Кто бы сомневался. Правдоискатели либо упрямо делают вид, что не замечают этих нападок, либо вступают в спор, неизменно придерживаясь обличительного тона. Но конкретных имен нет. Дайсон не сомневался, у затеявшего это Пастухова был список членов тайного клуба, пусть не полный, но был. Его просто не могло не быть. А вот сколь-нибудь приемлемых доказательств не имелось. И если найдется хотя бы один репортер, кто необдуманно назовет имя… Адвокаты буквально разорвут его на части. Впрочем, репортеры это так же понимают. Вот и не лезут на рожон, несмотря на множественные провокации.
Хм. А может Аттвуд все же прав. Не нужно явственно мешать Пастухову самому похоронить свою перспективную идею. А она перспективная. В этом нет никаких сомнений. Разве только самую малость, исподволь продолжать сеять зерна сомнений.
Нет. Этот упертый тип не отступится. Одно то, что он русский, уже говорит о многом. Этот народ отличает подчас невероятное упорство в достижении поставленных перед собой цели. Причем, даже если это будет стоить невероятных усилий и больших жертв. Да. Если русские решат, что это им нужно, остановить их невозможно.
Так что, никаких сомнений. Необходимо действовать радикально. Причем в первую очередь убирать именно Пастухова. Он наиболее опасен, из-за своей непредсказуемости и упрямства. С Кессенихом потом можно будет сладить и иными путями. Он немец до мозга костей, а этих отличает рационализм и практичность.
В правоте своих выводов мистер Дайсон убедился этим же вечером. Он вновь находился в своем кабинете, когда получил вечернюю корреспонденцию. И там, среди прочего было донесение из России. Это помощник Аттвуда старается. Напрасно. Подсидеть своего шефа у него не получится. Во всяком случае, пока Дайсон при твердом уме, и трезвой памяти.
Вот значит как. Русским ученым удалось получить синтетический каучук. Ну-ну. Молодцы. В настоящий момент открытие как таковое не имело сколь-нибудь значимого значения. Имеющийся спрос с запасом перекрывается предложением природного каучука.
Нет, потребности в каучуке будут постоянно расти, и это неоспоримо. Но ведь именно исходя из прогнозируемого роста, сейчас и закладываются все новые и новые плантации гевеи[2]. Так что, у синтетического каучука есть только один шанс, оказаться востребованным. Если он окажется значительно дешевле природного каучука. А это сомнительно.
Нет, дело вовсе не в том, что практически сразу же поползли слухи о том, что успех Лебедева якобы дутый. Мол на самом деле все совсем не так, и группа потерпела неудачу. Хм. Ну-ну. Экая наивная попытка отвлечь от открытия. Впрочем, о причинах происходящего мистер Дайсон узнал тут же.
Оказывается, открытием заинтересовался Пастухов. А этот молодой человек любил наводить тень на плетень. Значит, либо Лебедеву удалось открыть дешевый метод производства синтетического каучука. Либо Пастухов рассмотрел в этом какой-то потенциал. А в прозорливости ему не откажешь. Он может видеть на дальнюю перспективу.
Итак, Аттвуд оказался совершенно прав. Пастухов и сам не верит в то, что может добиться успеха с двигателями внутреннего сгорания. А потому готовит площадку для отступления. Каучук это совершенно иная ипостась. Резина уже давно известный товар. Потребность в ней год от года только растет. И в основной массе для производства автопокрышек и камер.
И если этому Лебедеву удастся удешевить процесс получения каучука, с приличным продуктом на выходе, сбыт им обеспечен. Впрочем, его может постигнуть и неудача. А что? Такое случается сплошь и рядом. В любом случае, это не входит в круг интересов Дайсона. Его епархия, машиностроение. А каучук… Пусть по этому поводу болит голова у кого другого.
В бараке было душно так, как бывает только в жаркую безветренную погоду, в плохо держащем тепло помещении, в котором проживает две сотни человек. Не помогает даже то, что наступил вечер. Ничего в общем-то удивительного. Потому что в безветрие, это не имеет значения. Вообще-то, явление на берегу Байкала достаточно редкое. И тем не менее, именно сегодня, все эти составляющие сошлись в одной точке.
В такие моменты хочется только одного. Прохлады, и чистого воздуха. В бараке даже в холод стоит неистребимая вонь, а уж сейчас так и подавно дышать нечем. Человеку непривычному станет дурно от одного единственного вздоха. Воздух настолько напитан миазмами, что того и гляди Богу душу отдашь.
Вот только человек такое существо, что способен приспособиться к самым невыносимым условиям. И уж тем более, если это лишенный выбора каторжанин. Так что, помереть к утру от духоты, никто не боялся. Вот только, отсутствие свежего воздуха и комары, которых здесь просто прорва, сейчас вовсе не были проблемой обитателей барака.
– Может передумаешь, Ванюша. Вот ей-ей, так лучше будет, – покачав головой с показной сердобольностью, произнес седовласый каторжанин, с густыми, обвисшими, и седыми же усами.
Сложения он был щуплого, но не поэтому не лез в первые ряды. Есть по моложе, половчее и посильнее его. Так что незачем показывать свою молодецкую удаль. Да и доказал он уже всем и все. Об этом свидетельствовал его взгляд. Так смотрит только тот, кто ни в грош не ставит человеческую жизнь. И все о том прекрасно знали.
– Меня зовут Иван. Так мамка с батей нарекли, так в приходской книге записано, так и на могиле моей будет написано, – покачав головой, упрямо ответил мужчина крепкого сложения, который даже здесь умудрялся следить за своим обликом.
Вообще-то, не такая уж и редкость на каторге. Тот же старик, вполне ухожен, одет чисто и опрятно. Тут ведь все от человека зависит. Ну, порой и от того, кем этот человек является. И воспитание тут ни при чем. Потому как среди каторжан хватает народа из мещан, купцов и дворян.
Несмотря на прежний образ жизни и образованность, среди них нередки самые настоящие чушки. И дело вовсе не в том, что они вдруг разучились за собой смотреть. Их попросту сломали, загнали на самое дно. И лишь по той причине, что они оказались не в состоянии за себя постоять. Или не достаточно пронырливыми, чтобы найти себе покровителя.
Стоявший перед четверыми быками мужчина, за себя постоять мог, и пользовался определенным авторитетом, а потому и выглядел как и подобает уважающему себя урке. Впрочем. От урки в его облике было мало. Да что там. Вообще не было ничего. Он отличался от них всем. Одеждой, повадками, речью. И вообще казался инородным в этом месте.
– Глупый ты человек, Ванюша. Ну чего артачишься? Иль жизнь не дорога?
– Отчего же. Жизнь она всем мила. Да только ведь и жить можно по разному. Можно человеком. А можно под шконкой, как тварь дрожащая.
