: «Тем более, что она поступила с тобой по-свински...»
— Жоанна поступила с Александром по-свински? — удивилась Маргарита.
— Минуточку, сударыня, вскоре я изложу вам свои соображения по этому поводу. А пока продолжу. Итак, граф Бискайский: «Да, ты прав». Они немного помолчали, затем дон Фернандо спросил... — Слово за словом Эрнан принялся пересказывать подслушанный им разговор. На реплике Фернандо: «В конце концов, она отступилась от тебя — так что же ты колеблешься?» — он остановился. — Вот это, пожалуй, больше всего прочего ввело меня в заблуждение. Если бы речь шла о госпоже Маргарите, эти слова могли быть адресованы лишь одному человеку — Рикарду Иверо. Как, собственно, и упоминание о том, что она поступила с ним по-свински... Вы уж простите меня за откровенность, сударыня.
— Все в порядке, господин граф, — ответила Маргарита. — Сейчас не время для церемоний. Мы обсуждаем дело, к тому же я действительно... — Она запнулась и покраснела. — Прошу вас, продолжайте.
— Очевидно, что в том разговоре, я имею в виду их первый ночной разговор, речь шла не только о заговоре дона Фернандо, но и о некоторых проделках графа Бискайского, предположительно, о его планах завладеть наваррским престолом.
— Не сомневаюсь, что таковые у него имеются, — прокомментировала Маргарита.
— Поэтому граф, для пущей убедительности, сказал дону Фернандо, что госпожа Жоанна, якобы подслушавшая тот разговор, угрожает разоблачением им обоим.
— Ага! Это объясняет все — и то, что «она поступила с тобой по-свински», и «мы одной веревкой связаны», и «она стоит у нас на пути», и «она отступилась от тебя» — сестра, решившая предать брата. Пожалуй, вы правы, сударь.
— Идем дальше. Дон Фернандо заявил, что ради короны он готов пожертвовать всеми без исключения родственниками, но тут же добавил, что присутствующие не в счет. «Ой, не заливай! — ответил ему граф. — Для тебя моя жизнь не стоит ни гроша. Просто я полезен тебе и не стою на твоем пути». Тогда дон Фернандо... — Эрнан сделал паузу и в некотором смятении поглядел на обеих принцесс. — Сударыни, я лишь дословно передаю вам то, что сказал дон Фернандо, ничего не добавляя от себя: «Зато эта сучка... прости, кузина — вот она стоит». Он так и сказал — кузина, хотя говорили они по-арабски. По идее, это должно было насторожить меня. Если бы речь шла о госпоже Маргарите, и эти слова принадлежали графу Бискайскому, он наверняка сказал бы: «дочь брата моего отца». Дон Фернандо употребил слово «кузина», поскольку не мог подобрать в арабском краткого выражения своей родственной связи с княжной Жоанной. К сожалению, я отнес это на счет плохого знания языка... Потом они стали обсуждать способы убийства. И тут я совершил еще одну ошибку — я перепутал говорящих. Это можно объяснить (но не оправдать!) тем, что инициативу в разговоре перехватил граф Бискайский. Дон Фернандо спросил: «Так что выберем —яд или кинжал?..»
Когда Эрнан закончил свой рассказ, в комнате надолго воцарилось тягостное молчание. Наконец Бланка задумчиво промолвила:
— Таким вот образом мой муж подбил моего брата на убийство Жоанны. И не просто подбил — он подстроил все так, что Фернандо сам настоял на этом. А Жоанне он рассказал о готовящемся покушение на Альфонсо с тем, чтобы ее поведение в присутствии Фернандо было именно таким, как если бы она действительно подслушала их разговор. Что ж, хитро задумано... Но вот вопрос: зачем граф впутал в это дело Фернандо? Неужели только для того, чтобы он выкупил у евреев векселя Рикарда? Конечно, это была немаловажная часть его плана, и тем не менее...
— Вы правы, сударыня, — кивнул Эрнан. — Будь это так, он бы просто занял у вашего брата деньги. Однако в планы графа Бискайского входило не только и даже не столько убийство княжны Жоанны (хотя, по определенным причинам, ему было желательно избавиться от нее), но главным образом он замышлял убийство самого дона Фернандо.
При других обстоятельствах подобное заявление вызвало бы бурю эмоций. Но в том состоянии глубочайшего потрясения, в котором находились Филипп, Бланка и Маргарита, их уже нечем было удивить. А Симон и вовсе потерял ощущение реальности, и появись перед ним сам Сатана собственной персоной, он бы принял это как должное и лишь вяло перекрестился бы, изгоняя нечистого прочь.
— Убить меня?! — изумленно воскликнул Фернандо. — Он собирался убить меня?!
— Да, приятель, — ответил Эрнан. — Как это для вас не прискорбно, но это факт. В ваших покоях мы не нашли графа Бискайского. Видимо, он что-то заподозрил и исчез, оставив в вашей спальне горничную княжны со свернутой шеей, а в прихожей — вашего камердинера с перерезанным горлом.
— О Боже! — прошептала Бланка.
Маргарита в очередной раз помянула Пречистую Деву Памплонскую.
— Кроме того, — повествовал дальше Эрнан, — в прихожей на полу валялась скомканная записка, якобы написанная княжной Жоанной. — Он извлек из кармана сложенный вчетверо лист бумаги, который вначале был смят, а потом расправлен, и передал его Маргарите: — Вот, сударыня, посмотрите.
Она развернула записку и пробежала ее быстрым взглядом.
— Но ведь это почерк Жоанны! Точно!
— Без сомнений, это работа брата Гаспара, бывшего «пса Господня»14. Искусная подделка, очень искусная. Если вас не затруднит, сударыня...
— О да, конечно, — сказала Маргарита и прочла вслух:
«Рикард!
Я никак не могла тебя найти, но дело не терпит отлагательства, поэтому я велела Доре обязательно разыскать тебя, даже если ей придется не спать всю ночь. Она и передаст тебе эту записку.
Мне стало доподлинно известно, что все твои векселя кузен Фернандо держит при себе. Они здесь, в Кастель-Бланко, в его спальне. Сегодня днем Дора случайно увидела под одной из подушек на его кровати большой синий пакет — я уверена, что это тот самый. Вполне возможно, что он еще там, и если Фернандо будет ночевать у Марии, попытайся пробраться в его покои и выкрасть пакет. Дора поможет тебе в этом. По ее утверждению, камердинер Фернандо немного глуховат и спит, как сурок.
Это, конечно, нечестно, но, боюсь, другого выхода у нас нет. К тому же поступки Фернандо в отношении тебя честными не назовешь
Желаю тебе удачи и хочу надеяться, что избавившись от шантажа, ты все же согласишься претворить в жизнь положительную часть плана Фернандо — я имею в виду его идею насчет нашего брака. Но это, разумеется, лишь мое пожелание.
Жоанна».
— Ясненько, — произнес Филипп, как только Маргарита закончила читать. — Стало быть, Александр отправил Фернандо к Жоанне, предварительно подменив содержимое пакета, а сам свернул шею горничной, перерезал горло камердинеру, «обронил» в прихожей записку и стал ждать возвращения сообщника, чтобы прикончить и его — мавр сделал свое дело, мавр может уйти... из жизни. Если бы его план увенчался успехом, то завтра утром, обнаружив в спальне Жоанны двух мертвецов, а в покоях Фернандо — аж трех, и ознакомившись с содержанием записки, все пришли бы к выводу, что Фернандо шантажировал Рикарда Иверо выкупленными долговыми расписками. Однако виконт прознал, где они находятся, вместе с горничной Жоанны пробрался с спальню и забрал пакет — но тут нагрянул хозяин. Завязалась драка, в результате которой погибли горничная и Фернандо, а Рикард Иверо бросился бежать, прирезав по пути проснувшегося камердинера и потеряв во время схватки с ним записку. Потом он явился к Жоанне, рассказал ей обо всем, она, естественно, впала в истерику и решила вызвать стражу. Они повздорили, в пылу он убил ее, но при этом оступился, упал, ударился о что-то головой и тоже погиб. — Филипп поежился. — Жуть какая!.. Не усни тогда Эрнан в моем шатре на ристалище, завтра нам осталось бы только гадать, какие же планы строил Фернандо в отношении Жоанны и Рикарда Иверо.
