Глава 2. Некоторые вопросы идеологии
Весна не лучшее время для забавы с ружьями, однако завидовские[27] егеря расстарались, и никто из гостей не ушел из леса обиженным. Даже не особо уважающий охоту Шелепин не смог удержаться — вместе с соратниками по партии, в специальной темно-зеленой шляпе-трилби, он тихо крался в ночной тишине леса, искал кажущиеся огромными силуэты глухарей на фоне светлеющего неба, и… Раз за разом стрелял в токующих, забывших все на свете птиц.
…Солнце не успело миновать полудень, и упорно карабкалось вверх по синеве неба. С той же самой неизбежностью охота членов Президиума ЦК КПСС перетекла в ранний обед. Никаких особых формальностей, перед охотничьим домиком, на широкой поляне в сосновом редколесье, обслуга охотхозяйства составила в ряд два обычных, изрядно потрепанных непогодой кухонных стола без скатерти, так что был виден их покоробившийся местами светлый шпон.[28] Спешно приготовленную поварами дичь дополнили закуски, бутылки с "Боржоми", а также алкоголь — по вкусу каждого из присутствующих. Посторонних не было, старые коммунисты любили простоту, и без труда обходились за столом своими силами.
Первые тосты "с полем" не заставили себя долго ждать. Тем более забавных моментов хватало на любой охоте, сейчас же подтрунивали над Брежневым, который, при вполне заслуженной славе меткого стрелка, умудрился промазать два раза подряд едва ли не в упор, досталось "на орехи" угодившему головой в муравейник Демичеву, Кириленко едва не выставил глаз сучком, хорошо, спасли очки… Казалось, ничто не помешает руководителям огромной страны расслабиться по привычному застольному сценарию.
Однако, уже после второй рюмки Председатель Верховного Совета СССР напрочь отмел в сторону традиции:
— Понимаю, не самое подходящее время и место, однако, когда мы еще соберемся в таком тесном кругу? — Шелепин устроился поудобнее на плетеном сидении стула и обвел глазами соратников по партии. — Кстати, скоро будет пять лет, как мы посла… проводили на пенсию Никиту Сергеевича. Пора бы подвести некоторые итоги.
— Что, без поллитры не получается? — Геннадий Иванович Воронов примеривался к следующей порции настойки. — Давай уж, не томи!
— На основы покушаешься? — со странным смешком прищурился Микоян.
— Пока Миши нет, можно, — ворчливо поддержал шутливый тон Алексей Николаевич Косыгин, подливая вино генеральному секретарю. — Ты же нас не выдашь завтра?
Фраза прозвучала явно двусмысленно, впрочем, ее никто не принял всерьез. За скромным "охотничьим" столом собрались самые влиятельные члены Президиума ЦК, которые, очевидно, не могли устраивать заговоры против самих себя. Однако следующие слова Шелепина показали, что в каждой шутке есть доля правды:
— Угадал, Анастас Иванович, именно на основы. Точнее, мне бы хотелось затронуть вопросы идеологии.
Над столом мгновенно повисла тишина, подобные темы в СССР были делом слишком серьезным. Еще совсем недавно, буквально четверть века назад, следование неправильной идее заканчивалось расстрельным подвалом. Оборвался даже скрип стали об фарфор — Брежнев, прислушиваясь, приостановил разделку тушки запеченного в сале глухаря. Но Александр Николаевич уже перешел свой рубикон, и продолжил рассказ, не обращая внимания на подобные мелочи:
— Карл Маркс, а потом и товарищ Ленин смогли заглянуть очень далеко в будущее, но… — Шелепин замялся, ересь была слишком велика даже после водки и "прививки будущего". — В настоящее время уже можно видеть серьезные отличия теории от практики. Коммунизм как наука нуждается в серьезной модернизации! Формулировки не наша задача, поэтому попробую передать только суть, — Председатель Верховного Совета невольно заторопился, пытаясь закончить мысль до возражений соратников по партии. — Мы уже не раз говорили, что международные империалисты попросту обхитрили свой пролетариат! Оказавшись в глубочайшем кризисе за всю свою историю, буржуазия сумела найти в себе силы отказаться от основных принципов либерализма, и теперь пытается оправдать свое дальнейшее существование, нагло заимствуя социал-демократическую идеологию. Да что там, они даже коммунизм уже не отрицают, а просто относят его на далекую перспективу! Можно сколько угодно говорить, что это обман, что именно разрешение существующих противоречий капитализма и есть коммунизм. Это безусловная правда, только… Не прошло и года, как мы могли убедиться своими глазами — де Голль практически шутя справился[29] с самым мощным за последнее десятилетие европейским восстанием, почти революцией, отделавшись неясными обещаниями принять шестидесятилетний пенсионный возраст и сорокачасовую рабочую неделю.
— Парижская молодежь, леваки и анархисты! — не выдержал Петр Нилович Демичев, слегка задетый вторжением Шелепина в идеологию, область, которую он уже считал своей. — Да эти выкидыши Сорбонны даже Че освистали! Каждый второй фанатик-маоист!
— Не считая каждого первого, — охотно согласился Косыгин. — Впаять бы "десятку" идиоту, который перевел с китайского "красную книжечку" Председателя!
— Давайте выпьем, наконец! — Геннадий Иванович поднял стопку и попробовал увести обсуждение подальше от опасных вопросов. — Нечего сказать, вовремя любитель больших скачков на корм червям пошел.
В свое время вопрос о участии компартии в "Красном мае" больно ударил по самолюбию ЦК КПСС, неожиданно для себя обнаружившего, что в Европе помощи от "новых русских царей" никто не ждал и не хотел. Великое противостояние в Западном Берлине, агрессивная помощь Насеру, военная база в Сирии, ракеты с термоядерными боеголовками и готовые к рывку до Ла-Манша танковый армады сделали свое дело. Реальные французы, далекие от финансовой помощи по партийной линии, атомные бомбы "почему-то" сильно недолюбливали и СССР попросту боялись. Крайние же радикалы, подогретые изрядно приукрашенными рассказами о "Культурной революции", давно сориентировались на нового лидера — яркие цитаты Мао Цзедуна им были намного ближе и понятнее.
Так что Советскому МИДу, можно сказать, повезло. Бунт на улицах Парижа получился настолько скоротечным и бурным, что вертикаль принятия решений "в Москве" не успела вовремя среагировать. И когда де Голль сумел переломить ситуацию в свою пользу, ведомству Громыко оставалось лишь делать вид, что СССР с самого начала рассчитывал своим бездействием оказать помощь "другу Шарлю".
Между тем Демичев продолжал высказывать обиду на французов, не забывая, впрочем, ответить на тост:
— До бомбежки Шанхая эти бездельники симпатизировали СССР, и обожали Мао. А после — половина ненавидит Линь Бяо и остатки КНР, остальные жалеют Великого Кормчего. Но нас, мягко говоря, недолюбливают и те, и другие.
