Оскалившись и извиваясь, крокодил остановился на берегу, и до Флинна донесся его запах — распространившаяся в теплом воздухе тяжелая вонь тухлой рыбы в смеси с мускусом.
— Пошел вон! — заорал Флинн. Крокодил, не шелохнувшись и не мигая, замер на месте. — Убирайся! — Схватив пригоршню грязи, Флинн запустил ею в крокодила. Тот чуть отполз на коротких лапах, и его жирный хвост, немного изогнувшись, напрягся.
Рыдая от отчаяния, Флинн швырнул в него еще одну пригоршню грязи. Длинные оскаленные челюсти чуть приоткрылись и тут же сомкнулись. Было даже слышно, как лязгнули зубы, и крокодил бросился вперед. Невероятно проворно, все с тем же оскалом-улыбкой он заскользил по илу.
От ужаса Флинн нечленораздельно забормотал что-то невнятное и стал беспомощно карабкаться на мангровое дерево.
Грохот выстрела прозвучал словно из другого мира, но крокодил, вздыбившись на хвосте, ревом и шипением заглушил его эхо. Вслед за следующим выстрелом Флинн услышал шлепок пули по чешуйчатой шкуре.
Грязь веером полетела в стороны от крутившейся в конвульсиях рептилии. Оттолкнувшись всеми четырьмя лапами, крокодил сделал несуразный бросок к воде. Ружье продолжало стрелять, но он безудержно рвался вперед, и река взорвалась, точно разбитое от удара стекло, когда крокодил сиганул с берега в воду и исчез, оставив на поверхности легкую рябь.
На носу подгоняемого гребцами к берегу каноэ с дымящимся ружьем в руках стоял Себастьян Олдсмит.
— Флинн, Флинн, ты цел? Он до тебя не добрался? — встревоженно кричал он.
— Басси, малыш, — прохрипел Флинн, — впервые в жизни я так рад тебя видеть. — Теряя сознание, он откинулся на корни мангрового дерева.
Солнце нещадно палило стоявшую на якоре возле острова Собак дау, но прорывавшийся по узкой протоке среди мангровых зарослей бриз колыхал висевший на корме флаг.
С помощью пропущенных под мышками веревок Флинна подняли из каноэ и перенесли через фальшборт дау, где Себастьян, уже поджидавший «груз», аккуратно опустил его на палубу.
— Поднимай парус, и валим с этой чертовой реки, — едва переводя дух, выпалил Флинн.
— Сначала надо заняться твоей ногой.
— Подождет. Надо уходить в открытое море. У немцев есть катер. Они будут нас искать. Они могут свалиться на нашу голову в любую минуту.
— Они не посмеют нас тронуть — мы под защитой флага, — возразил Себастьян.
— Послушай-ка, глупый англичанишка, — от боли и раздражения голос Флинна был похож на карканье, — этот кровожадный ганс повесит нас что с флагом, что без флага. Давай-ка не спорь и поднимай парус!
Флинна положили на одеяло в тени высокой ютовой надстройки, и Себастьян поспешил амнистировать арабскую команду. Те поднялись на палубу, блестя от пота и жмурясь от яркого солнца. Мохаммеду понадобилось не более пятнадцати секунд, чтобы растолковать всю сложность ситуации, после чего они, на пару мгновений застыв в ужасе, бросились врассыпную по своим местам. Четверо принялись безуспешно поднимать якорь, однако тот безнадежно увяз в донной трясине. Раздраженно распихав их, Себастьян одним ударом ножа перерубил канат.
При активном участии носильщиков и охотников Флинна команда подняла старый залатанный парус. Ветер тут же надул его. Палуба слегка накренилась, и двое арабов бросились к румпелю. Из-под носа послышался легкий плеск воды, а за кормой появилась бурлящая кильватерная струя. Кучка арабов и носильщиков с носа направляла стоявшего у штурвала рулевого, и древнее дау устремилось вниз по течению к открытому морю.
Когда Себастьян вернулся к Флинну, он застал возле него старого Мохаммеда, который, сидя на корточках, с тревогой наблюдал, как раненый пил из квадратной бутылки. Содержимое последней уменьшилось уже на четверть.
Опустив бутылку с джином, Флинн тяжело выдохнул через рот.
— Просто как мед, — отдышавшись, сказал он.
— Давай-ка посмотрим, что с ногой. — Себастьян наклонился над голым, измазанным грязью Флинном. — Боже мой, на кого же ты похож! Мохаммед, принеси таз с водой и постарайся найти какую-нибудь чистую тряпку.
С приближением вечера бриз несколько окреп, и в расширившихся рукавах дельты поднялось легкое волнение. После полудня маленькому дау все время приходилось бороться с приливом, сейчас же отлив сопутствовал ему, подталкивая в направлении океана.
— Если все будет нормально, доберемся к устью до заката. — Себастьян сидел под ютовой надстройкой возле Флинна, как кукла, завернутого в одеяло. Флинн что-то буркнул в ответ. Он ослабел от боли и одурел от джина. — Если нет, придется на ночь куда-нибудь причалить. Плыть в темноте по протокам рискованно. — Не услышав от Флинна вразумительного ответа, Себастьян и сам замолчал.
Если не считать звука булькающей под носом судна воды и монотонного напева рулевого, дау погрузилось в ленивое молчание. Большая часть команды и носильщиков спали на палубе, двое тихо возились на открытом камбузе с ужином.
Тяжелые болотные миазмы смешивались с трюмной вонью и запахом слоновой кости из отсеков. Эта смесь оказывала какое-то наркотическое воздействие на Себастьяна, усиливая его усталость. Уронив голову на грудь, а ружье на колени, он уснул.
Его разбудил галдеж членов команды и то, что Мохаммед настойчиво тряс его за плечо. Вскочив на ноги, он туманным взором оглядывался вокруг.
— Что такое? Что случилось, Мохаммед?
Вместо ответа Мохаммед прикрикнул на команду, чтобы те замолчали, и вновь повернулся к Себастьяну.
— Прислушайся, господин.
Стряхнув с себя остатки сна, Себастьян слегка наклонил голову.
— Ничего не… — Он замолчал с застывшим недоумением на лице.
В вечерней тишине чуть слышно раздавалось ритмичное пыхтение, словно где-то далеко-далеко шел поезд.
— Да, — по-прежнему несколько неуверенно сказал он. — Что это?
— Лодка «ту-ту» идет.
В ответ Себастьян уставился на старика в полном недоумении.
— Allemand. Немцы, — размахивая от волнения руками, ответил Мохаммед. — Они идут за нами. Погоня. Они нас догоняют. Они… — Схватив себя обеими руками за горло, он закатил глаза и высунул из уголка рта язык.
Компания Флинна в полном составе столпилась вокруг Себастьяна. После выразительной миниатюры Мохаммеда все испуганно хором разгалделись и воззрились на Себастьяна в ожидании его руководства. От неожиданности тот несколько стушевался и инстинктивно повернулся к Флинну, который лежал на спине и храпел с открытым ртом. Себастьян стремительно опустился возле него на колени.
