— Мне до сих пор никто не ставил такой задачи, — ответил он. — Более того, меня даже не ориентировали на возможность самой такой задачи в будущем. Но если командование считает, что норвежское движение Сопротивления должно открыто выступить против частей вермахта и СС, расквартированных на территории Норвегии… — Внезапная догадка осенила Штейна: — Я вас правильно понял, Ален?! Англо-американские войска планируют открыть второй фронт и высадиться в Норвегии?
— Нет, — опроверг догадку Даллес. — В этом нет никакого смысла. Мы с вами обсуждали это. Ситуация в России еще не ясна. Понятно, что Гитлер увяз в ней, как в трясине, которая с каждым днем засасывает его все глубже и глубже. Пусть сначала наши русские союзники перемелют все лучшие части вермахта и СС. А вот когда большевики выйдут на границу Германии, когда Гитлеру для обороны своих рубежей от славяно-монгольских орд потребуется ставить под ружье сопливых мальчишек и дряхлых стариков, тогда и только тогда мы сможем войти в Берлин с черного хода, не подвергая лишнему риску наших бравых парней из Оклахомы и Арканзаса.
— Так второй фронт в этом году открыт не будет?
— А какой в нем смысл? — повторил еще раз Даллес. — Я не думаю, что и в следующем году появятся предпосылки для нашей высадки в Европе. Кроме того, вы упускаете из виду, что нашим парням на Тихом океане приходится воевать на огромной территории. Площадь театра военных действий превышает территорию самих САСШ в одиннадцать раз! Я не думаю, что президент Рузвельт решится распылить силы и высадить в Европе полнокровную армию для помощи большевикам. Разве только пятидесятитысячный корпус… Но это должно произойти в самом конце.
— Для чего же тогда понадобилось вооруженное выступление норвежского Сопротивления? Я понимаю, что если бы целью такого выступления было занятие и удержание плацдармов для крупномасштабной высадки союзного десанта…
— Тут большая политика, дорогой Олег. Рузвельту и Черчиллю с каждой неделей все труднее объяснять кремлевскому дядюшке Джо причины своих проволочек с открытием второго фронта. Черчилль имел неосторожность пообещать высадку союзников в Европе еще в прошлом году. Год прошел. Фронта нет. Русские справедливо высказывают свое недоумение президенту и премьер-министру. С точки зрения элементарной человеческой порядочности русские были вправе рассчитывать на открытие такого фронта еще в прошлом году. Но с точки зрения политики… Вы поняли меня?
— Я понял вас, Ален.
— Вот и отлично. Сегодня кажется ясным, что определилась основная цель Гитлера на Восточном фронте на летнюю кампанию сорок третьего года. Он хочет взять реванш за зимнее поражение на юге и устроить большевикам Сталинград наоборот, то есть поймать в котел полуторамиллионную группировку русских в районе Курского выступа. Нас устроит любой исход этой кампании. Если Гитлеру удастся реализовать свои планы, это будет означать только то, что агония Рейха продлится еще на пару лет, так как в экономическом отношении война им уже проиграна. Если Советам удастся сломить Гитлеру голову на этом Курском выступе, то это будет означать, что Советы приблизят нашу общую победу на те же пару лет. Уже сегодня можно предсказывать, что битва на Востоке будет жаркой. По своему накалу она превзойдет всякие человеческие возможности. Вполне вероятно, что победу в будущем грандиозном сражении добудет последний свежий батальон, введенный в действие. Гитлер уже ослабил свою группировку в Северной Африке, латая дыры, полученные под Сталинградом. Наверняка сейчас в немецких штабах подсчитывают собственные силы до последней роты. Если та дивизия вермахта и та бригада СС, которые дислоцируются сейчас в Норвегии, останутся на своих местах и не будут переброшены в район Курска, то тем самым мы поможем нашим русским друзьям, вашим соотечественникам. С другой стороны, Сталин вынужден будет на некоторое время смягчить тот тон, которым он предъявляет претензии президенту Рузвельту и премьер-министру Черчиллю.
— И вы полагаете, что гражданские люди, которые пошли в Сопротивление, будут в состоянии что-либо противопоставить регулярным немецким частям в открытом бою? — усмехнулся Штейн.
— Нет, — рассудительно ответил Даллес. — Я так не думаю. Но Норвегия и ее порты жизненно необходимы Германии. Если Гитлер увидит даже мнимую угрозу своим интересам в Норвегии, то он, пожалуй, не только не стронет имеющиеся там войска с места, но и усилит гарнизоны. Поэтому, если вам удастся организовать серьезное вооруженное нападение на один из норвежских портов, то тем самым вы окажете косвенную поддержку своим соотечественникам.
— Я все понял, Ален. Каким временем я располагаю?
— Малым. Недели три. От силы — месяц. Мы, к сожалению, не знаем точной даты начала немецкого наступления на Востоке.
Во время разговора Даллес прохаживался по кабинету, останавливаясь у окна и снова начиная ходить. Штейн уже освоил американскую бесцеремонность и, не смущаясь присутствием старшего, продолжал спокойно сидеть в кресле. Потом и Даллес сел в другое кресло и стал заканчивать разговор. Ему нравился этот русский, особенно методы его работы. Будь этот русский малость похитрее, он мог бы хорошо заработать на тех материалах, которые добывал в Германии и отдавал американцам бесплатно, лишь из одного желания утвердиться в глазах своего нового руководства. Если русскому удастся обозначить в немецком тылу нечто, похожее на народное восстание, то акции Даллеса в президентской администрации сильно возрастут. При этом возрастет и авторитет той секретной службы, которую Даллес, с благословения президента Рузвельта, уже второй год создает в Европе. Именно от этой организации во многом будет зависеть вид политической карты после победы над фашизмом.
— Я не все вам сказал, Олег. Поймите меня верно — я не могу раскрывать вам всех карт. У нас с вами есть влиятельные противники в Конгрессе. Я по-хорошему завидую Сталину. Он один может практически бесконтрольно распоряжаться всеми ресурсами своей страны, вести дела по своему усмотрению. Президент Рузвельт лишен такой возможности. Его расходы на войну, в том числе и на ту войну, которую в Европе ведем мы с вами, контролируются Конгрессом. Многие конгрессмены имеют крепкие связи с немецким капиталом, и не в их интересах нанесение ущерба немецкой экономике. А такой ущерб неминуем при бомбардировках промышленных центров. Если в результате акции по захвату порта возникнет общественный резонанс — а он обязательно возникнет, если вам удастся захватить и удержать в течение нескольких часов хотя бы один порт — то эта операция станет оправданием деятельности всей нашей организации в Европе на очень долгий срок.
