Теперь остается подбить бабки. Причем в прямом смысле. Так и сказал ребятам. После подсчета выяснилось, что на всех есть около четырехсот оккупационных марок, двести пятьдесят румынских лей и у меня в голенище сапога – еще пятьсот рейхсмарок. Эти полштуки финансист, помню, выдал без звука, но с таким душевным терзанием, что его даже жалко стало. А я вообще, исходя из опыта прошлой жизни да случая с греком-контрабандистом, считаю, что деньгами и пистолетом можно добиться гораздо больше, чем просто пистолетом. Так, перефразировав Аль Капоне, и сказал, вручив девчатам бабки перед отправкой разведчиц на поиски местного гробокопателя. Даже размер будущего содержимого ящика указал, оценив его на глаз, сантиметров в сто семьдесят.
Вилли от предстоящей перспективы живым надеть деревянный макинтош сильно разволновался.
– Товарищ командир, зачем меня в гроб?! Это же авантюра!
Глядя на державшегося за сломанные ребра «тихоню», ответил:
– А с такой мордой по городу ходить не авантюра? Даже если Леха сейчас побежит предупреждать «невидимок», что у нас все нормально, то все равно неделю ждать, когда у тебя синяки начнут сходить да ты сам нормально передвигаться сумеешь, мы не можем. И в этой пещере долго не продержимся. Через пару-тройку часов, когда фрицы поймут, что засаду в квартире постреляли, тут такой шмон начнется – мама не горюй! Да и в госпитале заинтересуются – чего это охранники без смены и туалета так долго заперты? Вот до этого времени и надо будет успеть свалить.
Резидент, похоже, внял словам и при помощи Гека, с трудом улегшись на топчан, прикрыл глаза. Вот и правильно – полежи, отдохни. Тебе сейчас сильно ерзать – противопоказано. Еще минут через сорок прискакала Светланка. С трудом переводя дух, доложила:
– Нашли гробовщика. Нашли и договорились. Он за все двести лей запросил. Галя ему задаток дала, и они следом едут. Минут через пять возле того поворота будут, что рядом с тропинкой.
Тут она растерянно запнулась.
– Только вот как же мы товарища Вилли при нем в гроб класть будем? Да и странно все это выходит. Обычно же телега подъезжает прямо к дому, где покойник лежит. А тут и дома нет…
– Не боись, принцесска! Все учтено. Вот это, – я указал на побитого резидента, – безутешный брат покойного. Дай ему платок – лицо рыдающее прикрыть. Ну а мы – тоже родственники. Сейчас встретим эту подводу, загрузимся и поедем дом показывать. А на тихой улочке быстренько загрузим пустую тару. Все понятно?
Народ закивал.
– Вот и хорошо. Если поняли – чего стоим?
И подавая пример, подхватив прикрывающего лицо Вилли, насколько возможно быстро пошел к повороту. Ребята рванули следом.
Правда, немного не успели – телега уже стояла на месте и возница удивленно глядел на странную компанию, идущую от реки. Передав трясущего плечами резидента ребятам, взял ведение переговоров в свои руки. Сразу подсев к водителю кобылы, наклонившись к уху, начал шептать:
– Це – брат покойного. Зовсим ни в себе. Последню волю умершого изповнял.
И сокрушенно поцокал языком. Возница равнодушно кивнул и только спросил:
– Кудой дале ихать?
– Та це близенько! Вин за той хатой, з червоней черепицей.
Мужик, чмокнув губами, дернул вожжи. Странного окраса лошадка, не поднимая головы, побрела дальше по улице. По тихой, пустынной еще улице. С одной стороны был обрывистый берег реки, с другой – двухэтажные и одноэтажные домики, густо закрытые деревьями. Блин, чего же мы ждем?
Повернувшись назад, махнул рукой, отдавая команду. А сам опять приник к гробовщику. Он как раз обернулся на возню у себя за спиной и удивленно выпучил глаза. Правда, там было на что посмотреть – народ сноровисто, в пять секунд упаковал безутешного брата в гроб и теперь все внимательно пялились на возницу. Дернув его за рукав, обратил внимание на себя. Развернув веером десять двадцаток рейхсмарками, в лоб спросил:
– Дядя, заработать хочешь?
– Э-э-э?
Мужик все пытался оглянуться.
– Ты не вертись. Ты сюда смотри!
Наконец он уставился на деньги. Вот и умница.
– Доедем до кладбища и эти хрусты – твои.
– Э-э-э?
Вот, блин, заклинило! Он что, все слова забыл, только одна буква в памяти засела? И валить его нам не с руки. Эта телега наверняка достаточно известна, и, если появится за вожжами другой, могут возникнуть нехорошие вопросы. Да и сам он личность, любому полицаю знакомая. Они нас даже тормозить не будут в присутствии местного гробовщика. Обычное дело – похороны. Но этого хмыря надо из состояния прострации выводить.
Вынув финку, приставил ее к боку мужика.
– Будешь, сука, дергаться – перо в бок получишь! Ты знаешь, кого везешь?
Собеседник при виде ножа расширил глаза и помотал головой. Ну хоть экать перестал – уже хорошо.
– Это вор центровой – Гриша Лютый. Тут залетные с Одессы, малость рамсы попутали, вот оно и получилось…
Что получилось – уточнять не стал. Тем более терзали смутные сомнения насчет наличия в природе в сороковых годах законников. Ну да и хрен с ним! После небольшой паузы, цвиркнув слюной через зубы, продолжил:
– Так что нам, дядя, сейчас надо с города выбраться.
А дальше мы с этой мразотой фуфлометной разберемся. Тем более смотрящий из Галаца уже в курсах этого беспредела…
Е-мое! Чего я вообще несу!? Этот работник лопаты ни слова ведь не понимает! То есть понимает, что это какая-то феня, но не больше. Надо как-то переключаться.
– В общем, понял меня? Доедем до кладбища без шухера – две сотни твои. Поднимешь кипеж, начнешь шуметь и дергаться – порежу на ленточки для бескозырок! Ты меня понял?!
Мужик кивнул, но я этим не удовлетворился. Мне его голос надо было услышать.
– Ты, фраер, не кивай, ты словами скажи!
– Так есть. Понив…
– Ну молодец, если понял. Держи задаток.
С этими словами сунул ему в руку несколько двадцаток. Собеседник довольно спокойно их принял, покрутил в руках и, сунув карман, спросил:
– А ежель полицаи остановлют?
– Дядя, мы ни немцев, ни полицаев не опасаемся. Что, я похож на партизана? Для полицаев у нас все бумаги имеются. Нам сейчас от залетных из Одессы треба уйти. Так что если ты, сука, нас этим дешевым фраерам выдашь, я тебе печень вырежу!
– Та ни! Я их и не бачив туточки!
– Вот лучше и не видь дальше. Если подойдут к тебе похожие на нас, – я кивнул в сторону ребят, – ты ничего не видел, ничего не знаешь.
Мужик опять кивнул и, дернув вожжи, подбодрил свою клячу, которая, похоже, вообще спала на ходу. Кстати, интересная деталь – возница, поняв, что полицаев мы не боимся, сразу почувствовал себя уверенней. Это было заметно по поведению. Перестал втягивать голову в плечи и косить на меня испуганными глазами. Проехав по длинным извилистым улочкам, наконец добрались до мостика, ведущего через старый, осыпавшийся ров. Основная дорога, с постом на ней, проходила метрах в восемьсот северней, а здесь торчал одиночный полицай, который с интересом разглядывал несколько телег, приближающихся к въезду в город. Правда, невзирая на стремящуюся к нулю скорость нашей лошадиной силы, к мостку мы подрулили первыми.
